Страница 168 из 366
– Сторона истца вызывает Тайлера Горовица, – вставая, произнёс Дешон.
Я видел, как Карен неловко заёрзала на своём месте рядом со стоящим Дешоном.
Тайлер с решительным видом занял свидетельское место, и Дешон начал опрос.
– Мистер Горовиц, ваш адвокат каким‑то образом узнала персональный идентификационный номер вашей матери. Это вы его ей дали?
– Гмм, я воспользуюсь пятой поправкой.
– Мистер Горовиц, знать чей‑то ПИН – не преступление. Если кто‑то был достаточно беспечен и допустил, чтобы его узнали другие, то это его проблема, а не ваша. Если, конечно, вы не воспользовались им для противоправного получения доступа к финансам вашей матери, в каковом случае, разумеется, ваша ссылка на привилегии пятой поправки целиком и полностью оправдана.
– Из денег моей матери я не тронул ни цента, – резко ответил Тайлер.
– Нет, нет, конечно, нет, – ответил Дешон, и выждал тщательно отмеренную паузу перед тем, как сказать: – Пока .
Лопес вскочила на ноги.
– Возражение, ваша честь!
– Принимается, – ответил Херрингтон. – Мистер Дрэйпер, осторожнее.
Денош склонил бритую голову в сторону судьи.
– Прошу прощения, ваша честь. Мистер Горовиц, если вы хотите, чтобы я оставил тему вашей способоности залезать в банковский счёт вашей матери, я это сделаю.
– Чёрт возьми, вы всё перекручиваете, – сказал Тайлер. – Я… послушайте, много лет назад моя мать упомянула, что её ПИН – это её рабочий телефон в те времена, когда она была беременна мной; она тогда занималась сбором средств для Университета штата Джорджия. Когда миз Лопес мпросила меня о нём, я позвонил в архив университета и попросил архивариуса заглянуть в старую телефонную книгу. Так что, как видите, ничего предосудительного.
Дешон кивнул.
– Разумеется, ничего.
Он замолчал, и через несколько секунд судья Херрингтон сказал:
– Мистер Дрэйпер?
Дешон начал было садиться, словно закончив опрос, но ещё до того, как его зад опустился на стул, снова поднялся и громко спросил:
– Мистер Горовиц, вы любите свою мать?
– Я любил её, да, очень сильно любил, – ответил он. – Но теперь она умерла.
– Так ли? – спросил Дешон. – Вы не признаёте, что женщина, сидящая сейчас рядом со мной – это ваша мать?
– Это не женщина. Это не человеческое существо. Это робот, машина.
– И тем не менее она содержит все воспоминания вашей матери, не так ли?
– Предположительно да.
– Насколько точны эти воспоминания? Вы когда‑либо замечали, чтобы она вспомнила какую‑то деталь не так, как её помните вы?
– Нет, никогда, – ответил Тайлер. – Все воспоминания действительно точны.
– Так в каком же отношении она не является вашей матерью?
– Во всех отношениях, – сказал Тайлер. – Моя мать из плоти и крови.
– Понимаю. Тогда позвольте задать вам конкретный вопрос. Ваша мать, как мы уже узнали, родилась в 1960 году – и, таким образом, росла при стоматологии двадцатого века. – Дешон содрогнулся от этой варварской мысли. – Я так понимаю, что в некоторых из её зубов у неё есть пломбы?
– Были пломбы, – поправил Тайлер. – Да, полагаю, это так.
– Значит, сам факт того, что часть естественной эмали её зубов была заменена чем‑то под названием «амальгама», сплавом серебра и ртути – ртути! – не сделал её в ваших глазах в меньшей степени вашей матерью, верно?
– Эти пломбы поставили ещё до моего рождения.
– Да, да. Но вам они не казались чужеродными или неуместными. Они были просто частью вашей матери.
Глаза Тайлера сузились.
– Полагаю, что так.
– И, насколько я понимаю, вашей матери пятнадцать лет назад заменили бедро.
– Да, это так.
– Но тот факт, что её бедренная кость искусственная не сделал её менее вашей матерью, нет?
– Нет.
– Также мне известно, что у вашей матери не было миндалин – снова варварская медицина двадцатого века, когда от вашего тела отрезали части, хотите вы того или нет.
– Это правда, да, – сказал Тайлер. – У неё не было миндалин.
– Но из‑за их отсутствия она не стала в ваших глазах менее полноценным человеческим существом, не так ли?
– Э‑э… нет. Не стала.
