Золотое руно (сборник)

– Присаживайтесь, мистер Дженьюари, – сказала Сьюзан. Она заранее решила не называть его «доктор» – никогда не поднимай допрашиваемого выше уровня допрашивающего. – Я лишь хотела завершить разговор, который вы имели с профессором Сингхом. Как я понимаю, вы сказали ему, что связаны со своей женой.

На мгновение его большие глаза стали ещё больше.

– С Энни, да.

– Это очень удобно, – отметила Сьюзан нейтральным тоном.

Дженьюари любезно улыбнулся.

– Не знаю, насколько это удобно, но я бы не хотел оказаться связанным ни с кем другим.

– Хорошо, – сказала Сьюзан, пытаясь изобразить обезоруживающую улыбку на собственном лице. – Полагаю, именно этого ищет каждая женщина в мужчине, если верить журналам. Вы уже никогда не сможете сказать ей «Я не умею читать мысли», когда она ожидает, что вы сделаете нечто, о чём она вам напрямую не сказала, верно?

Его улыбка стала немного напряжённой.

– Думаю, да. Это всё ещё кажется таким… фантастическим . – Он слегка развёл руками. – Должен вам сказать, очень забавно видеть себя таким, каким меня видит она.

– Забавно?

– Ну, знаете, вспоминать события с её точки зрения, когда она видит меня, а не я вижу её.

Несмотря на её подозрения, Сьюзан это заинтриговало.

– Насколько близки эти воспоминания? Я имею в виду, видите ли вы практически трёхмерную сцену, в которой перемещаетесь со своей точки зрения на её и обратно? Они настолько хорошо синхронизуются?

– Это, конечно, зависит от конкретных воспоминаний. Какие‑то более детальны, чем другие – а некоторые детализованные у меня, но смутные у неё, и наоборот. – Он позволил себе снисходительную улыбочку. – Она не любит хоккей даже и близко так, как люблю его я; она едва может вспомнить, что за команды играют, не говоря уж о подробностях игры.

– Хорошо, – сказала Сьюзан. – Теперь позвольте мне задать вам вопрос.

– Пожалуйста.

– Как зовут любовника Энн?

– У неё нет любовника, – ответил Дженьюари, явно уязвлённый. – Кроме меня.

– Да? – сказала Сьюзан. – Подумайте о событиях прошлого месяца – октября. Она отвезла вас в «Рейган», и вы полетели – куда же? Ах, да. В Денвер, на конференцию по технологиям дефибрилляции, верно? – Гугл нашёл его имя в списке участников. – Вы устроились для долгого перелёта и, возможно, посмотрели какой‑нибудь фильм.

– Да. На лэптопе.

– Но продолжите вспоминать тот день с её точки зрения, – сказала Сьюзан. – Что делала она после того, как отвезла вас в аэропорт?

– Жена всегда отвозит меня в аэропорт; я часто езжу на конференции. И за этот день я не помню ничего необычного – точнее, она не помнит.

– Нет? Восемнадцатое октября. Необычно холодный и ветреный день. И вы уехали на целую неделю.

– Я не…

– Вы помните? – спросила Сьюзан. – Помните этот день?

– Ничего в голову не приходит.

– Хорошо, я вам скажу. Остановите меня, когда мои слова начнут звучать знакомо. Она уехала из «Рейгана» в «Даллес»[44], оставила там машину на длительной парковке. Потом села на шаттл до терминала и там встретилась с человеком по имени Уильям Кордт – хотя она звала его Вилли.

– Тогда вы никак не можете об этом знать. Моя жена – совершенно обычная женщина; у вас нет причин за ней следить.

– Это так, – согласилась Сьюзан. – Мы за ней не следили. Мы следили за Уильямом Кордтом. Это Вашингтон, в конце концов. Мы следим за массой народу – особенно за теми, кто поддерживает незаконные связи с иностранными производителями военной техники, как мистер Кордт. Когда он уезжает из страны, мы знаем – и он уехал, вместе с вашей женой, в Швейцарию на горнолыжный курорт.

– Чушь собачья, – сказал он. – Энни никогда не путалась ни с каким торговцем оружием или кем‑то таким.

– В это я готова поверить, – сказала Сьюзан. – То есть, я верю, что она не знала, кто он такой, и поэтому не имела об этом воспоминаний. Но вы‑то наверняка должны помнить это событие с её точки зрения. Поездка в Швейцарию. Отель, в котором они остановились, «Энглишер Хоф». Вечера, которые они провели вместе.

