Жестокая жара

Совершенно голый мужчина стоял посередине комнатки, отгороженной от остального подвала, и смотрел на Хит странным невидящим взглядом.

— Ни с места, полиция.

Он ничего не ответил. И, кроме того, уже просто не мог двигаться, так как совершенно замерз. Он стоял так, не пытаясь бежать и не делая никаких угрожающих движений, пока спецназовцы окружали его, целясь из автоматов с прикрепленными фонариками.

— Не стрелять, — приказала Хит.

Ей хотелось убить его на месте, но он нужен был ей живым.

Теперь стало видно, что чулан набит обувью. Здесь были сотни и сотни туфель и ботинок: мужские, женские, старые, новые, пары и непарные — все они составлены аккуратными концентрическими кругами, носками внутрь.

— Значит, вы пришли за моими туфлями, — сказал мужчина.

— Как вас называть, Уильям или Билл?

Никки снова ждала ответа; она собиралась ждать столько, сколько понадобится. Арестованный не произносил ни слова с того момента, как его ввели в комнату для допросов, то есть уже минут десять. Все это время он рассматривал свое отражение в зеркальном стекле. Иногда он отводил взгляд, затем снова смотрел, словно собственное лицо было ему незнакомо. Отвернулся, расправил мускулистые плечи, так что оранжевая ткань тюремного комбинезона натянулась на груди.

Наконец он спросил:

— А вы эту одежду у меня не заберете? — Вопрос прозвучал вполне искренне.

— Уильям, — начала Никки. — Я сейчас прочту вам то, что написано в вашем полицейском досье.

Задержанный отвел взгляд и уставился в зеркало. Детектив Хит взглянула в свои бумаги, хотя факты биографии преступника уже запечатлелись в ее памяти. Уильям Уэйд Скотт, мужчина, белый, возраст — сорок четыре года. Этот опустившийся, никчемный человек скитался по Северо-Востоку после того, как за наркотики его выгнали из армии с лишением всех пособий и привилегий. Это произошло в 1991 году, после операции «Буря в пустыне». Преступления были мелкие, в основном магазинные кражи и нарушения общественного порядка, плюс несколько арестов за более серьезные делишки. Самым крупным стало ограбление магазина электроники в Провиденсе в 1998 году, после которого Скотт пользовался гостеприимством правительства в течение трех лет. Никки велела Каньеро еще раз навести справки в Управлении исправительных заведений Род-Айленда и проверить дату выхода из тюрьмы, потому что, судя по досье, в момент убийства ее матери подозреваемый сидел за решеткой.

Детектив Каньеро, стоявший за зеркальным стеклом в комнате наблюдения, отправил ей сообщение: Уильям Уэйд Скотт действительно вышел только в 2001 году, то есть через полтора года после убийства ее матери. Хит прочитала сообщение с бесстрастным лицом, но Рук заметил, что, опуская телефон в карман, она сжала под столом кулаки.

После стольких неудач в попытках раскрыть то давнее убийство Никки была готова к новым провалам и думала, что уже не поддастся отчаянию, но удар оказался болезненным. Однако, как всегда, разочарование вызвало у Хит прилив сил. Она вынуждена была вернуться к реальности. Неужели она и правда поверила в то, что убийца попадется ей буквально в тот же день, когда был обнаружен труп? Нет, черт побери. Не все сразу.

Рук повернулся к стоявшим рядом Тарреллу и Каньеро.

— Однако нельзя исключать вероятность того, что он убил неизвестную женщину, верно?

— Вероятность? — повторил Таррелл. — Вероятность-то есть…

Он смолк, и по лицу его было понятно, что он в это не верит. После операции в Бэйсайде опрошенные соседи сообщили, что обнаженный человек, пойманный в подвале, не был владельцем дома на Океания-стрит; это оказался бездомный, самовольно захвативший пустое жилище. Немало таких бродяг появилось в милых зеленых пригородах по всему Лонг-Айленду после того, как владельцы оказались не в силах платить непомерные проценты по ипотеке. Раздраженные соседи неоднократно жаловались в полицию на этого оборванца, но, увы, безрезультатно. Однако Таррелл проверил отсутствовавшего владельца: оказалось, что он бросил жилище не потому, что не смог за него платить. Хозяин дома был задержан в Нью-Джерси в 1995 году за подпольное выращивание конопли гидропонным способом. Это объясняло потайной люк в бэйсайдском доме, куда он после этого переехал, а также исчезновение — бегство от Управления по борьбе с наркотиками.