– А правда ли, что вашей матери провели лазерную коррекцию формы глаза с целью улучшения зрения?
– Да, это правда.
– Вы после этого не стали смотреть на неё по‑другому?
– Нет, это она стала видеть меня по‑другому.
– Что? Ах, да. Остроумно. Кроме того, в последние годы, как я знаю, вашей матери установили два кохлеарных импланта с целью улучшить её слух. Это так?
– Да.
– Это изменило ваше мнение о ней? – спросил Дешон.
– Нет, – ответил Тайлер.
– Как ваша мать показала ранее, она прошла генетическую терапию, которая переписала её ДНК с целью удаления генов, вызвавших у неё ранее рак груди. Но и это не изменило вашего мнения о ней, не так ли?
– Нет, не изменило.
– То есть, удаление части тела – например, миндалин – не изменяет вашего мнения о ней?
– Нет.
– И замена частей её тела, как, например, в ходе пломбирования зубов или имплантации искусственного бедра, также не меняет вашего мнения о ней, верно?
– Верно.
– И модификация частей тела, к примеру, изменение формы глаза с помощью лазерной хирургии, не меняет вашего мнения о ней, верно?
– Верно.
– И добавление новых частей тела, таких как кохлеарные слуховые импланты, также не меняет вашего мнения о ней, верно?
– Верно.
– И даже переписывание её генетического кода с целью избавления от вредных генов не изменило вашего мнения о ней, верно?
– Да.
– Удаление. Замена. Модификация. Пополнение. Переписывание. Вы только что показали, что ничто из этого неспособно заставить вас перестать считать Карен Бесарян своей матерью. Можете ли вы чётко сформулировать, почему именно Карен Бесарян, присутствующая в этом зале, не является вашей матерью?
– Это просто не она , – упрямо сказал Тайлер.
– В каком отношении?
– Во всех отношениях. Это не она.
– Это второй раз, мистер Горовиц. Вы собираетесь отвергнуть её и в третий раз?[84]
Лопес снова встала.
– Ваша честь!
– Снимаю вопрос, – сказал Дешон. – Мистер Горовиц, сколько именно вы лично унаследуете, если суд согласится утвердить завещание вашей матери?
– Много, – ответил Тайлер.
– Ну же, вы должны знать точную цифру.
– Нет, я не знаю. Обычно я не занимаюсь финансовыми делами моей матери.
– Будет ли верным сказать, что эта сумма измеряется в десятках миллиардов долларов? – спросил Дешон.
– Полагаю, да.
– Посущественней, чем тридцать сребреников, правда?
– Ваша честь, да сколько же можно! – воскликнула Лопес.
– Снимаю, снимаю, – сказал Дешон. – Ваш свидетель, миз Лопес.
После перерыва на ланч Мария Лопес поднялась, перешла «колодец» и повернулась лицом к своему клиенту. Тайлер выглядел одновременно усталым и взволнованным. Его тёмный оливковый костюм помялся, а редеющие волосы взъерошились.
– Мистер Дрэйпер попросил вас сформулировать причины, по которым истец на данном процессе не является вашей матерью, – сказала Лопес. – На перерыве у вас было время подумать об этом.
Мне хотелось закатить глаза к потолку, но я ещё не знал, как это делается. На самом деле она, конечно, имела в виду, что у них было время посовещаться, и она подсказала ему ответ получше.
Лопес продолжала:
– Не могли бы вы попробовать ещё раз объяснить, почему существо, называющее себя Карен Бесарян, не является вашей матерью?
Тайлер кивнул.
– Потому что она в лучшем случае копия некоторых аспектов моей матери. Нет никакой преемственности между двумя личностями. Моя мать родилась как существо из плоти и крови. Да, в какой‑то момент был сделан слепок её мозга, и это… это было создано из него. Но моя мать из плоти и крови не перестала существовать в момент завершения сканирования; это не было так, словно бы копия принимает эстафету от оригинала. Нет, моя мать из плоти и крови отправилась на космоплане на околоземную орбиту, оттуда на космическом корабле на Луну и поселилась в доме престарелых на обратной стороне Луны. Всё это произошло после того, как была создана копия, и копия не имеет никаких воспоминаний об этих событиях. Даже если мы допустим, что эта копия в любом материальном смысле идентична моей матери – а я этого не допускаю ни на секунду – их жизненный опыт уже различен. Эта копия является моей матерью не более, чем её сестра‑близнец, если бы она у неё была.
84
Намёк на библейскую историю об апостоле Петре, трижды отрёкшемся от Христа.