Рыжеволосая девушка

— А что, если они ходят только вдвоем? — спросила я.

— Тогда надо действовать группой, — сказал Вейнант.

— Опасно вот здесь, в этом углу, — пробормотал Франс, наклонившись над листом бумаги с планом. — По-моему, девушкам стоит понаблюдать, не приходит ли Оббе один.

— А тем временем июль пройдет… — проворчала я.

— Я не могу взять на себя ответственность, — возразил Франс. — И особенно сейчас. Немцы бегут… Может, осенью все решится. Тогда и схватим Оббе.

— Франс, ты веришь, что война окончится так скоро? — спросила я, еле дыша: я вдруг осознала с острой болью в сердце, что Хюго и другие наши товарищи, десятки борцов — наших соотечественников погибли на исходе войны; дверь в новую жизнь была уже приоткрыта. Они не видели дня, заря которого уже занялась. И в то же время я знала: надо радоваться тому, что дверь приоткрыта и что скоро все кончится — речь шла о живых людях.

— Я не пророк и на кофейной гуще не гадаю… — сказал Франс немного строже. — Я несу за вас ответственность. Мы должны постараться ликвидировать Оббе без лишнего риска.

Мы снова начали настойчивые, требующие терпения поиски. В течение трех дней молодчики из «службы безопасности» не показывались в новом квартале; но чем дальше, тем больше была опасность привлечь к себе внимание. И вот черномазый молодчик с хитрой рожей снова появился; теперь у него был другой провожатый — низенький парень с родимым пятном возле носа и прищуренными, почти не видными глазками.

— Я пойду за ними. Погляжу, что они делают, — сказала я.

Сомнений не было. Тощий брюнет был тот, кого мы искали, — приговоренный нами негодяй, забравший моих отца и мать. Сменился только провожатый. Вскоре Оббе исчез в доме № 11 на Хоойвахенстраат. Низенький парень с глазами, как щелки, подежурил некоторое время у подъезда и, едва взглянув на меня, повернул обратно в город, убедившись, что на улице опасности нет. Позже, к концу дня, он снова явился — за шпиком, который, не спеша и зевая во весь рот, покинул дом, где, очевидно, приятно развлекался.

— Этот брюнет — Оббе, совершенно точно можно сказать, — заявила Ан.

— Ах, как бы нам перехитрить его? — вздохнула Тинка.

Мы обсудили этот вопрос в штабе, рассматривая план улицы.

— Удобнее всего спрятаться в школе, — высказала Ан свое мнение. — И стрелять из чердачного окошка. К тому времени, когда Оббе уходит от той бабы, детей в школе уже не бывает.

— Главное — быть уверенным, что не промажешь, — сказал Франс. — Иначе не уйти вам.

— Все удастся, если только найти снайпера, — заявила я.

Новичок Вихер, который доставал велосипеды вместе с Рулантом и Отто и говорил очень редко, тихонько рассмеялся при моих последних словах.

— Что тебя рассмешило? — спросила я Вихера.

— Если ты ищешь снайпера, то Вихер, конечно, знает такого, — сказал Вейнант; он тоже засмеялся. Смеялись и Франс, и Рулант. Мы поняли, они смеются над нами. — В майские дни сорокового года[33] Вихер стрелял под Греббебергом… — продолжал Вейнант. — Он никогда не делал промаха, а, Вихер?

Всегда спокойные серые глаза Вихера сразу загорелись.

— «Никогда» — это слишком сильно сказано… Я только знаю, что еще до войны меня ненавидели в тирах, на ярмарках. Я всегда забирал первые призы.

— Великолепно, — воскликнула я.

— А если с большого расстояния? — спросила Ан с сомнением в голосе.

— Для настоящего снайпера разница в пятьдесят метров не играет роли, — сказал Франс, который, видимо, очень заинтересовался. — Не так ли, Вихер?

— Надо посмотреть на месте, — благоразумно ответил Вихер.

На следующее утро мы отправились с Вихером вдвоем. Теперь я уже не рискнула перейти мостик и послала Вихера одного обследовать местность. Минут через пять он вернулся.

— Расстояние не самое главное зло, — сказал он. — Улицу можно держать под обстрелом из маленьких окошек школы со стороны фасада. Там, по-видимому, находятся уборные.

— Ну и что же дальше? — нетерпеливо спросила я, ободренная его дельными рассуждениями.

