Страница 27 из 123
И вдруг предгрозовая напряженность чудесным образом разрядилась, поскольку выражение ярости стремительно сошло с лица Ричарда.
— Встаньте, — бросил он бесцеремонно, адресуя жест и Манди.
— Не знаю, смогу ли я, мой повелитель? — прошептал Александр.
Могучая рука, которая недавно повергла на колени, теперь подхватила повыше локтя и поставила на ноги. Александр качнулся, но выпрямился и застыл неподвижно, держась разве что на гордости.
Ричард пробежал изучающим взглядом с ног до головы, отмечая, кажется, каждую деталь. Александр с особой остротой ощутил убожество своей одежды. Он стоял перед блистательным лордом как жалкий нищий.
— Ваше имя? — спросил Ричард.
— Александр де Монруа, мой повелитель. Мой старший брат Реджинальд распоряжается вашими владениями между Стаффордом и Уигмором.
— Так вы хотели спросить об этом брате?
— Нет, мой повелитель. Его хватил бы удар, если бы он увидел меня здесь.
Тонкие губы Ричарда дрогнули:
— Верю на слово, поскольку лично не знаком с ним. И скажите, что еще вы делаете здесь, кроме поиска вестей о брате?
Александр встретился с насмешливым взглядом синих глаз. Ричард, казалось, хотел снизойти до развлечения. Но позади его величественной фигуры толпились придворные с выражением предвкушения травли медведя.
— Мой повелитель, это мой писец, — сказала леди Элайн, выходя чуть вперед и делая реверанс Ричарду. Голос ее был лишен вкрадчиво сладких тонов, которые обычно звучали в ее светских беседах.
— Ваш писец? — спросил Ричард холодно. — А ведь он участвовал в недавнем сражении. Вы же не станете утверждать, что отметины от шлема на лице он заработал, орудуя стилом?
Придворные захохотали над удачной шуткой. А Уильям Маршалл сказал:
— Вы как всегда правы, мой повелитель: я лично сразился с ним во время вылазки на лагерь. Жизнь ему спасло только заступничество другого рыцаря, а также моего племянника, присутствующего здесь.
Порозовев от волнения, Джон Маршалл вышел вперед.
— Он спас меня во время прошлогоднего весеннего турнира: бросился на рыцаря, вдвое превосходящего его весом и вдесятеро — боевым опытом, и сбросил того с коня. Мой долг — открыто подтвердить это. И не обвиняйте его за то, что он оказался в дурном обществе: у него благородное сердце.
Брови Ричарда поползли вверх; какое-то время он пристально смотрел на Уильяма Маршалла и его племянника, затем перевел взгляд на Элайн.
— И вы говорите, что это — ваш писец?
— Да, мой повелитель, — со всей искренностью сказала Элайн. — Он владеет каллиграфией не хуже любого писца и в совершенстве знает латынь. Да, он действительно принимал участие в сражении, действительно осваивает воинские искусства, но для меня имеют ценность только его секретарские навыки. — Затем, указывая на Манди, продолжила: — От моей наперсницы я знаю, что служба у мужа вызывала у него страдания, но он принимал плату и честно служил.
— Истинный образчик честности, — бросил Ричард сухо.
Александр тем временем до боли прикусил губу, выпрямился и сказал:
— Моего брата Харви обвиняют в том, что он нес знамя Лаву во время нападения на наш лагерь. Я хочу знать, жив ли он еще, или просить позволения его похоронить.
— При том условии, что я сохраню вашу жизнь, — отрезал Ричард.
— Тогда я хотел бы знать, сможет ли он похоронить меня, или вы в вашем милосердии позволите нам разделить могилу.
Ричард задумчиво посмотрел на Александра.
— У вас достаточно быстрый язык для человека, едва держащегося на ногах. И я задаюсь вопросом, что стоит за легкостью, с которой вы перебрасываетесь словами в разговоре со мной: отвага или шутовское равнодушие?
Александр был даже ближе к обмороку, чем полагал Ричард, но сказал твердо и отчетливо, будто в определенной стадии опьянения, выговаривая каждое слово:
— Я только хотел выяснить, жив или мертв мой брат. Ни о каких поблажках я не помышлял.
