Страница 90 из 100
С ПВЛ в целом дело обстоит еще сложнее, поскольку мы до сих пор не можем представить ее первоначального объема и состава даже в рамках, определенных А. А. Шахматовым, который, при всех своих блестящих наблюдениях и открытиях, внес много путаницы верой в «первичность» ПВЛ по тексту НПЛ и соблазном видеть в Лаврентьевском списке сохранившуюся «редакцию Сильвестра». Между тем, как он сам был вынужден признать в конце своей жизни, Лаврентьевский список является более дефектным и менее полным, чем список Ипатьевский (оба они являются изводами одной редакции), хотя в таких дефектных, поздних и переработанных списках можно найти утраченные фрагменты (НПЛ, Летописец Переславля Суздальского) или более полные чтения, позволяющие восстановить испорченный текст (напр., отдельные сюжеты летописи по Воскресенскому списку).
Поэтому мне представляется, что первым шагом исследователя любого текста (в прямом и более широком смысле) должна стать попытка оценки и анализа его структуры, которая, с одной стороны, отражает историю данного текста, а, с другой, — дает возможность понять смысловую взаимосвязь составляющих его блоков, синтагм, лексем и пр. Если же данный текст, как в случае с ПВЛ, сам находится в составе некоего контекста, имеющего сложный характер и неясное происхождение, то здесь анализ следует начинать с выделения знаковых компонентов, достаточно широко представленных в его структуре и в то же время не зависящих от конъюнктурных изменений целого. Рассмотрим с этой точки зрения состав ПВЛ, которая является типичным летописным сводом, а потому обладает структурными единицами, присущими всем остальным аналогичным сводам, в составе которых она и дошла до нас.
ПВЛ состоит из недатированного «введения» и годовых статей разного объема, содержания и происхождения. Эти статьи могут иметь характер 1) кратких фактографических заметок о том или ином событии, 2) самостоятельной новеллы, 3) части единого повествования, разнесенного по разным годам при хронометрировании первоначального текста, не имевшего погодной сетки, и 4) «годовых» статей сложного состава, состоящих, например, из 5) повести, присоединенной к краткой заметке («Повесть о начале Печерского монастыря», присоединенная к заметке о поставлении Илариона митрополитом в 6559/1051 г.), или 6) статьи и присоединенных к ней сообщений о событиях, имевших место в данном календарном году. Такая структура ПВЛ осложнена ее многослойностью, поскольку в ней достаточно явственно выступают более поздние сюжетные интерполяции («Повесть об убиении Бориса и Глеба», «Повесть об ослеплении Василька», «Повесть о походе 1111 г.»), разрывающие уже имевшийся текст, или внутритекстовые вставки, дополнения и пояснения (экспозиция Киева 70–80-х гг. XI в. в новеллах о мести Ольги или захвате Киева Олегом) и просто рассказы о ранних событиях, написанные два с половиной века спустя.
Эти общеизвестные факты я напоминаю потому, что и поныне многие историки всё еще уверены в синхронности работы летописца, т. е. в том что «годовая статья» действительно была «итогом года», который некий «летописатель» заносил в свой «дневник». В этом отношении особенно показательны работы Б. А. Рыбакова, усвояющего каждому князю своего хроникера-летописца и уподобляющего саму летопись чуть ли не газетному листку, реагирующему на сиюминутные изменения политической ситуации[779], и М. Х. Алешковского, следующего за академиком в утверждении «синхронного» событиям летописания и выделявшего «погодную запись, сделанную сразу после события или в конце года, когда произошло событие, или же в начале следующего года, но под датой предыдущего года»[780]. Несостоятельность подобного взгляда определяется как наличием «пустых лет» (чем занимались в это время «летописцы» и за что получали содержание от князя?), так и практикой западных и восточных хронистов, писавших годы, а то и десятилетия спустя после событий. Стоит напомнить, что даже в XVI в., когда Иван IV попытался сделать летописание «государевым делом», А. Ф. Адашев не писал летопись, а только подбирал к ней материалы за прошедшие годы, как то следует из описи царского архива[781]). Соответственно, и абсолютное большинство статей ПВЛ оказывается написано десятки лет спустя после событий, как то признавал сам Алешковский[782]. К этому можно добавить, что уже упоминавшиеся ст. 6390/882, 6453/945 гг. несут в себе приметы Киева 70–80-х гг. XI в.; все статьи с упоминанием «варягов» оказываются написаны не ранее первой половины XII в., в том числе и «хождение апостола Андрея»; новелла об истории Печерского монастыря под 6559/1051 г. несет в себе указание на начало 90-х гг. XI в., и т. д.