— А как же проникнуть в школу? — сказал он. — Там ведь дети. Мы не можем подвергать их опасности в случае, если придется стрелять.

Стоя друг против друга, мы напряженно размышляли. Вдруг меня осенило:

— Вихер! Через несколько дней детей в школе не будет! Начнутся каникулы! После пятнадцатого июля школа будет целиком в нашем распоряжении.

Он взглянул на меня, уголки его рта поднялись, глаза снова заблестели. Он тихо, будто про себя, рассмеялся.

— Здорово! — воскликнул он. — Я об этом не подумал… Ну, теперь…

— Теперь Оббе конец, правда? — спросила я, стараясь умерить охватившее меня ликование.

— Вероятно, — ответил Вихер.

Мы снова обсудили наш план вместе с группой. Рулант сам отправился посмотреть обстановку, затем туда пошел Франс с Вихером. Ан, Тинка и я пробыли там полдня. Вейнант и Отто постарались обеспечить нас парочкой первоклассных велосипедов; они тоже отправились поглядеть, как лучше поместить Вихера напротив Хоойвахенстраат. Все мы были в отличном настроении.

Медленно тянулось время. Наконец наступил день, который, как мы убедились, никакая война и оккупация не могли отменить: наступило пятнадцатое июля, и в школе начались каникулы.

— Давайте все же повременим, — предложила Ан. — Возможно, в школе сразу затеют уборку. Тогда нас живо обнаружат.

Мы вели наблюдение два дня подряд. Школа по-прежнему пустовала.

— Они не начнут уборку раньше конца августа, — сказал Рулант. — Обычно к началу учебного сезона вся мебель покрывается густой пылью.

— Тогда занимаем школу, — решил Франс. Он явно хотел сам руководить операцией и был, безусловно, вправе поступить так. Бихеру поручили дежурить здесь ежедневно до тех пор, пока не представится благоприятная возможность.

— А мы? — спросила Тинка, полная нетерпения и слегка обиженная. — Мы ведь первые получили задание казнить Оббе!

— Обстоятельства изменились, — отрезал Франс. — Вы будете прикрывать отход возле мостика. Ты выстрелишь только в том случае, если произойдет какая-нибудь загвоздка.

— Ты, пожалуй, не прочь, чтобы произошла загвоздка, правда, Тинка? — спросил Вейнант и дернул младшую сестренку за косу. Она ударила его хлопушкой для мух, которая лежала на столе, и он быстро спрятался за меня.

Отто уже исчез куда-то, а мы даже не заметили.

— Ручаюсь, что сегодня он привезет хороший велосипед, на который давно уже зарится, — сказал Рулант с отеческой гордостью. — Чтобы увеличить шансы Вихера на благополучное возвращение.

— Пока что я возьму свой собственный тяжеловоз, — сказал Вихер.

В конце дня они с Вейнантом куда-то отправились. Они облачились в синие комбинезоны с заплатами на коленях и на заду и взяли с собой длинный сверток, запаковав его в газеты и джутовый мешок. В мешке могло бы поместиться все: обои, инструменты слесаря-трубопроводчика (хотя в Голландии вряд ли можно было увидеть хоть одну трубу, не конфискованную немцами), а также метр. Возможно, там был и карабин для снайпера. Помимо того, на руле велосипеда у Вейнанта висела маленькая бадейка с дегтем, обмотанная ветошью. Я нашла, что оба моих товарища выглядели самыми честными рабочими… и не такими уж молодыми, чтобы по дороге их захватили и направили отбывать трудовую повинность.

К концу дня Вейнант возвратился. Вихер и длинный сверток остались в школе; только бадейка с дегтем висела на руле у Вейнанта. Мы обступили его и засыпали вопросами.

— Вихер уже засел в школе и бьет баклуши, — сказал Вейнант. — Я думаю, он играет в алфавитные кубики, чтобы скоротать время…

— Все сошло гладко? — спросил Франс.

— Как нельзя лучше. Ни один человек не усмотрел ничего странного, когда мы вошли в школьный сад. Мы обогнули здание— позади школы нет жилых домов. За неимением зеленого мыла я намазал стекла дегтем и налепил полоски бумаги. И стекла почти не звенели.

— А ты не забыл взять оттиск с замка? — спросил Рулант.

33

10 мая 1940 года, когда гитлеровские войска оккупировали Голландию, под Греббебергом (провинция Гелдерланд) произошла битва, в память которой там воздвигнут монумент.