Дженьюари прищурил глаза, словно пытаясь разглядеть что‑то мелкое. И потом резко коротко вздохнул.

– Ох… О… Боже… – Он обмяк в своём кресле. – Я… я и понятия не имел… Мы… она… я…

Затем он посмотрел на неё, и его лицо исказилось яростью.

– Это было жестоко, – сказал он. – Заставить меня это увидеть. Заставить меня узнать об этом.

– Это было бы жестоко, мистер Дженьюари, если бы это произошло на самом деле. Но этого не было. Нет никакого Уильяма Кордта. Ваша жена не покидала Соединённых Штатов в течение последних трёх лет; я проверила её паспорт.

Глаза Дженьюари стали круглыми.

– Вы… сука!

– А вы арестованы.

– За что?

– За шпионаж. Шпионить за президентом – серьёзное преступление.

– Президентом? – переспросил Дженьюари.

– Хватит играть в игры, – сказала Сьюзан. – Да, за президентом. – Она поднялась. – Вытяните руки.

– Зачем? – спросил Дженьюари.

– Чтобы я надела на них наручники.

– Я требую встречи с адвокатом.

– О, вы с ним встретитесь. Прежде чем это всё закончится, вы увидите больше адвокатов, чем сможете сосчитать. Но сейчас вы не только имеете право хранить молчание, вы обязаны это делать. Шпионить за президентом – это уже достаточно плохо. Но разглашать полученную при этом информацию – это… в общем, я рада, что мы так и не закрыли тюрьму Гуантанамо.

– Стойте! – сказал Дженьюари, когда Сьюзан подошла к нему. – Вы ошибаетесь! Всё не так!

Сьюзан защёлкнула наручники у него на запястьях.

– Скажете это судье.

– Нет, нет. Выслушайте меня! Вы ошибаетесь. Я не связан с президентом, честно. Боже, мне и в голову не приходило, что кто‑то может оказаться связанным с ним – он ведь был без сознания, когда всё это случилось; он был под общим наркозом.

– Тогда почему вы лгали о том, что связаны с вашей женой?

Он помедлил. Сьюзан положило ладонь ему на спину и подтолкнула его к двери.

– Ну хорошо! – сказал он. – Хорошо. Я скажу вам правду. Я не связан с президентом Джеррисоном. Я связан с Марком Гриффином.

– Главврачом? – спросила она. – И зачем было об этом врать? – Они стояли перед закрытой дверью кабинета Сингха; его кожаная куртка висела на вбитом в дверь крюке.

– Потому что я председатель здешней ассоциации сотрудников, а он ‑ главное должностное лицо больницы и мой оппонент. У нас сейчас идёт согласование условий контрактов, и, в общем, у меня было бы преимущество, но только если бы он не знал, что я его читаю. Я решил, что будет легко изобразить, что я связан со своей женой, ведь у нас и без того столько общих воспоминаний.

– Докажите, – сказала Сьюзан. – Докажите, что вы связаны с Гриффином. Когда я с ним впервые встретилась?

– Когда сегодня утром вы привезли президента. Он был по правую сторону каталки, вы по левую. У вас жакет был вымазан кровью.

– Кто был позади меня?

– Личный врач президента. Гриффин её поприветствовал, хотя обращался к ней по воинскому званию – капитан Сноу.

– А что он сказал об Эрике Редекопе?

– В тот момент ничего.

– А позднее? Как он его назвал, когда мы были в смотровой галерее?

– Он сказал, что Редекоп – доктор… в общем, я не знаю, что это значит, но он сказал «доктор чистейшей воды».

– Ч‑чёрт, – сказала Сьюзан.

– Мне очень жаль, – сказал Дженьюари. – Правда, очень жаль. Я… мне такая возможность сама упала в руки, вы понимаете? Я не знал, что мне делать.

– Правило номер один, хитрозадый вы наш: никогда не врите Секретной Службе. – Она расстегнула наручники. – Убирайтесь.

– То есть, я могу идти домой?

– Нет, не можете. Пока я не разблокирую здание. Но исчезните с моих глаз.

– Есть, мэм, – сказал он и шмыгнул за дверь.

Сьюзан была вне себя, когда возвращалась в лабораторию Сингха. Канадец сидел за своим компьютером; в этот раз с ним был Дэррил Хадкинс. Он разглядывал разложенную на столе карту города.

44

Второй, более крупный столичный аэропорт.