Страница 63 из 72
Дед оттаивал медленно. Только поле третьей кружки соизволил простить Константина.
- Далеко пойдёт твой мальчонка, - неодобрительно заметил он, - однако граф его признал. Не знаю, почему, - и с подозрением посмотрел на Ярослава и Костю, - но признал. Темны воды в облацех. Мне велено молчать было, - он ещё раз свирепо зыркнул на парней, - и вам тоже.
Те отвели глаза и деликатно промолчали.
На следующий день, с утра Костя упылил по делам. Выдумывать новых долгоиграющих ходов, с целью дискредитации Шумахера, было некогда, поэтому рабу божьему Иоганну, библиотекарю, пришлось срочно поскользнуться на обледенелой лестнице и сломать себе шею. Правда, Слава об этом так и не узнал.
Зато дела для Ханссена завертелись со страшной силой. Адмиралтейство, наконец, проснулось, и к обеду прислало нарочного. Ефим Григорич убыл к Брюсу, то ли вспоминать молодость, то ли квасить, что, впрочем, одно и то же.
Между тем Акинфия замели, на что Слава сказал:
- Ничего. Не тот Демидов человек, чтобы не выкрутиться. Нам-то что? Чтоб он дворянство не получил, а остальное - ерунда. Главное, осадочек-то останется.
Но дело оказалось глубже, чем все предполагали. Дело об утаивании золотых рудников - смертная казнь, хотя и по ведомству Берг-коллегии. Пришлось Ушакову почесать затылок, знал, чья Демидов креатура. Ивана Долгорукого, Александра Нарышкина и Андрея Ушакова пугало всесилие Меншикова, но... С одной стороны, хотелось насыпать соли на хвост Светлейшему, но с другой стороны, можно было за это очень сильно пострадать.
Демидова Акинфия взяли под белы ручки и посадили. Пока со всем вежеством, но потом - кто знает? Ушаков ждал окрика от Светлейшего, но Меншиков молчал. Осторожно, с экивоками и готовностью отступить, Ушаков доложил императрице. Заметил, что Макаров ходит как побитая собака, поставил себе в голове галочку.
- Ты, Андрей Иваныч, драл ли его? Пытал о злоумышлениях? - спросила Ушакова Екатерина.
- Нет ещё, матушка. Никогда не поздно, и, ежели ваше величество приказать соизволят...
- Иди покамест... Я подумаю, потом скажу, пусть потомится в холодной. Не бывает дыма без огня, - резонно рассудила Екатерина, макнула сладкую булочку в вино, - Иди, не стой над душой.
У Меншикова она спросила:
- Что там, мин херц, какие-то разговоры Ушаков ведёт про Демидова?
- Вечныя и блаженныя памяти государь Пётр Алексеевич не зря им грамотку не выписывал, матушка. Государь после войны был зело недоволен Никитой. Нельзя на Урале единолично распоряжаться и казенных людей ни во что не ставить, как государю Татищев и де Геннин отписывали. И про то серебро не в первый раз доносят, только Акинфия за руку никак не удаётся схватить. Изворотлив, каналья.
При этом, конечно же, забыл упомянуть, что немалая доля Демидовской изворотливости была создана его же хлопотами и стараниями. Вызвали Брюса, потом накрутили хвоста де Геннину, и понеслась. Де Геннин спалил Демидова на раз, прислав в письме недоумение, оттого, что Степан Костылев, тобольский крестьянин, в 1724 году подавал заявку на медные и серебряные руда по реке Алей. Почему до сих пор от Берг-коллегии нет решения по этому вопросу, он не ведает. Пока длилась переписка, Акинфий парился на нарах, пытаясь хоть как-то повлиять на ситуацию, но тщетно. Разрешали только писать письма, но тщательно их перлюстрировали. Ничего, кроме как по управлению заводами, не пропускали.
Наконец, из Берг-коллегии доложили, что Демидовские заводы грозят остановиться из-за отсидки хозяина. Меншиков же побаивался, что на дыбе Акинфий расскажет слишком много, и Екатерина выпустила Акинфия. Но с наказом удалиться в Невьянск, и в столицах более не показываться. Подарок в сто тысяч рублей на рождение Петра Петровича не забылся, а пиетет государыни перед людьми, к которым благоволил Пётр Алексеевич, не позволил совсем разорить Демидова. Но дворянства не дали, как и Лапаевских заводов. Вдогонку, в качестве прощального пинка страдальцу, отписали Фокино и все нижегородские деревни в казну. Не по доказательству вины, а чтоб знал, кто в государстве хозяин. Но это станется только в конце апреля.
