Готовься к войне

Банкиру хотелось раздеться донага и принять прохладный душ, но он не сдвинулся с места.

- Что с тобой? - спросил он.

- Не знаю, - прошептала его подруга. - Здесь у тебя очень тихо. И чисто. Словно тут никто не живет. Мне было не по себе. Эти потолки… Я вздохну - эхо пять минут летает… Такой большой дом - и такой пустой.

- Прости, что я заставил тебя скучать.

- Я не сказала, что мне было скучно.

Знаев два-три мгновения понаблюдал за лицом девушки - она ловко отвела взгляд - и сообщил:

- Мне не нравится твое состояние.

- Ничего не поделаешь.

- Наверное, я должен был позвонить тебе.

- Наверное, да. Жаров, например, звонил. Два раза.

Рассказать ей или нет? - подумал банкир. Не стану рассказывать, приберегу. Ссора сейчас все равно невозможна. Сегодня я не способен на ссору. Сегодня я готов со всем соглашаться, во всем каяться, я послушен буду, кроток и нежен.

Он щелкнул пальцами.

- К черту Жарова. Не хочу ничего слышать про Жарова. Я хочу сегодня что-нибудь купить. Поедем вечером в «Гелос». На антикварный аукцион. Купим все самое старое и самое дорогое. Ты будешь выбирать и торговаться. Тебе понравится…

Алиса усмехнулась:

- Предлагаешь мне тратить твои деньги? - Да.

- А кто я такая, чтобы тратить твои деньги?

- Моя подруга.

- Подруга, - сказала рыжая. - Конечно. Боевая подруга. Ты готовишься к войне. И тебе нужна боевая подруга.

- Я не сказал, что ты «боевая подруга». И я не предлагаю тебе готовиться к войне.

- Ты готов это предложить всем.

- При чем здесь война? - миролюбиво спросил Знаев. - Есть ты и я, остальное меня сейчас не интересует.

- Ладно, - Алиса тряхнула головой. - И все-таки зря ты мне не позвонил…

Понятно, сказал себе банкир. Посидела три часа одна, в тишине, поразмышляла - и решила погрузиться в меланхолию. А заодно испытать любовника на прочность. Проверить свою власть. Кстати, если б не любовник, девушка с золотыми волосами торчала бы сейчас в офисе, перед компьютером. И лишние мысли не лезли бы в ее хорошенькую головку. Труд - это панацея, господа; он спасает от всего, и от лишних мыслей тоже.

- Алиса, - попросил он, - не грусти. Давай потом вместе погрустим. Вечером. Сейчас не время грустить.

- Предлагаешь грустить по расписанию?

Банкир возбудился и воскликнул:

- Ага! Я ждал, когда прозвучит это слово. Меня много раз упрекали, что я живу по расписанию. Всякие медленные… Нет, дорогая, я не живу по расписанию. Последний раз я составлял расписание в двадцать два года. Теперь все превратилось в инстинкт. Днем надо действовать. А для грусти есть вечера. Представь, что мы пещерные люди. Ты голодна. Ты говоришь мне: «Иди, убей мамонта, принеси еду». А я отвечаю: «Отстань, я в депрессии, мне грустить охота…»

Рыжая плотнее запахнула халат. Некоторым из нас уединение противопоказано. Нельзя было оставлять ее одну, понял банкир.

- Мы не пещерные люди, - аккуратно возразила его подруга.

- Пещерные. Еще какие. Кстати, ты не обидишься, если я сниму одежду и полчаса похожу по дому голым? Как типичный пещерный человек?

- Не обижусь. Но лучше не надо. Ты смешной, когда голый. Ты худой и волосатый.

- Все пещерные люди худые и волосатые!

Он поднял над головой воображаемое копье и издал воинственный клич.

- Мысли пещерно, женщина! Это помогает. Пойдем со мной. Искупаемся. Потом я сделаю тебе массаж. Сегодня я весь твой. Сегодня я замочил самого большого мамонта в своей жизни. Не совсем замочил, он еще дышит, шевелится… Надо еще один камень кинуть. Последний. Между глаз попасть. И все! Победа! Мяса хватит на всю жизнь.

- На всю твою войну.

- Хватит о войне, - сказал он. - Война там, за порогом пещеры. А мы с тобой внутри, и мы будем жить мирно. Война может идти где угодно, но только не между нами.

С этими словами он прыгнул, подхватил ее на руки и подбросил. Он был худой, но сильный, он шесть лет тягал штангу, если бы ел, как положено тяжелоатлетам, по килограмму мяса в сутки - имел бы безразмерные бицепсы.

- Перестань, - попросила она.

- И не подумаю. Война, дорогая моя девочка, - это боль и насилие. Ты любишь боль и насилие?

- Нет.

- Вот и не говори мне о войне. Предоставь эти разговоры самцам. Кстати, что ты думаешь про садомазо?

- Ничего хорошего.

Она явно очень удивилась, и Знаев мысленно ухмыльнулся. Я ее отвлеку. Переключу. Что за сплин такой, когда за окном светит солнце? И птицы поют? Через полчаса она будет смеяться и шутить.

- Когда-то я знал одну женщину, - сказал он, расхаживая по комнате и продолжая удерживать подругу силой предплечий. - Мы… э-э… встречались. Мне было двадцать семь, ей - за сорок

- Ничего себе.

- Да. Кстати, ни грамма целлюлита. И шестой номер груди. Неглупая, изобретательная мадам. Дважды разведена, взрослый сын… Однажды она предложила мне ее связать. То есть мы занимались… э-э… друг другом, использовали все традиционные способы… я весь такой молодой и ненасытный, она вся такая умелая… и вдруг она говорит: «Свяжи меня!»

- И ты связал.

- Ну, выдернул, да, ремень из штанов, скрутил запястья. И продолжил. Ничего не понял. Она, как я потом догадался, хотела большего. Больше ремней, веревок… цепей, может быть… Или сигаретой ее надо было прижечь… Я потом, через несколько лет, в Интернете наткнулся, - оказывается, существуют специальные способы связывания. Особые узлы. Я видел схемы, рисунки. Целая наука. Отдельная субкультура. Моя мадам хотела, чтоб я сделал ей больно. Поиграл в насилие. А я не умею играть в насилие. Тем более - в постели…

- И поэтому вы расстались.

- Не поэтому. Расстались, и все. Она мне надоела, и я перестал ей звонить.

- Ты испугался, что тебе понравится связывать и мучить.

- Думаешь, я скрытый садист?

- Возможно.

- Никогда об этом не думал.

- А ты подумай, - сказала рыжая (она явно не собирается шутить и смеяться, обескураженно понял Знаев). - Ты огнепоклонник Ты молишься войне. Вся твоя жизнь - насилие над собой. Ежедневное. И очень жестокое. Ты сам себя надрессировал, зажал в рамки. Ты - насильник, а объект твоего насилия - ты сам… Что это за звук?