Ричард задумчиво смотрел на него чуть исподлобья, и когда заговорил, то в голосе прозвучали мягкие раскаты, наподобие мурлыканья огромной кошки:
— Можете считать великой удачей, если оба окажетесь живы. — И без паузы приказал Джону Маршаллу: — Идите, поищите среди пленников брата этого мальчишки и, если он еще жив, приведите сюда. Ни на миг я бы не возжелал разделить могилу с кем-то из моих братьев. Хочу посмотреть, что за человек вызывает такую безумную преданность.
Джон Маршалл поклонился и поспешил выполнять приказание. А Ричард взял Александра за предплечье и повел к столу.
— Пойдем. Раз вы так надолго прервали нашу трапезу, то присоединитесь к ней теперь.
С большим трудом Александр сделал шаг, другой и вот уже смог подойти к столу и сесть. Ради Харви… Нужно продержаться ради Харви.
Манди, гладя, как Львиное Сердце подводит к столу спотыкающегося на каждом шагу Александра, и не подумала, что приглашение Ричарда распространяется и на нее. Но Элайн подозвала ее.
— Присоединяйтесь к нам, — скомандовала она. Теперь, когда Ричард повернулся к ней спиной, напускного смирения у леди заметно поубавилось. — Я все же хозяйка в зале моего замка.
Тюрьма замка Лаву, расположенная под оружейной, казалась Харви достаточно цивилизованной — по крайней мере, в сравнении с теми, чьих прелестей приходилось отведать. Немного она смахивала на коровье стойло — возможно, потому, что пол был засыпан толстым слоем соломы, а гнезда для факелов на стенах напоминали кормушки для скота. Факел горел только в одном из гнезд, так что большая часть подвала, где содержали остатки побежденного гарнизона Лаву, скрывалась во тьме.
Растянувшись на соломе, Харви проверил ушибы на теле, выясняя, какая часть пострадала более всего. Открытых ран и переломов не было: кольчуга и надежный панцирь, а также отменная реакция и крепкие кости позволили избежать серьезных ранений. Самое печальное было то, что знамя Лаву сорвали с древка копья, и в придачу кто-то вогнал наконечник этого же копья в лорда Бертрана. Харви не видел причин продолжать сопротивление и сдался, правда, только после того, как получил несколько мощных ударов от соперников. Но, по крайней мере, Харви знал, что Александр вне опасности. Арнауд сказал, что Маршаллы взяли его в плен и, хотя юношу изрядно помяли, смертельно опасных повреждений нет.
— Ему крупно повезло, — добавил Арнауд с осуждением. — Он лез в самую гущу схватки, как будто черти ему поджаривали зад на сковородке. Я за ним едва поспевал.
Харви подумал, что если удастся выбраться из тюрьмы, то непременно задаст Александру взбучку. Сражаться надо с ясной головой, не горячиться и не поддаваться на провокации.
Он снова попробовал изменить позу и поспать, но пока что ни в одном положении не удавалась устроиться удобно или, по крайней мере так, чтобы тело болело поменьше.
Закрыв глаза, Харви стал думать о полях за пределами темницы, о том, как теплый весенний ветер шевелит молодую травку на ристалище. Легкое шевеление знамен над шатрами; треск копий и топот возле квинтейнов; запах жаркого, доносящийся из кухонной палатки; дух товарищества в веселой беседе у лагерного костра…
Внезапно и необъяснимо сцена переменилась: он вдруг увидел себя в часовне, одетым в темную монашескую сутану, а вокруг суетятся какие-то ряженые, выкрикивающие хвалу Богу.
Скрип ключа в двери темницы выдернул Харви из мира видений; он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как двери раскрылись и появился рыцарь с пылающим факелом в руке, а с ним — двое стражников с обнаженными мечами.
Рыцарь пригнулся, проходя под низкой аркой у входа, затем выпрямился и поднял факел; Харви узнал выразительное лицо Джона Маршалла.
— Я ищу Харви де Монруа, — объявил рыцарь официальным тоном и огляделся вокруг.
Медленно и осторожно Харви перевернулся и встал, ощущая, как болит каждая мышца.
— Я здесь, сэр Джон, — сказал он, входя в круг света, отброшенного факелом.
— Лорд Ричард вызывает вас присутствовать в зале… — Джон Маршалл окинул Харви оценивающим взглядом и добавил: — Если вы сможете идти самостоятельно: это неблизко.