Золотое руно (сборник)

Эрик подумал о том, чтобы уйти; в конце концов, будут и другие возможности отвезти Джен в убежище. Но вид Тони спровоцировал новые воспоминания.

Тони кричит.

Тони бросает в неё банку с супом.

Тони отчитывает её за беспорядок в доме.

Тони душит её во время секса.

И сегодня вечером он снова напьётся; в этом не было сомнений.

Что означает, что он снова её поколотит.

И Эрик не мог допустить, чтобы это случилось. Он сделал глубокий вдох и сказал:

– Джен, пойдём.

– Куда это вы пойдёте? – спросил Тони, переходя через зал и останавливаясь рядом с Джен.

Эрик посмотрел ему прямо в глаза – маленькие и злобные.

– Туда, где ей будет безопасно.

Игроки из группы Дженис стояли теперь полукругом вокруг них, а люди из‑за других столов, где игра ещё продолжалась, начали на них оглядываться.

Джен посмотрела на Эрика умоляющим взглядом.

– Пожалуйста, Эрик. Так будет только хуже.

Он повернулся к ней.

– Хуже? Да как это может быть ещё хуже? – Он почувствовал, что у него задрожали руки. Чёрт! Он терпеть не мог конфликтных ситуаций, хотя обычно ему удавалось неплохо их разруливать. Но каждый раз, как он смотрел на Тони, всё новые воспоминания о том, как он унижает или бьёт Джен всплывали в памяти, и это приводило его ярость. Он слегка развёл руками, указывая на людей вокруг.

– Я не хотел вторгаться в личную жизнь Джен, но…

– Но что? – спросил Тони.

– Но я связан с Джен; я знаю то, что знает она. И я знаю всё , что вы вытворяли.

Тони прищурил глаза.

– Связан? – Он обернулся к Дженис. – Это он про ту хрень, что была в новостях? Ты мне не сказала, что сама в этом участвуешь.

– Это было неважно, – смиренно пробормотала Дженис.

Тони взглянул на Эрика, но спросил, обращаясь к Дженис:

– Он может твои мысли читать?

– Мои воспоминания, да, – сказала Дженис, глядя в дощатый пол.

Глаза Тони метнулись влево и вправо, словно просматривая их с Дженис прошлое. Его рот приоткрылся, показав желтоватые зубы.

Эрик скрестил руки на груди.

– Именно так, – сказал он. – Её воспоминания – о вас. – Эрик рассматривал лицо Тони со смесью интереса и отвращения. Это было почти так же, как если бы Тони обнаружил, что всё, что он делал, как ему казалось, наедине с собой, записывалось камерами наблюдения. На мгновение он стал похож на попавшего в капкан зверька. Но потом он снова овладел собой.

– Это всё ерунда. Она моя жена .

– Только пока сама этого хочет, – сказал Эрик, стараясь не дать голосу дрогнуть.

– Она моя жена! – снова сказал Тони, словно это оправдывало его за всё.

Эрик не мог больше на него смотреть. Он перевёл взгляд на Джен.

– Пойдём со мной, – сказал он.

– Если пойдёшь с ним, – сказал Тони, – то знаешь, что будет потом.

– Нет, – сказал Эрик. – Не будет. Она справится со своей проблемой. И сохранит работу.

На лице Тони отразился сложный танец эмоций – он всё еще не привык к мысли о том, что Эрик обладает какой‑то особой способностью; Тони явно хотел, чтобы эта угроза была понятна лишь самой Дженис.

Джен оглядела лица собравшихся вокруг людей – игроков, её друзей, своего неудачливого брата, людей, с которыми она встречалась здесь каждый месяц. Эрик проследил за её взглядом, и воспоминания об этих людях начали всплывать в памяти. Тони здесь и правда появлялся редко, но большинство их них его уже раньше видели. Конечно, то, что они говорили Джен, вряд ли отражало их реальные чувства; сам Эрик много раз говорил вежливые бессмысленности о супругах друзей и коллег, и…

И тут заговорил Оптимус Прайм. Это был худой парень под тридцать с тонкой шеей, бледной кожей и светлыми с рыжиной волосами.

– Иди с ним, – сказал он, кивнув в сторону Эрика.

Джен едва заметно качнула головой, а Тони прошипел:

– Заткнись!

Но Оптимус Прайм не отступил.

