Феллини

Дино Де Лаурентис был не очень доволен новым проектом Федерико, предпочитая «Моральдо в городе», где герой борется за светлые идеалы, отвергая всякие искушения и дурные примеры. А один из героев «Сладкой жизни» — интеллектуал Штайнер, покончивший с собой, его просто испугал. Кроме того, он не был согласен с тем, как Феллини распределил роли. Он намеревался привлечь американских актеров, звезд Голливуда: Поля Ньюмана, Барбару Станвик, Генри Фонда, а также свою жену Сильвану Мангано. Но Федерико считал Марчелло Мастроянни самым подходящим для роли главного героя, поэтому категорически заявил: «Это будет сценарий с Мастроянни, или вообще ничего не будет».

Дино отказывается уступить Федерико и поддержать фильм. Феллини начинает поиски нового продюсера, при этом следовало выкупить права у Де Лаурентиса, оцениваемые в семьдесят пять миллионов лир. Как это часто бывает, все решил случай. После нескольких недель мучительных поисков Феллини однажды встретился со старым знакомым, Джузеппе Амато, продюсером, с которым прежде встречался при съемках фильма «Впереди свободно» и нескольких фильмов Росселлини. Кроме того, Амато был режиссером фильма «Про́клятые женщины», в котором снималась Джульетта Мазина. Они были рады встрече, и Федерико рассказал о своем сценарии. Амато его одобрил и пригласил в качестве сопродюсера своего друга Анджело Риццоли. Но название фильма «Сладкая жизнь» ему не понравилось, он предпочитал, чтобы фильм назывался «Виа Венето».

— Мы обсудим окончательное название позже, — успокоил его Федерико, похлопав по плечу.

Анджело Риццоли не забыл успех «Маменькиных сынков», и уговаривать его не пришлось. Очень быстро он выкупил права у Дино Де Лаурентиса и создал с Амато компанию «Риама» (Pu — Риццоли, ама — Амато) по производству фильма.

В студиях новой компании Федерико подбирает актеров, статистов, артистов цирка и варьете, певцов. Кстати, после фильма Адриано Челентано станет знаменитым исполнителем итальянского рока. Феллини делает пробы и рассматривает их с неутомимым и верным Пьером Паоло Пазолини, профессиональный вкус и советы которого он очень ценит.

16 марта 1959 года на киностудии «Чинечитта» начались съемки «Сладкой жизни». Анита Экберг в широкополой шляпе взбирается по крутой лестнице на купол собора Святого Петра. За ней по пятам — запыхавшийся Марчелло Мастроянни. Купол собора воссоздан в четырнадцатом павильоне. Феллини увлечен игрой Мастроянни. У них сложились отличные отношения, они понимают друг друга с полуслова, актер полностью подчиняется режиссеру, принимает все его замечания. Федерико очень доволен своим выбором. А Аниту Экберг он нежно называет Анитона (супер-Анита). В интервью Джованни Граццини он сказал: «Я утверждаю, что Экберг, помимо всех ее достоинств, фосфоресцирующая». Ее восхитительная нордическая красота и вероломная сексуальность привлекали во время съемок у фонтана Треви толпы римлян, покоренных ею. Феллини всегда был очарован красавицами с севера. Грета Гарбо с царственно строгим и торжественным лицом в фильме Пабста «Безрадостные улицы» внушала ему благоговение. Анита буквально околдовала. Сияющая блондинка с нежнейшей кожей молочного цвета, она была загадочной, словно Млечный Путь.

Съемки на улице Венето оказались необычайно сложными, настолько, что было невозможно работать по вечерам на террасах кафе. Тогда Федерико решил сконструировать с помощью Джерарди копию участка знаменитого проспекта с «Кафе де Пари» в пятом павильоне, причем декорации оказались настолько удачными, что нравились ему больше, чем оригинал. С этого момента он решил и дальше снимать не на улице, а в декорациях. Пятая студия стала его основной съемочной площадкой, его вторым домом, «студией Феллини», как будут говорить отныне в Риме. В середине августа 1959 года, после того как сняли сцену вечеринки с оргией в студии «Чинечитты», а финальную сцену — на пляже Фреджены, фильм был завершен.

