Игра с тенью

— Если по-честному, охота пропала. Мужская солидарность. Стало жалко ее спутника… До чего же вид у него был побитый! В ту минуту я даже пожалел, что передал с официантом записку.

— Вы пошли следом?

— Не сразу. Доел мороженое и пошел. Еще раз я их увидел возле электрички. Они садились в разные вагоны.

— А куда сели вы?

— Ни к ней, ни к нему. В третий.

Да, и эта информация оказалась небогатой. Николай Петрович поблагодарил юношу и простился с ним.

Теперь оставалась Капитонова.

Николай Петрович посмотрел на часы, встал и прошел в приемную. Так и есть! У входа уже сидела Клавдия Ивановна. Куликов сразу узнал ее.

Несмотря на августовскую жару, Капитонова, видимо, по случаю вызова в прокуратуру, была одета в длинное пальто из черного плюша, которое она обычно надевала в церковные праздники. По одному этому уже можно было судить, какое значение придает она сегодняшнему событию. Остренькие маленькие глазки Клавдии Ивановны с нескрываемым любопытством оглядывали каждый предмет в комнате: мебель, шторы, ковер, с уважением остановились на тяжелом сейфе…

Свидетельнице не надо было задавать вопросы. Она сама торопилась выложить все обстоятельно, иногда пускалась в пространные рассуждения, и тогда Куликов осторожно выравнивал рассказ.

В девять вечера, Клавдия Ивановна хорошо запомнила этот час, так как в это время она принимает лекарство от ревматизма, кто-то сильно забарабанил в наружную дверь. Со слов Клавдии Ивановны, она хоть и испугалась, но пошла открывать, и в квартиру ворвался Андрей Зотов.

Да, конечно, она и раньше встречала его. Ухажер Маринкин, дочки Мухина. Сколько раз она видела их вместе, часами стояли у дома, но чтобы войти — ни-ни… Так вот, впустила Андрея в квартиру, а он бегом в комнату старика…

— Мухина давно знаете?

— Тридцать лет в одной квартире живем.

— В гости к нему ходили?

— В гости? — удивленно переспросила Клавдия Ивановна. — Нет, скуп старик был, вечно ссорился со мной: то электричество много жгу, то кран не закрутила… Не разговаривала я с ним, не то что в гости ходила.

— Что делал Мухин, когда пришел Зотов?

— Спал, — уверенно заявила свидетельница.

— Откуда вы знаете?

— Слава богу! Жить в одной квартире и не знать… Спал. Он в это время всегда ложился.

— Ну, а дальше что?

— Слышу, ругаются. «Отдай дочку за меня, а не то я тебя убью!» — кричал Зотов. И, по всем статьям, убил!

— Так сразу и убил?

— А что старику надо? Он хлипкий, гнилой. В чем только душа держалась. Занудливый, а хлипкий. Нет, видать, Андрюшка — убийца. — И, откинувшись на спинку стула, Клавдия Ивановна заключила: — Точно он. Кто же еще?

— Вы что же видели, как Зотов убивал Мухина?

— Что вы, что вы! — взволновалась Капитонова и даже перекрестилась. — Какие страсти говорите!.. — и обиженно поджала губы.

— Почему же вы так уверенно говорите, что Зотов убийца?

— Он сам кричал: «Убью тебя!»

— Где кричал?

— В комнате.

— Мухин отвечал?

— Нет, в комнате что-то упало, шум пошел. Больше я ничего не слышала.

— А дальше что?

— Вижу, бежит Андрей по коридору, страшный, волосы взъерошены, глаза выпучил, ногами громыхает — и прямо в дверь, ударил кулаком и убежал.

— Ясно! — резюмировал Куликов и наклонился над протоколом допроса.

Клавдия Ивановна понимала, что случай поставил ее в центре чрезвычайного происшествия, что она чуть ли не единственная свидетельница случившегося, и упивалась своей ролью.

— Как Мухин относился к дочери?

— Любил ее, а замуж за Андрея не велел выходить.

— Почему?

— Говорил, что тот нищий, голоштанник, что для Марины другой муж нужен.

— А Марина соглашалась?

— А что же делать, против отца не пойдешь, особливо когда из его рук ешь. Старик богатый, дочери ни в чем не отказывал. Только грозился: «Выйдешь за голодранца — выгоню».

— А вам Марина ничего о Зотове не рассказывала?

