Страница 67 из 72
Я писал эти строки в Ист Хэмптоне после обеда, и написал: «Мистрис Вуд разрезает жаркое за столом, и, вопреки старо-шотландской пословице, несмотря на страшную персону ее мужа, она сидит во главе стола». Я попросил ее посмотреть рукопись и оставил ее на столе. Когда я взял рукопись на следующее, утро, я увидел, что она сама стала автором и написала вверху страницы: «Профессор сидит во главе стола. Гертруда разрезает жаркое, чтобы он мог говорить с гостями — или, если их нет, думать о проблемах, решение которых часто приходит ему в голову во время обеда, когда он вдруг молчит вместо полагающегося разговора».
Есть еще одна шотландская фраза — из Роберта Бернса, которая кончается так: «…видеть себя, как нас видят другие». Я все же настаиваю, что во главе стола сидит Гертруда Вуд, и не только потому, что она режет мясо. Она управляет разговором, с каким бы блеском ее муж в нем ни доминировал. Иногда она заставляет его говорить — если он слишком долго молчит, а иногда, как мне известно, разражается вежливым бостонским эквивалентом замечания «Ради бога, заткнитесь!», если его разговорная пиротехника грозит взорвать «огнеопасного» гостя.
Их дом гостеприимен, любит людей и веселье. Перестроенная ферма времени королевы Анны, с большими просторами и домом, очень удобна летом для гостей, приезжающих на несколько дней, и гости у них часто бывают знаменитые. Книга гостей, с ее автографами, стихами и рисунками, похожа на рецепт гуляша, составленный из Who's Who и Social Register [53], перемешанных с болтовней из «Нью-йоркца».
Созвездие автографов, касающееся и небесных светил и неоновых ламп Бродвея, имеет диапазон и от великих астрономов до взломщиков. Почти у каждого автографа есть своя история. Одна из лучших касается покойного Шарля Нэнжессе, французского асса из ассов, который прилетал в Ист Хэмптон во время своего последнего визита в Нью-Йорк, и оставил следующую надпись: «A Monsieur Wood et sa famille, en souvenir de leur charmante reception a mon arrivee en avion au golf». (Мосье Вуду и его семье, на память об их очаровательном приеме после моего спуска на самолете на площадку для гольфа.)
«Очаровательный прием», оказанный ему, когда он сел на лужайку для гольфа, был таков. Роберт Вуд-младший и Нэнжессе встретились однажды вечером в Гарвардском клубе. Два молодых ветерана о многом поговорили за шотландским виски с содой, и когда Нэнжессе узнал, что летний дом Вудов — в Ист Хэмптоне, он упомянул, что вылетает в субботу завтракать в Мэйдстон-Клуб. Такой-то (Sо-and-so) или Моnsieur Tel, как говорят по-французски, — он даже не помнил толком фамилию, mais un garcon charmant (очаровательный парень) — пригласил его. Он записал фамилию, но не мог потом ее вспомнить. Он надеялся, что Роберт и его отец присоединятся к ним за кофе.
Утром в субботу, увидев высоко над фермой маленький самолет, Вуды — отец и сын — вскочили на машину и помчались в клуб. Когда они приехали, Нэнжессе уже крутил над площадкой для гольфа и приземлился у первой лунки. Не успел он выключить мотор, как огромный, коренастый и краснолицый член клуба, подбежал к Нэнжессе, размахивая клюшкой и крича:
«Это нахальство! Вы не имеете права садиться на лужайке частного клуба! Моя жена из-за вас промахнулась по мячу! Вы испортили ей игру!»
Доктор Вуд поспешил на место ссоры и объяснил разъяренному игроку, что летчик — Нэнжессе, что его пригласили завтракать и что он сбил шестьдесят семь немецких самолетов и является величайшим из героев-летчиков. Любитель гольфа продолжал греметь: «Мне наплевать на это, пусть он сбил пятьсот самолетов. Он испортил драйв моей жене!»
Затем подбежал стюард клуба, крича: «Вы не имеете права садиться здесь! Это — против правил».
Доктор Вуд сказал мягко: «Но он уже сел!»
«Но он не имеет права!»
«Но он уже сел!»
«И все же он не имеет права!»
«И все же он сел! И к тому же он приглашен сюда завтракать с членом клуба».