Следует заметить, что на Руси, как и в Европе, «летописанием», т. е. повествованием о прошлом, занимались люди исключительно духовного звания и в монастырях не потому, что именно в монастырях оказывались необходимые для работы книги, но, в первую очередь, потому, что духовное лицо обладало необходимым образованием, начитанностью, а главное — обеспеченностью, отсутствием жизненных забот о семье, карьере, хлебе насущном и тягот несения воинской или фискальной службы. Как показывает практика, вплоть до XVI в. в русской хронографии отсутствуют следы частного летописания, столь характерного для европейцев и даже для арабского мира. Возможно, такие попытки в эпоху Киевской Руси и предпринимались, однако их следы надежно затерты в бесконечной ротации последующих, создававшихся и обновлявшихся сводов.
Стоит при этом учесть и другой фактор, препятствовавший возникновению частного летописания и литературного творчества.
Привыкнув к обилию писчего материала, к черновикам, записям, конспектам, различным выпискам, предварительным наброскам, нам трудно представить технику работы летописца, писавшего только набело, «без права на корректуру», располагая крайне ограниченным пространством листа пергамена, который был чрезвычайно дорог. Об этом свидетельствуют палимпсесты и документы, использующие буквально каждый квадратный сантиметр поверхности. Экономить приходилось на каждом слове и на каждой букве, сокращая их «под титлы» или вынося над строкой. Именно экономией места, а не конъюнктурными соображениями, как то обычно изображают излишне политизированные историки, объясняется большинство последующих сокращений текста при переписке летописей: чтобы поместить новое и более важное (уже потому, что оно новое), опускалось старое, потерявшее свой интерес или просто уже непонятное.
Однако происходил и другой процесс. При создании нового списка некоторые статьи, повествовавшие о прошлом, тем более, когда они оказались маркированы годами, пополнялись заметками о событиях, заимствованными из других летописей, из собственной памяти или иных источников. Иногда они принимали характер вставной новеллы, но чаще ограничивались кратким сообщением о каком-либо факте, которое вводилось в текст синтагмой «в се же лето», «в то же лето», «того же лета» и пр., причем под одним годом со временем оказывалось несколько таких записей, сделанных разными авторами, отличающимися как по вводной синтагме, так и написанием одних и тех же имен. Замечательным примером такого отличия стилей может служить ст. 6597/1089 г., в которой мы встречаем два написания имени одного киевского митрополита — «Иван» и «Иоанн»:
«В лето 6597. Священа бысть церкви Печерьская святыя Богородица манастыря Федосьева Иваном митрополитом, Лукою, белогородским епископомь, и епискупомь ростовьскимъ Исаиемь, и Иваномь, черниговьскымъ епискупомь, и Антоньемь, гурьговскимь игуменомь, при благоверном князи Всеволоде, державному Руския земли, и чадома его, Володимера и Ростислава, воеводьство держащю киевьской тысящи Яневи, игуменьство (т. е. игуменство в Киево-Печерском монастыре. — А. Н.) держащу Ивану.
В се же лето преставися Иоанъ митрополита. Бысть же си мужь хитръ книгамъ и ученью, милостивъ убогимъ и вдовицам…» и пр. [Ип., 199].
779
Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972.
780
Алешковский М. Х. К типологии текстов «Повести временных лет». // Источниковедение отечественной истории. Сб. статей 1975 г. М., 1976, с. 134.
781
«Ящик 223. А в нем… обыск князя Ондрея Петровича Телятевского в Юрьеве Ливонском про Олексееву смерть Адашева, и списки черные, писал память, что писати в летописец лет новых, которые у Олексея взяты» (Описи Царского архива XVI в. и Архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960, с. 43).
782
Алешковский М. Х. Повесть временных лет. Судьба литературного произведения в древней Руси. М., 1971, с. 56–59.