Соня Кривая

Под вечер в сапожной мастерской состоялась встреча.

Станислав Рогозинский был один в тесной комнатке, куда провел ее сапожник. Он встал, пожал Соне руку.

Соня присела на табурет, открыла сумочку.

— Станислав Матвеевич, товарищи из Златоуста переслали нам директиву партии. Вот копия.

Волнуясь, Рогозинский взял у Сони лист.

«На Украине бывало не раз, что крестьяне и рабочие противились вывозу или уничтожению имущества, надеясь сохранить его для себя. Они оказались жестоко наказанными. Пришельцы захватили все: хлеб, скот, уголь, металлы, машины — и увезли к себе.

Пример Украины должен послужить страшным уроком для всей России, поэтому при попытке врага перейти в наступление, местное население обязано под руководством своих Советов соблюдать следующий приказ: в первую голову вывозить боевые припасы; все, что не будет вывезено, должно быть сожжено и взорвано; зерно и муку вывозить или зарывать в землю, чего нельзя зарыть — уничтожить; скот угонять, машины вывозить целиком или по частям, если нельзя увезти — разрушить; невывезенные металлы закапывать в землю, паровозы и вагоны угонять вперед, разбирать мосты, минировать и взрывать; леса и посевы за спиной неприятеля сжигать; всеми силами и средствами врагу затруднять движение вперед, устраивать засады, действовать огнестрельным и холодным оружием, обеспечивать себе тыл; для этого поголовно истреблять шпионов, провокаторов, белогвардейцев, контрреволюционных предателей, которые оказывают прямое или косвенное содействие врагу.

Прочтя лист, подпольщики помолчали.

— Хорошо сказано, — начал Рогозинский. — Яснее невозможно. Что ж, Софья Авсеевна, будем выполнять директиву партии. Сколько же наших осталось в городе?

— Я устанавливаю связи с железнодорожниками. Есть надежные люди: Александр Зыков — столяр железнодорожных мастерских, Виктор Зайковский, Александр Черных — рабочие.

— Начало сделано. Кроме этой, я подобрал еще одну квартиру у сапожника Игнатия Джазговского. Будем собирать силы. Мне лучше заниматься городом. Многих знаю здесь.

И. К. Джазговский.

Договорились о тщательной конспирации. Каждый подпольщик должен знать только своего руководителя, группы насчитывают не более пяти человек. Всех связывает в городе — Станислав Рогозинский, на железной дороге — Софья Кривая.

Тяжелый сундучок

В конце апреля 1918 года одна из пропагандистских групп была направлена Центральным Комитетом партии на партийную работу в Сибирь. Ее возглавил Дмитрий Дмитриевич Кудрявцев, стойкий ленинец с большим стажем подпольной революционной работы при царизме. В группу вошли коммунисты-студенты московских учебных заведений П. Поспелов, П. Ветлин (Александров), Т. Балакина, Е. Архина, К. Балакина.

С поездом дальнего следования группа доехала лишь до Омска.

Здесь Д. Д. Кудрявцева и его товарищей встретил М. С. Иванов, работник управления Омской железной дороги, большевик. Он сообщил, что дальше продвигаться невозможно: мятеж чехословацкого корпуса отрезал все пути.

7 июня в город вошли белочехи и белогвардейцы. Перед политработниками встал вопрос, что предпринять в этой сложной обстановке. Решено было выехать в Челябинск, где по сведениям, полученным от омских большевиков, действовала крепкая партийная большевистская организация. Заручились документами-паспортами, перекупленными за большие деньги у переселенцев, волею судеб застрявших на этой станции по дороге в Сибирь. Но и таким путем ехать в Челябинск было небезопасно. Чемоданы группы еще были наполнены пропагандистской литературой. Обнаружение ее на занятой белыми территории сулило недоброе.

— Как быть?

— Пусть литература все же послужит революции, — решил Дмитрий Дмитриевич. — Дождемся, когда в вагонах уснут и разбросаем ее через окно.