Съемки продолжались пять месяцев. Отелло Мартелли отвечал за освещение. Сын Чезаре Заваттини, Артуро, стоял за камерой. Они сняли фантастические кадры, используя специальный формат, который усиливал впечатление от фресок, что делало изображение исключительным. Теперь за монтаж взялся Лео Катоццо: он должен был обработать двадцать километров пленки. Осенью была готова первая копия, продолжительность фильма — три часа двадцать минут. Это слишком много. К большому сожалению всей команды, удалось сократить фильм до трех часов. Теперь Федерико занялся озвучиванием, причем не только ролей иностранных актеров, которых дублировали, но и итальянских. Осталось синхронизировать фильм с голосами дубляжа и замечательной музыкой Нино Рота, записанной под руководством дирижера Франко Феррара.

3 февраля 1960 года состоялась премьера фильма в кинотеатре «Фиамма». Ее сопровождали редкие аплодисменты и немало свиста. Феллини упрекали в том, что фильм слишком длинный, скучный, непристойный. Разгорался скандал. Оба продюсера, Анджело Риццоли и Джузеппе Амато, а также кинопрокатчик, ответственный за распространение фильма, ожидали худшего. Фильм, стоивший очень дорого, теперь рисковал вызвать гнев цензуры и, возможно, даже судебное преследование. Спустя два дня в Милане была организована приватная демонстрация фильма у Риццоли для его друзей, но и там он был встречен довольно холодно. Миланцы сочли фильм «слишком римским» с его вечеринками и ночными клубами, с его папарацци, преследующими знаменитостей, словно жертву. Этот Рим, где сосуществуют святое и мирское, где царит фривольность и где не знают, чего хотят, был непонятен деловым миланцам. С первых кадров фильма в кинотеатрах Милана раздавался свист и даже слышались выкрики: «Позор! Довольно!» Мастроянни считали коммунистом и бездельником. Но, несмотря на это, зрители брали штурмом кинотеатр «Капитол», толпа даже разбила витрину в стремлении увидеть фильм, пока его не запретили.

В католических кругах «Сладкая жизнь» становится «отвратительной жизнью». Католическая церковь не рекомендует этот фильм ни взрослым, ни детям, считая, что в нем нет ни морали, ни надежды, ни раскаяния. Центр католической кинематографии запретил его. Отец Делла Торре, директор газеты Ватикана «Римский обозреватель» («L’Osservatore romano»), не видевший фильма, заявил: «Не нужно смотреть гадости, чтобы их осудить». Феллини потрясен. Он верил, что как истинный католик создал фильм, обличающий зло и лжехристиан, не колеблясь использующих лжечудеса для одурачивания людей! Кардинал Зири, посмотревший фильм в приватной обстановке, не высказал отрицательного мнения, но после того, как он подвергся жесткой критике за свою позицию в отношении «Ночей Кабирии», больше не хотел вмешиваться. Отчаявшийся Федерико снова обращается к своему другу падре Арпа, чтобы добиться аудиенции у архиепископа Милана, кардинала Джованни Баттиста Монтини (будущего папы Павла VI). Падре Арпа его сопровождал. Но после того как они прождали два с половиной часа, кардинал сообщил через секретаря, что отменяет аудиенцию. На этот раз падре Арпа действительно не может ничего сделать. И сверх того, на него обрушился гнев Верховной конгрегации святого Офиса, сделавшей ему выговор.

17 февраля 1960 года литературный кружок Чарли Чаплина в Риме организует дебаты по фильму. На следующий день в левой газете «Паэзе сера» появился отчет о событии: «Толпа, насчитывающая примерно две тысячи человек, заполнила зал, коридоры и лестницу галереи… Многие зрители не смогли попасть в зал; вмешалась полиция, чтобы сдерживать толпу и навести порядок, хотя и не смогла предотвратить нескольких инцидентов». В тот же день помощник госсекретаря по туризму и культуре, христианский демократ Доменико Магри, поддержал запрос парламентариев, пожелавших запретить фильм. Пьер Паоло Пазолини подлил масла в огонь, заявив в ходе дебатов, что «Сладкая жизнь» — это фильм «католический, отличающийся красотой часто потрясающей, часто ужасающей, часто ангельской», и обвинил газету «Римский обозреватель» в том, что она не разглядела его революционности. Он возмущен также еженедельником «Репортер», где работал кинокритиком, и ушел из него, хлопнув дверью из-за расхождения во взглядах на фильм. Огорченный его поведением, Эннио Флайяно говорил, что создается впечатление, «будто фильм сделан Пазолини». Но именно благодаря активной позиции Пазолини итальянские левые стали наконец тоже защищать фильм и его создателя. О фильме спорят все: журналисты, политики, публика, религиозные круги. А Федерико заставляет себя держаться в стороне от полемики.