«Каким членом?» — спросил стюард. Нэнжессе выудил записку из кармана, и стюард прочитал ее.
«Но этот человек — не член. Он только иногда сам завтракает с мистером Джонс-Смитом».
Очевидно, garcon charmant был сильно навеселе, когда приглашал Нэнжессе в Мэйдстон-Клуб и успел уже забыть обо всем. Вуды решили пригласить Нэнжессе завтракать к себе домой. Тем временем доктор Вуд, бывший старым членом и одним из пайщиков клуба, решил, что надо угостить Нэнжессе кофе. Стюард неохотно согласился распорядиться принести чашку кофе. После этого Нэнжессе покопался в своем жилетном кармане и достал огромную визитную карточку, величиной с приглашение на свадьбу, но более разукрашенную, и вежливо преподнес ее стюарду. Вуд говорит, что на карточке было изображено все, что только возможно, кроме Эйфелевой башни.
Стюард смутился, но особенного впечатления на него это не произвело. Когда к ним подошел негр-лакей с подносом, Нэнжессе достал вторую и поднес ее ему. Негр был в полном восторге. Затем Вуды увезли с собой Нэнжессе, и после всего, слегка удивленный странными нравами американцев, но счастливый и в прекрасном настроении, он улетел обратно в Нью-Йорк.
По поводу визита Вильяма Биба существует рассказ о крысах в бочке, а в связи с отцом Пиго — поэтическая дань домашнему джину Вудов.
Сарай и другие постройки были заполнены крысами, и много их попалось живыми в ловушки. По обычаю, их надо было выпустить и натравить на них терьеров. Это делается не для забавы и не из жестокости, а для тренировки терьеров. А пока что Вуд посадил крыс в бочку и с любопытством наблюдал их. Он говорит, что они начали прыгать, и их красные носики поднимались волнами, как пузырьки на поверхности воды, но не достигали края бочки. Вдруг некоторые из них стали страшно быстро бегать вокруг по дну бочки. Потом, как мотоциклисты в цирке, они закружились уже по ее стенкам, и их держала центробежная сила. Они бежали все быстрее и поднимались вверх и наконец достигли края и стали выскакивать, через него.
Вуд рассказал своим друзьям-натуралистам. Биб сначала не хотел верить, но потом убедился. Очевидно, крысы, бегая и натыкаясь друг на друга, в конце концов попадали на стенку и открывали, что если они бегут быстро, их прижимает к вогнутой стенке и они могут подниматься по спирали. Вуд отпустил крыс на волю в награду за их изобретательность. Он говорит, что они напомнили ему, как он мальчишкой катался по спиральной лестнице.
Отец Эдуард Ф. Пиго, знаменитый ученый-иезуит и большой авторитет в сейсмографии, приехал из Австралии и посетил Вудов в дни сухого закона. Отец Пиго был по происхождению ирландец и то, что его связь с доктором Вудом не ограничивалась только учеными дискуссиями о землетрясениях и астрономии, видно из надписи, оставленной достопочтенным отцом в Ист-Хэмптоне:
«...бедный перипатетик и звездочет, прибывший с Изумрудного острова и Южного Креста, который тщетно искал в Америке более подходящих вещей, чем „прохладительные“ напитки, чтобы прогнать усталость своих полуночных бдений… Пиво, портер, темный эль, Брэнди, виски, джин… Молвил ворон: Больше никогда!
Теперь, наконец, он может сказать вместе с Архимедом: «Эврика!». И он везет домой в Австралию, вместе с благодарными воспоминаниями, образец напитка лучшего, чем он искал, — дух Вуда!» [54]
Вы можете подумать, если хотите, что это — только игра словами, но я этому не верю. В дни сухого закона Вуд перегонял и составлял для своих близких друзей напиток, который до сих пор заставляет посвященных перекреститься. Ему всегда сопутствовала шутка, что он приготовлен из «древесного» спирта, но действительный состав остается тайной изобретателя, Подобно тому, как у правоверных магометан есть девяносто девять имен Аллаха, плюс одно неизвестное имя, так и Вуд смешивал семь предположительно известных ингредиентов, плюс таинственный восьмой, открыть секрет которого он отказывается. Я не пытаюсь даже догадываться, что это такое.
53
Американские биографические справочники. Ред.
54
По-английски Wood spirit буквально можно перевести как «древесный спирт» или «дух Вуда». Ред.