Тем временем Костя начал беспокоиться и жаловался Ярославу и Романову, что, дескать, время идёт. Что он обещался прибыть к своим отщепенцам в конце марта, а уже средина февраля.
Теперь Ефим Григорич зачастил в Адмиралтейство, а потом потребовал у Константина деньги на майорский мундир, хотя должность была полковничья. Костя, то к Апраксину, проведать Мыша и выдать ему новую порцию ценных указаний, то к Брюсу, обсудить кое-какие вопросы применения нарезного оружия и его место в современной войне. Слава мотался и туда и сюда. К Апраксину, поговорить о сиротских домах и проблемах народного образования, то к Брюсу - обсудить методы познания. Дела шли медленно, хотя накрученные своими начальниками три коллегии трудились, не разгибаясь.
Наконец, в течении недели всё решилось почти одновременно. Апраксин просто передал с Романовым пакет документов, а Брюс, почему-то, вызвал к себе Константина. Вручил упаковку, перетянутую бечевой.
- Не скажу, чего мне это стоило, - усмехнувшись, сказал Яков Вилимович, - но, слава богу, императрица пока ещё умеет расписаться, там, где ей покажут. Почему-то за вас, что мне вполне удачно помогло, стал хлопотать граф Апраксин. Будьте с ним осторожны, очень опасный человек. Но я хотел сказать совсем другое. Документы я вам выправил со всей возможной скоростью, только потому, что ты, Костя, сможешь сделать пушку. Если ты её не сделаешь, я тебя перед смертью прокляну. Помолчи, - добавил он, - я и так знаю, что ты хочешь сказать. Скажи, почему ты, бывая у Апраксина и у меня, не просил представить тебя императрице?
- Минуй нас пуще всех печалей и царский гнев, и царская любовь, - перефразировал Грибоедова Костя. - Я, Яков Вилимович, иногда бываю до крайности категоричен, боюсь, не сдержусь.
- Странно, мы, нерусские, боремся за процветание России. Горько на это всё смотреть, поэтому я подал прошение об отставке. Прости, но Ефим Григорьевич - драгун, и мысли у него драгунские. Хотя нет никаких резонов сомневаться в его верности Отечеству. Поэтому я отвечу на тот вопрос, который ты мне хотел задать. Не всё в России делается возле трона. Есть люди, которые радеют о России, и их много. Гораздо больше тех, кто думает только о себе. Вот тебе список первых. Они к тебе обратятся, и ты им можешь верить. Вот список людей, которые, возможно, к тебе обратятся, но ты им не верь никогда. Тогда ты сделаешь нужные пушки.
Глава 16
На Починки 1726-го года и позже. Александер Шубин, в очередной раз разочаровывается. Ненадолго, минут на двадцать. Тень маркизы ненадолго заслоняет солнце. Солнце ненадолго освещает каморку папы Карло. Тори против вигов.
А иные воображают частные силы и разнообразят их, как понадобится. Выставляют напоказ способности притягательные, удержательные, отталкивательные, направительные, распространительные, сократительные. Это было простительно Гильберту и Кабею и даже в недавнее время Гонорату Фабри, когда еще не стал известным или не получил еще надлежащего признания здравый способ философствования. Ныне же никакой разумный человек не может вынести эти химерические качества, которые они выдают за последние начала вещей.
(Лейбниц Готфрид Вильгельм. "Против варварства в физике за реальную философию и против попыток возобновления схоластических качеств и химерических интеллигенций".)
"В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора", - продекламировал Саня, и помог Анне Ефимовне сесть в розвальни. Большая экспедиция в Александрову слободу началась ранним утром. В конце концов, невозможно трудиться не разгибаясь. Сашка вообще, чувствовал себя, как шахтёр, выползший из забоя на солнечный свет и отставивший в сторону кирку. Опять же, воскресенье, самое время вздохнуть полной грудью.