Страница 39 из 56
Одзаки передавал информацию, касающуюся внутренней и внешней политики Японии, несколько реже экономическую и еще реже — военную информацию. Он начал работать в научно-исследовательском бюро акционерного общества Южно-Маньчжурской железной дороги, где, естественно, получал данные о стратегических перевозках. С августа 1939 года Одзаки редактировал "Ежемесячный отчет" этого общества, где содержалась вся информация о перевозках.
"Никогда не производи впечатление человека, страстно желающего получить какую-либо информацию, делился Одзаки опытом во время следствии. Тот, кто занят важными делами, откажется беседовать с тобой, если заподозрит, что твой мотив — сбор информации. А если ты производишь впечатление человека, знающего больше, чем твой предполагаемый информатор, он даст тебе ее с улыбкой. Неформальные вечеринки — превосходное место для сбора новостей. И очень удобно быть специалистом в какой-либо области. Что касается меня, я был специалистом по китайским вопросам, и ко мне часто обращались люди из разных кругов… Жизненно необходимы связи с влиятельными организациями… Ты не сможешь быть хорошим разведчиком, если сам не являешься хорошим источником информации. А этого можно достичь лишь в ходе непрерывного образования и приобретения богатого опыта".
Время от времени в руки Одзаки попадал особо значимый и серьезный документ, который он фотографировал. Нередко высокопоставленные чиновники давали ему секретные документы для консультаций. "Единственное, чего я не мог получить заранее, это информацию о точном времени возможного нападения Японии на Россию, — признавал Одзаки на суде. — Моя деятельность характеризовалась полным отсутствием специальных методов… Я по натуре человек общительный… у меня не только широкий круг друзей, но я поддерживал довольно близкие отношения с большинством из них. Эти друзья и были для меня источниками информации". Но повесили все-таки Одзаки, а не друзей.
В октябре 1936 года Алекс-Борович, курировавший работу группы из Шанхая, сообщил в Центр: "Отт, получив какие-либо интересные материалы или собираясь писать, приглашает "Рамзая" и знакомит его с материалами. Менее важные передает "Рамзаю" на дом для ознакомления, более важные, секретные "Рамзай" читает у него в кабинете. Бывает, что Отт, дав материал, уходит из кабинета по делам или с очередным докладом к послу. "Рамзай" выявил расписание этих докладов (продолжающихся 20–40 минут) и, пользуясь этим, приходит к Отту минут за 15 до доклада с тем, чтобы задержаться с материалами на время его отсутствия. За это время он имеет возможность сфотографировать материалы".
В массовом порядке Зорге стал переснимать документы в 1936–1938 годах. Порой он присылал с одной почтой по несколько сот кадров. Это были экономические и политические обзоры, доклады германских консульств и посольства в Китае, доклады Отта и Дирксена в Берлин и многое другое.
Начиная с конца 1938 года в Москве стали проявлять к информации, поставляемой Зорге, повышенный интерес. Этому способствовали как вооруженные конфликты с Японией у озера Хасан и реки Халхин-Гол, так и приближение Второй мировой войны. Группа "Рамзая" была единственной реально действующей советской разведывательной резидентурой в Японии.
Вторая мировая война
К началу Второй мировой войны группа Зорге подошла во всеоружии. Глава резидентуры, благодаря дружбе с германским военным атташе, ставшим послом, имел весьма прочные позиции в германском посольстве, да и во всей германской колонии в Токио. Благодаря этому Зорге обладал почти исчерпывающей информацией насчет германо-японских отношений. Одзаки же, благодаря своей близости к премьеру Коноэ, поставлял эксклюзивную информацию о внешней и внутренней политике японского правительства. Правда, его информация, касавшаяся высших сфер, в отличие от информации Зорге, была не столь регулярной, поскольку соответствующие документы попадали в руки Одзаки не каждый день, и даже не каждый месяц.