— Нет, девка скрытная.

— Вот вы говорите — Мухин богатый. Откуда вы знаете?

— Да что теперь о покойнике говорить! Дурного не полагается, а хорошего тоже не скажешь.

— Не понимаю.

— А что понимать-то, спекулянт он и жулик! — И, сердито сверкнув глазами, добавила: — У него три ведра золота припрятано.

— Вы сами видели?

— Видеть не видела, а знаю, что есть. К нему разные люди приходили, золото приносили.

— Кто приносил?

— Не знаю. Должно быть, спекулянты.

— Почему вы решили, что если кто пришел, то и золото принес, может, все просто так.

— Догадывалась. Жаден был старик. Деньги для него все! Говорила ему: «Погубишь себя жадностью, Семен Федотыч». Истинная правда получилась, погубил. Все-то ему мало, а где Андрюшке взять денег? Он и не выдержал. И куда старому такое богатство? Одного варенья три пуда наварил. — Клавдия Ивановна поджала губы и замолчала.

Куликов сосредоточенно писал. Отвлек негромкий стук в дверь. В кабинет вошел Федор Георгиевич Гончаров, тот самый подполковник, что был вчера в квартире Мухина. Вошел не спеша, чуть вразвалку и, пожимая руку Николаю Петровичу, спросил:

— Не помешал?

— Нет, нет, пожалуйста. Вот беседую с Клавдией Ивановной Капитоновой. Вы ее тоже вчера видели?

— Здравствуйте, — Федор Георгиевич поклонился свидетельнице. — Разрешите, — он потянулся к протоколу допроса, взял его и принялся внимательно читать.

— Пока все, Клавдия Ивановна. Спасибо.

— Пожалуйста, — церемонно ответила Капитонова и встала. — Можно идти?

— Одну минуточку, — Гончаров дочитал протокол и положил его обратно на стол. — Вчера вы отлучались из квартиры?

— Да, уходила под вечер.

— Куда?

— В церковь. По воскресеньям я всегда ухожу часов в шесть вечера, а обратно возвращаюсь не спеша — когда в девять, а когда позже.

— Понятно. У меня вопросов больше нет.

Куликов протянул Капитоновой листы протокола и попросил подписаться на каждой странице. Капитонова ушла.

Оставшись вдвоем, Николай Петрович поделился с подполковником планом дальнейшего следствия по делу, попросил ускорить выполнение экспертиз и проверку подозреваемого.

— Факт пребывания Зотова в комнате Мухина, — говорил он, — его перебранка со стариком, драка, бегство — все установлено. Если прибавить показания Марины об угрозах ревнивого кавалера расправиться с ее отцом, то нехитрое дело получается, Федор Георгиевич. Как вы считаете?

— Не уверен, Николай Петрович, — отозвался Гончаров. — Есть вопросы, на которые, придерживаясь вашей схемы, пока что нельзя получить ответа.

Куликов, спрятав в ящик стола протоколы допросов, закурил и, разок-другой затянувшись, медленно заговорил:

— Конечно, сразу на все не ответишь. Для меня тоже многое неясно. Главным образом в плане морально-этическом. Но вы обратили внимание, Федор Георгиевич, что мы начинаем бояться простых решений, перестаем верить им? Возможно, причиной тому усложненность нашего образа жизни, нашего мышления, и чрезмерная простота иногда стала казаться нам подозрительной. И сейчас мы тоже склонны искать трудностей там, где, вероятнее всего, их и в помине нет. Я к чему это говорю, Федор Георгиевич? В деле Мухина я решил не бояться версии, если так можно выразиться, лежащей на поверхности. Версия жизненна, логична и подкреплена свидетелями. Я не могу игнорировать показания Марины Мухиной, если она недвусмысленно заявляет, что за несколько часов до убийства Зотов грозил расправиться с ее отцом. Не могу я не верить Капитоновой. К тому же есть еще одна существенная деталь: у старика Мухина затылок размозжен чем-то тяжелым. Эксперт установил, что именно это явилось причиной смерти, и смерть наступила в час, когда в комнате находился Зотов. Что же вам еще надо?

— Да-а, — протянул Гончаров. — Улики веские. К ним еще можно добавить, что Зотова дома не оказалось. Он был задержан на вокзале, вроде как бежал… Но удар в затылок, почему в затылок? Значит, старик повернулся спиной к гостю и ругался? Странная мизансцена…