Страница 119 из 123
ГЛАВА 38
Вскоре после того как они проехали Кентербери, Стаффорд приказал вознице свернуть с дороги и заехать в небольшую рощу, зеленеющую молодой листвой берез и орешника.
Здесь упряжных коней распрягли и оседлали. Стаффорд уселся на одного, усадив Манди за спиной. Руки ее были по-прежнему связаны, конец веревки примотали к седлу. Рыцарь-стражник и возница взобрались на остальных коней, и небольшая кавалькада поехала прямо через рощу, прочь от дороги.
Манди молча сидела за спиной деда. Путы врезались в запястья. Болезненный ком обиды и гнева ворочался в душе. Снова и снова она порывалась высказать Стаффорду все, что о нем думает, но каждый раз сдерживалась. Чем больше она будет дергаться, тем жестче он ее привяжет. А если она изобразит себя покорной и сломленной, то он непременно ослабит бдительность. Пока это было все, на что она могла рассчитывать, и Манди мрачно цеплялась за это, одновременно пытаясь избежать прикосновений к Стаффорду.
С каждый шагом лошади, идущей машистой рысью, его плащ касался ее лица. Манди сидела достаточно близко, чтобы видеть вошь, ползущую через его волосы.
— Куда мы едем? — спросила Манди.
— На той стороне леса — деревня. Я велел своим людям встречать меня там.
Ее сердце похолодело.
— Вашим людям?
— Небольшой дорожный эскорт.
Его плечи дернулись как будто с нетерпением.
— В Стаффорд?
— Не задавайте лишних вопросов, — сказал он раздраженно. — Женщина должна говорить, только когда ее спрашивают.
Манди прикусила язычок и стала смотреть на лес, через который они ехали. Птицы пели, радуясь весне, ласково светило солнце, по земле скользили легкие тени листвы.
Христос воскрес, мир осияло солнце. Это был день надежды и радости, но ее дед окрасил его смертью. Глаза Манди увлажнились, ничем не удерживаемые слезы покатились по ее лицу. Ее руки были связаны; она не могла утирать их.
— Научитесь не плакать в моем доме, — сказал Стаффорд, не оглядываясь. — Надо уметь проявлять твердость.
Манди едва не задохнулась от возмущения. Нужна твердость — и нет никакого дела до других, все измеряется только по мерке собственных желаний и представлений.
— Женщины, — фыркнул Стаффорд, когда они выбрались из рощи и поехали рысью по недавно вспаханному полю к деревне. — Какой-нибудь молодой мужчина бросит взгляд — и они начисто теряют голову. Как сучки в течку. Кидаются очертя голову в лес, чтобы спариваться с первым попавшимся волком, который призывно завоет.
Его тон, кислый и высокомерный, вызвал у Манди отвращение, но сквозь отвращение пробивалась и предательская нить жалости к его безмерной слепоте. Возможно, он никогда не был счастлив в жизни, и потому что был лишен радости, превратил ее во врага, подлежащего истреблению.
Деревня состояла из строений и маленькой, крытой соломой церкви. Никакого скота не видно, разве что парочка гусей и кур. Но возле колодца в центре деревни расположились дюжина вооруженных мужчин и несколько запасных лошадей.
Томас Стаффорд спешился, отвязал Манди и ссадил ее на землю. Рыцарь на гнедом жеребце подъехал, ведя за собой большого, сильного светло-каштанового коня.
— Ваш походный конь, мой лорд, — сказал Удо ле Буше, подавая уздечку Стаффорду.
Стаффорд кивнул и принял уздечку.
Манди уставилась на рыцаря с гневом и отвращением, но сцепила зубы и не произнесла ни звука, зная, что погубит себя, дав волю своей ярости и горю.
А шрамы на физиономии ле Буше, полускрытые в тени шлема, исказились в улыбке.
— Вы задолжали мне остальную часть оплаты, мой лорд, — сказал он Стаффорду.
— Только когда моя внучка благополучно уедет подальше, — бросил Томас через порченые зубы.
— А разве сейчас она не с вами?
— Мы еще слишком недалеко… Вы получите ваше серебро, когда мы пересечем Темзу.
— Мы так не договаривались!
Гнев рыцаря не произвел впечатления на Стаффорда.
— Насколько я помню, мы договорились, что вы получите остальную часть оплаты, когда я буду удовлетворен выполнением дела.
