Страница 3 из 11
Отец еще больше злится.
– Вы говорите, что нет способа их найти? Говорите мне, что они призраки? Это фигня!
Детектив говорит осторожным тоном.
– Мы найдем их. Я гарантирую вам, что не отступлюсь, пока мы не сделаем этого. Допрос свидетелей уже начался, и мы уже опросили людей, которых отвезли в больницу. Озвучены некоторые имена, и мы достигли прогресса. Некоторые личные вещи были оставлены и найдены среди обломков. Мы исследуем их и попытаемся установить личности других присутствующих там людей. Если вы предоставите нам список нынешних и бывших сотрудников, мы сопоставим списки и посмотрим, сможем ли выяснить, кто дал им доступ к вашему зданию.
В том, чтобы быть робким, неуклюжим и никому неизвестным человеком, имелись хоть какие–то преимущества. Хорошо, что никто кроме Эрин не знал меня... и Пита. Черт! Почему я назвала ему свое настоящее имя? Он Ферро и ему нельзя доверять. Черт, черт, черт!
– Конечно. Я полностью готов с вами сотрудничать, но как только вы узнаете имена, я тоже хочу их узнать. Мне нужно знать, кто несет ответственность, и я хочу, чтобы они за этот поплатились! Вы хоть представляете, какой скандал это вызовет в отношении моей компании, моей семьи? Я хочу, чтобы замешанные в этом люди, особенно человек, который пустил их внутрь, получили по всей строгости закона. И могу обещать вам, что они встретятся со мной в суде. Я не собираюсь позволять какому– то маньяку разрушить мою семью чертовой вечеринкой!
– Я прекрасно понимаю, мистер Гранц. Информацию, которая сейчас у нас есть, мы не можем разглашать. Один из свидетелей по–прежнему в коме, находится в критическом состоянии. Если он очнется, то мы посмотрим, подтвердит ли он то, что мы уже знаем. Если... ну, если он не очнется, мы посмотрим на это, как на непредумышленное убийство и уже будем иметь дело с совершенно другими обвинениями. Мы не хотим, чтобы кто–то из наших главных подозреваемых узнал, что мы их подозреваем. Они могут смыться, прежде чем у нас появится шанс провести аресты, а большинство имеют средства, чтобы улизнуть.
Я прислоняюсь к стене у отцовского офиса и подавляю крик. Кто– то в коме? Господи! С утра воскресенья я изображала страуса, пряча голову в песок и сосредотачиваясь на материальном ущербе. Теперь слова «неумышленное убийство» эхом отдаются в моих ушах, и я стараюсь избавиться от них. Я кого–то убила. О, Боже.
Я наклоняюсь вперед, обхватив живот, и стараясь не блевануть. Они услышат меня, и не будет способа объяснить, почему я задержалась в коридоре с тошнотой.
Стервообразная «Я» избегает своего заточения и заставляет меня выпрямиться, приклеить на лицо улыбку. Она также указывает на то, что доверяться отцу запрещено. Я сама по себе.
Я слышу скрежет стульев, отец благодарит детектива. Прежде чем открыть дверь, я стараюсь выглядеть настолько непринужденно, насколько это возможно, поправляя воротник своего черного пиджака, и расправляя складки моей твидовой юбки–карандаш. Уверена, у меня бледное, обескровленное лицо, как у призрака.
Полицейский выходит из офиса моего отца. Он единожды смотрит на меня, замечая, что я все еще стою там, и капельки пота собираются на моем лбу. Его глаза сужаются, но он просто кивает мне, не говоря ни слова, и выходит в коридор, украшенный золотыми рамками из коллекции отца.
Картины многое говорят посетителям. Рембрандт говорит о том, что мы богаты, «Мадонна с младенцем» говорит, что мы унаследовали богатство, а последние провозглашают нашу стабильность, что мы никуда не денемся. Стоимость одной работы – миллионы долларов. Это крики могущества. Дело в том, что находясь в своем кабинете, также как и у нас дома, отец говорит о том, что он не боится показывать свое богатство. Отец знает, чего хочет, и что делать ради успеха.
Я всегда с удовольствием наблюдала, как гости реагируют, увидев отображенные на стенах деньги отца. Язык их тела многое говорит об их характере. Этот детектив игнорирует картины и идет прямо к лифту. Деньги, видимо, не произвели на него впечатления, и держу пари, что проявления могущества его не беспокоят. Некоторые богатые семьи считают, что они вне закона. Но папа так не считает. Надеюсь, детектив понимает это.