– Джен, сейчас твой ход – и это лучший ход, что ты можешь сделать.

– Не лезь не в своё дело, придурок! – сказал Тони.

Эрик знал, что сейчас и правда Джен должна была сделать ход, но промолчать он не смог.

– Джен, – сказал он, – выбери то, что лучше для тебя.

– Ты об этом пожалеешь, – сказал Тони сквозь стиснутые зубы.

– Нет, – сказал Эрик. – Этого не будет. – Он посмотрел на неё. – Джен?

Немая сцена продолжалась, наверное, секунд пятнадцать, хотя пульс Эрика, стучащий в ушах, насколько участился, что полагаться на него в этом деле было нельзя. А потом Джен сделала глубокий вдох и пошла по направлению к двери.

Тони кинулся к ней и схватил её за руку – ту самую, с замысловатым тату с тигром. И это всё решило – его касание, его хватка там, где он однажды уже поставил ей синяк.

– Не смей!  – рявкнула Джен. – Не смей прикасаться ко мне.

Глаза Тони стали круглыми. Никаких воспоминаний не возникло у Эрика в голове; Дженис никогда раньше не говорила с мужем в таком тоне. Она пошла дальше, и Эрик догнал её и пошёл рядом. На нём по‑прежнему было пальто; она подхватила своё пальто и сумочку, которые оставила возле двери.

– Джен, – сказал Тони, в этот раз просительным тоном. – Я… я прошу прощения, да? Прости меня. Теперь всё будет по‑другому.

Джен развернулась, и на секунду Эрику показалось, что она передумает, но затем он осознал: она хотела увидеть Тони таким, запомнить его лицо в момент, когда он её потерял – драгоценное воспоминание, воспоминание на всю жизнь. Слова были не нужны, поэтому она ничего не сказала. Вместо этого она повернулась, и Эрик открыл ей тяжёлую дверь, и они вышли наружу, в ноябрьский день. Эрик был настолько накачан адреналином, что вообще не ощутил холода, но Джен почти сразу затрясло – как он подозревал в равной степени от холода и эмоционального напряжения. В этот раз он обнял её за плечи, и они зашагали к машине.

Глава 32

Меры безопасности в аэропорту Лос‑Анджелеса были строже, чем что‑либо, виденное Дэррилом до этого – в конце концов, всего одиннадцать дней назад здесь на стоянке арестовали агента Аль‑Саджады с шестиугольной бомбой в багажнике. Тем не менее, будучи агентом Секретной Службы, Дэррил заметил десятки уязвимостей в их процедурах.

За пределами зоны досмотра их дожидался водитель лимузина в форменном облачении с табличкой с надписью «Хадкинс» – для Дэррила это был первый раз, когда он ехал в лимузине, а не бежал рядом с ним.

Бесси и Дэррил устроились на заднем сиденье, отделённом от водителя панелью дымчатого стекла. Дэррил подозревал, что Бесси думает о золотых днях, когда чёрные возили белых, а не наоборот. И кстати, если уж говорить о смене ролей, почему так получилось, что он читает её  – или, если уж ей было суждено читать память президента, то почему тогда на посту президента не остался Обама?

Лимузин, пробираясь через лос‑анджелесское уличное движение, отвёз их аж в Бербанкс. Дэррил не бывал в Лос‑Анджелесе много лет и уже забыл, какие жуткие тут пробки, но Бесси вид надписи «Голливуд» над городом привёл в полный восторг. Когда они прибыли к месту назначения, им пришлось пройти через ещё несколько постов безопасности – в этот раз с ещё бо́льшим количеством дыр – каждый раз протягивая удостоверения охраннику в окно машины. Дэррила потрясло то, сколько на это тратилось времени и насколько неэффективен был процесс допуска; он успел придумать пять способов пробраться внутрь мимо постов охраны.

Раньше ему нечасто приходилось бывать на киностудиях, и он мало что знал о корпоративных слияниях, но, по‑видимому, «Дисней» сейчас владел «Эй‑би‑си‑студиоз», поэтому в дополнение к обычной продукции «Диснея» здесь снималось множество комедийных и драматических сериалов. Павильоны были гигантскими кубическими зданиями цвета сыра с огромными рекламами продукции «Эй‑би‑си» или «Диснея» на стенах – надо же, «Семейство Чедвиков», оказывается, до сих пор снимают.