Так и поступили.

Темная ночь скрыла следы. А наутро жители пристанционных поселков, несомненно, нашли возле железнодорожного полотна и спрятали большевистскую литературу.

Вот и Челябинск. На перроне много военных. Чешские и русские офицеры. Патрули, придирчиво оглядывающие прибывающих.

Группе Кудрявцева удалось устроиться в привокзальной гостинице. Но всем долго здесь находиться нельзя.

Было решено: Кудрявцев и Поспелов остаются в Челябинске. Остальные пешком двинулись на Шадринск, где сохранилась Советская власть. За неделю, преодолев стокилометровое расстояние, они достигли цели, а еще через неделю были в Москве.

Вскоре в Челябинск приезжает Матвей Иванов — член исполкома Омского городского Совета, совершивший побег из лагеря, куда попал арестованный белочехами.

В Челябинске М. Иванов хорошо знал одного из подпольщиков кузнеца Л. Лепешкова. К нему он и отправился по прибытии. Одет Иванов был в форму железнодорожника. В правой руке — металлический кондукторский сундучок. Футляры с сигнальными флажками на ремне, перекинутом через плечо, не оставляли сомнения, что это — кондуктор товарного поезда.

Шел он спокойно, без оглядки, походкой уставшего после ночной смены человека. На мосту через Миасс — чехословацкий патруль. Патруль ничего не заподозрил.

Вот и угловой дом на Зыряновской (ныне ул. Лепешкова). Подойдя ближе, Иванов осторожно огляделся.

Улицы пусты. Тихонько побарабанил в оконное стекло. Вышел хозяин. Он был высокого роста, плечист.

Мужчины заключили друг друга в крепкие объятия. Лепешков взял у пришедшего железный сундучок. Могучую руку кузнеца потянуло вниз.

— Ого! Наковальню привез? — рассмеялся он.

Иванов лукаво улыбнулся. В сундуке были книжки, а под ними — два револьвера и бомбы.

Так и не отдохнув после дороги, оба отправились в кузницу. Лепешков, выдав приезжего за двоюродного брата из деревни, помог ему устроиться молотобойцем.

Встреча Матвея Иванова с Софьей Кривой состоялась через день. Поводом послужил ее визит в кузницу с бачком для кипячения инструментов, который Лепешков должен был запаять.

Иванов рассказал Софье Авсеевне о делах омского подполья.

— В Омске, на улице Степной, дом № 1, — сообщил он, — организована явочная квартира для подпольщиков, которые будут приезжать из Челябинска для связи.

Когда Соня вернулась в аптеку, никто, конечно, и подумать не мог, что ремонт посудины был предлогом для встречи подпольщиков.

Среди врагов

Из гостиницы на вокзале Дмитрий Кудрявцев и Петр Поспелов все-таки ушли. Боялись, что ими может заинтересоваться контрразведка. Вместе наняли холостяцкую квартиру на Болотной улице (ныне ул. Красная).

— Итак, — подвел итог Кудрявцев. — Что мы имеем? Устроены с жильем, но без работы. Полны желания бороться, но никаких связей с местными большевиками. А они есть, непременно есть. Думаю, главное теперь — раствориться в общей массе, устроиться на работу и осторожно нащупывать связи.

Петр Поспелов[4] был того же мнения. Еще в Москве он не раз выспрашивал у дяди Митяя (старая подпольная кличка Д. Д. Кудрявцева) о методах глубокой конспирации. Думал ли тогда, что все это еще может пригодиться?

…Буржуазия спешила. Сразу же после свержения Советской власти в Челябинске началась реставрация старых порядков. Заработали контрразведка и милиция. Запрещались митинги и собрания, профсоюзам не разрешили отныне заниматься какой-либо политической деятельностью.

3

Гражданская война на Южном Урале, стр. 37.

4

Петр Николаевич Поспелов — участник большевистского подполья 1918—1919 гг. в Челябинске. Ныне — действительный член Академии наук СССР.