Глава 3
ПАДЕНИЕ СОВЕРШЕННОЙ ПРИНЦЕССЫ
11:14
Когда я достаточно успокоилась, чтобы со всем справиться, я стучусь в дверь и улыбаюсь. Отец сидит за столом, положив голову на руки. Он заметно постарел за эти дни. Хмурые линии красуются на его лице, под глазами залегли черные круги. Я думаю, его редеющие каштановые волосы стали более седыми, чем обычно. Это еще один груз на моих плечах. Интересно, сколько же я смогу еще выдержать, прежде чем мой позвоночник переломится надвое.
Я делаю шаг вперед и прочищаю горло, давая ему знать о моем присутствии. Он поднимает взгляд и ему требуется время, чтобы понять, это я. Он тепло улыбается, словно я его луч света в этой буре. Я не могу этого принять. Я хочу ему рассказать, но когда он так смотрит на меня, моё признание теряется.
– Привет, Принцесса, садись, – он перемещается в другое кресло, и я сажусь, скрестив ноги и выпрямив спину, и сжимаю пальцами колени.
Я рассматриваю различные семейные фотографии в углу его стола. На одной мне всего десять, и я, одетая в пачку, стою на своих первых пуантах. На другой фотографии мы с родителями в день окончания средней школы. На третьей, запечатлен момент с весенних каникул пару месяцев назад, на ней мы с Энтони сидим на палубе парусной лодки отца. Эти фотографии характерное проявление гордости отца.
– Ты хотел видеть меня, пап?
– Хотел, и, слава богу, у тебя нет никаких плохих новостей. Еще секунда с этим мужчиной и я бы потерял самообладание. Дети, Джина, группа извращенцев угрожает разрушить эту семью и все, чего я так усердно добивался, – его голос затихает, и он медленно дышит, откинувшись на спинку кресла. Его губы дергаются в улыбке, от чего в уголках глаз появляются морщинки.
– Я не должен тебя просить об этом, это трудно. И я уверен, что ты все слышала. У тебя есть способность быть в пределах слышимости, когда дела плачевны. Я восхищаюсь этим в тебе. Ты выросла такой женщиной, которая защищает свою семью, защищает в хорошие и плохие моменты. Я горжусь тобой, Джина, независимо от того, что произойдет дальше.
Он прочищает горло и наклоняется вперед, положив свои толстые пальцы на стол.
– Хватит сентиментальностей. Ты уже знаешь, что я чувствую по поводу тебя и твоей матери. Причина, по которой я вызвал тебя в том, что мне нужно, чтобы ты кое– что сделала. Во второй половине дня я встречаюсь с нашей страховой и юристами и хочу, чтобы ты присутствовала на заседании. Скорее всего некоторые хулиганы предъявят «Тканям Гранц» иск, пытаясь выжать из нас деньги за то, что они стали жертвами, находясь на нашей собственности.
Он говорит слово «жертвами» злобно и с отвращением. Я стараюсь проглотить подступающую желчь, зная, что самый отъявленный хулиган в этом раскладе я. Я зарываю остальные эмоции глубоко внутри. Не могу позволить им отразиться на моем лице. Он так много думает обо мне, а я все так испортила. Нет способа, чтобы этого исправить, ни сейчас, ни когда–либо.
– Послушай, Джина, я хочу знать, где мы находимся, прежде чем начнут поступать иски, – иски с приговорами суда, как и многочисленные иски. Я закрываю глаза, показывая напряжение на лице, которого не могу скрыть. Отец наклоняется и берет меня за руки. – Мы можем пройти через что угодно, если будем держаться вместе. Помни это.
Слова словно горячий нож, режущий меня. Чувство опустошает, я сижу, разинув рот. Он понятия не имеет, что я та, кто пустил их на склад. Я должна рассказать ему, выплеснуть это, и затем бежать в Джерси, или в метро. Это два места, куда отец ни за что не пойдет.
Скажи это. Скажи ему. Я открываю рот, но внезапно возвращается его улыбка, и глаза снова сияют жизнью. Я не могу этого сделать. Я киваю и бормочу:
– Конечно, пап, я буду там. Что-нибудь еще?