Вдев ногу в стремя, он поманил пальцем Манди.
— Внучка.
Манди знала, что отказ только обернется против нее самой. Если она попытается не подчиниться, он заставит ее силой, возможно, причинив боль. Одна ранка на спине от кинжала уже есть. С удрученным видом она подошла к лошади и позволила Стаффорду усадить себя позади него.
— Ни к чему привязывать мои запястья к седлу, — сказала она тихо. — Я больше не буду пробовать бежать.
Стаффорд поколебался, затем отпустил конец веревки, который собрался привязать к луке.
— Полагаю, что вы не пробежите и пяти ярдов, если попытаетесь, — допустил он неохотно, а затем посмотрел на ле Буше. — Можно верить, что он мертв?
Рыцарь пожал плечами.
— Я не стал ждать и слушать, бьется ли еще сердце в его груди, но да, он мертв.
— Вы уверены?
— Силы Господни, да он рухнул под ударами моей цепи, он и еще один воин, и оказался под грудой тел. Конечно, он мертв! Если вы желали получить голову на блюде или сердце как доказательство, надо было предупредить.
Мужчины впились взглядом друг в друга.
— Следуйте за нами, — бросил бесцеремонно Стаффорд. — Не будем тратить впустую время.
Ле Буше зло скривился и отошел. Манди уткнулась взглядом в свои колени, не отрывая пристального взора от прекрасной вышивки шерстяного платья — чтобы никто не увидел пламени в ее глазах. Ле Буше не убил Александра, понадеясь на милость судьбы. И это оставляло светлую щелочку надежды.
Старый Дженкин ожидал Александра на дороге на Фавершем. Его конь был весь в мыле и дрожал, а сам Дженкин раскраснелся и выглядел куда более оживленным, чем когда-либо прежде.
— Они оставили повозку. — Его дыхание со свистом вырывалось из горла. — Бросили там, в лесочке, за милю отсюда. А дальше поехали верхом через поле.
Александр выругался.
— Я за ними не мог поспеть. Гарольд, — он приласкал коня, — совсем сдал.
— В эту пору года найти след нетрудно, — сказал Джон Маршалл. — Мы найдем их.
Александр глянул с негодованием на племянника лорда Маршалла, но проглотил саркастическую реплику по поводу неумеренного оптимизма. Его гнев должен быть направлен на Томаса Стаффорда, но не на людей, которых дал Уильям Маршалл.
Он наклонился в седле и похлопал Дженкина по плечу.
— Потянет к оседлости — приезжайте в Эбермон. Обеспечу на всю жизнь.
Дженкин поднял глаза.
— Обещаю. Только идите, вызволите свою девочку, а мы с конем дух переведем.
Александр пришпорил Самсона, но через сотню ярдов легкого галопа натянул узду и замедлил аллюр. Если предстояло проехать немалый путь, то требовалась выносливость, а не отчаянный порыв.
Они прибыли на место, где в роще была спрятана крытая повозка. Как и предсказывал Джон Маршалл, отчетливый след вел через лес и поля. Пока они скакали по следу, Александр пристально вглядывался вдаль. Уже далеко за полдень, осталось примерно четыре часа дневного света. Четыре часа, чтобы найти ее — пока ночь не набросит свой плащ, укрывая следы.
Сумрак проглотил солнце и бросил синие тени по земле, когда свита Стаффорда прибыла в следующую деревню. Поселение, расположенное на пути паломничества к реликвиям блаженного святого Томаса в Кентербери, оказывало гостеприимство усталым паломникам. Священник попросил оставить оружие на церковном крыльце и пригласил переночевать в нефе. Он даже подсыпал для обогрева в жаровню древесного угля и указал дом, в котором можно купить еду и все необходимое.
Когда он посмотрел искоса на связанные запястья Манди, Томас даже соизволил не рявкнуть, но надменно ответил:
— Она потеряла рассудок. Мы ездили в Кентербери помолиться о ней.
Гулкое пространство нефа подчеркнуло резкость его реплики.
— Но это не возымело успеха?
— Ей стало намного лучше.
Манди не произнесла ни звука, пока священник не ушел. Не было никакого смысла крикнуть, что ее удерживают вопреки ее желанию. Что он мог сделать против дюжины солдат? Что она могла сделать?