— Ну, хорошо, — сказал Рук, всегда старавшийся мыслить позитивно. — Чемодан-то остается! Он нес чемодан, который связывает его с убийством матери Хит. Если он и не убийца, то он может знать убийцу.

— Она это выяснит, — ответил Каньеро. — Полюбуйся. В этом она мастер.

— Почему вы прятались от нас в подвале? — спросила Хит. Ответа не последовало. — Вы знали, что пришла полиция. Зачем вам понадобилось прятаться?

Мужчина оторвал взгляд от зеркала и улыбнулся.

— Мне не нужно прятаться. Я могу выйти отсюда хоть сейчас, если захочу, — Скотт вытянул перед собой руки, развел их в стороны так, что наручники врезались в кожу, затем снова положил на колени. — Этими железками меня не удержишь.

Перед Никки стояла трудная задача: вытянуть внятные ответы из психически ненормального человека, скорее всего, шизофреника. Но в данный момент Уильям Уэйд Скотт был ее единственной надеждой. Он не годился в подозреваемые, но мог оказаться нужным свидетелем. По-прежнему с бесстрастным видом она мысленно передвинула шахматную фигуру — пешку.

— Что скажете насчет сигарет, которые вы украли позавчера вечером?

— Все это чушь собачья, потому что меня уже забирают. Вы должны это знать.

— Видимо, я знаю меньше вас. «Забирают»?

— На мое судно, — объяснил он. — Я получил специальное сообщение.

— Разумеется. Поздравляю, Уильям.

Согласие удивило его, и он, прищурившись, пристально посмотрел на нее.

— Поэтому вам и понадобился чемодан? Для путешествия?

— Нет, для туфель! Я нашел его и подумал, что там внутри еще туфли. — Он наклонился вперед и подмигнул. — Они так обрадуются, когда я привезу им туфли.

Хит в свою очередь наклонилась вперед.

— Так в чемодане все-таки были туфли? Вы их видели?

— Я… видел. — Он заволновался, но пока не отключился от реальности. — Но они были… они были еще на ней.

— На ком?

— На ней! — воскликнул он, затем замолчал и потер ладонями глаза. — Я не смог снять их с нее. — Он заволновался еще сильнее. — И ее я тоже не мог себе оставить.

— Вы ее убили?

— Нет. Я ее нашел.

— Где?

— В чемодане, я же сказал, вы что, не слышали?

— Где вы нашли чемодан?

— На заднем дворе дома престарелых, что за углом. — Он успокоился и затем, театрально подмигнув, поведал Никки свой большой секрет: — Они выбрасывают много туфель.

Хит сделала жест в сторону зеркала, но Таррелл и Каньеро уже вышли в коридор — они собирались обратно в Бэйсайд, в дом престарелых.

— Итак, вы увидели ее в чемодане. Почему вы не отнесли ее туда, где нашли?

— В дом престарелых? Зачем? Она же была мертвая, — сказал он таким тоном, как будто констатировал совершенно очевидный факт. — Но я не знал, что с ней делать. Мертвое тело — это, знаете… оно осложняет мой план. — Никки решила не давить и дать ему выговориться. Он еще немного поерзал на месте и добавил: — Я возил ее с собой всю ночь. Потом увидел это. Фургон для перевозки продуктов. Лучше не придумаешь. Внутри было очень холодно. Там даже имелся пандус.

— Ты уверена, что не хочешь ложиться? — спросил Рук, когда они с Никки вернулись к нему в квартиру. — Почти два часа ночи. Нужно отложить дела до завтра, ничего страшного не случится.

— Я не могу спать, слишком много всего произошло… И потом, ты обещал мне «убийственную кайпиринью», так что ловлю тебя на слове, мистер Писатель.

— Сейчас ты ее получишь. Не зря международный торговец оружием держал меня на мушке — новый рецепт того стоит. — Он открыл холодильник в поисках свежих лаймов. Никки уселась на высокий табурет у кухонной стойки и приготовилась наблюдать за таинством.