Еще летом 1936 года, уезжая в отпуск в Германию, Отт предложил Зорге включить его в штат посольства в качестве вольнонаемного сотрудника, своего помощника "по линии промышленно-экономического изучения страны". Однако Рихард отказался. Штатная должность в посольстве требовала согласования в Берлине, а там могут проверить кандидата, и неизвестно, что еще найдут в полицейских архивах. Но в сентябре 1939 года Отт все-таки зачислил Зорге в штат германского посольства в качестве пресс-атташе. Проверка же со стороны гестапо, как мы увидим далее, последовала только в 1940 году, и ничего особо политически криминального за Зорге не выявила.
В 1938 году посол Дирксен по состоянию здоровья вернулся в Европу. И к удивлению многих, Отт, несмотря на свое антинацистское прошлое, был назначен германским послом в Японии. Вот как произошло это назначение, серьезно расширившее информационные возможности Зорге.
17 марта 1938 года генерал-полковник Вильгельм Кейтель, фактически игравший роль военного министра, писал Риббентропу, только что назначенному рейхсминистром иностранных дел: "По случаю доклада у фюрера я заговорил с ним о личности нынешнего военного атташе в Токио, генерал-майора Отта, тем более, что верховное командование сухопутных сил уже неоднократно ставило передо мной вопрос об использовании генерал-майора Отта на более высокой командной должности в войсках в фатерлянде. В связи с тем, что генерал-майор Отт, будучи ближайшим сотрудником генерала фон Шлейхера, пользовался неограниченным доверием последнего, он не по своей вине попал в политически двусмысленное положение. В ходе моего доклада фюрер затронул вопрос возможного использования генерал-майора Отта, учитывая его успехи, на самостоятельной дипломатической должности и просил меня обратиться в соответствующие внешнеполитические инстанции на предмет обсуждения этого вопроса с ним лично.
Если вы как министр иностранных дел склонны поддержать эту инициативу фюрера об использовании генерал-майора Отта на дипломатической службе, то следовало бы вызвать сюда генерал-майора Отта, с тем чтобы фюрер, согласно его желанию, мог лично с ним побеседовать".
Вопрос о замене посла встал в связи с тяжелой болезнью Дирксена. Через шестнадцать дней Отт был уже в Берлине, представляясь Гитлеру по случаю нового назначения. Одновременно он был принят в НСДАП, причем партийный значок ему приколол сам фюрер.
В начале апреля 1938 года Отт был назначен послом, а еще раньше произведен в генерал-майоры. Он предположил: "Мое назначение было задумано как прецедент, позволяющий сделать то же самое с Осимой". И действительно, генерал-майор Хироси Осима, старый друг Эйгена Отта, в середине 1938 года также был назначен послом Японии в Берлине. Очевидно, требовалась определенная симметрия.
Бывший начальник отдела министерства Хельмут Вольтат писал: "Посол относился к Зорге как к пресс-атташе посольства. Он регулярно обменивался с господином Зорге самой секретной информацией… Как посол, он с самого начала войны доверил господину Зорге ведение военного дневника посольства". Дошло до того, что посольство оплачивало некоторые поездки Рихарда по Японии и даже на континент.
Теперь Зорге стал переснимать бумаги прямо в здании посольства. Но вскоре лафа кончилась. В преддверии войны штат посольства вырос, и ужесточились меры безопасности. В июне 1939 года Зорге писал в Центр: "При современных условиях переполненности помещений посольства и усиленной охраны возможность взять что-либо с собой из помещений аппарата посольства или ВАТа почти совершенно исключается. В теперешней обстановке даже лучший мой друг не решился бы выдать из аппарата посольства даже простого клочка бумаги. Есть опасение, что вся новая техника, которую я здесь развернул, а именно: обработка материала на месте — стоит под угрозой в связи с чрезвычайным недостатком места". Впрочем, он по-прежнему мог знакомиться с документами, но без фотографирования. А если документ был большой по объему, содержал десяток и более страниц, то выучить его наизусть за то ограниченное время, которое Зорге с ним знакомился, было вряд ли возможно. К тому же переснятый документ всегда ценился в Центре выше, чем пересказанный, поскольку не возникало сомнений в его аутентичности и устранялись неизбежные при пересказе искажения.