Страница 50 из 72
Ф.И. Соймонов получил чин капитана 3 ранга.
6 июня Яков Брюс уходит с отставку с чином генерал-фельдмаршала и орденом Александра Невского.
В июне кн. Меншиков отбывает в Митаву для решения Курляндского вопроса.
С 15 июля Феофан Прокопович становится первым членом Святейшего Синода.
Приглашён работать в Санкт-Петербург Леонард Эйлер.
Христиан Мартини перешел на кафедру логики и метафизики
Братья Лёвенвольде получают графские титулы.
6 августа года Россия присоединилась к Венскому союзу.
9 августа к Ганноверскому союзу присоединилась Голландия.
24 августа граф Рагузинский прибыл на китайскую границу с дипломатической миссией.
Пруссия вышла из Ганноверского союза и присоединилась к Венскому союзу
Вышли первые два тома "Путешествий Гулливера" Джонатана Свифта.
31 октября Верховный тайный совет издал указ о соединении арифметических школ с архиерейскими под началом Синода
24 октября Антон Девиер возведён в графское достоинство, 27 декабря пожалован чином генерал-лейтенанта.
Глава 13
Январь 1726. Ярослав Ханссен с тестем и Константином покоряют столицу. Кто станет разбирать между хитростью и доблестью, имея дело с врагом?! (Вергилий)
- Извините, господа, что вмешиваюсь, - громко сказал Костя и опустил с размаху канделябр на затылок прилично одетого мужчины, - у нас в полку завсегда били за такое шандалами.
Офицеры вскочили с возмущёнными криками:
- Да как вы смеете?
Однако Костя не терялся и сразу прокричал:
- Шулеры! Держи вора! - при этом развернулся и кинул подсвечником в голову одному из подельников каталы, который хотел под шумок выскочить из избы.
- Вяжи шельму! - продолжал нагнетать атмосферу Костя, - не дай уйти!
Мыш в это время подставил подножку третьему и толкнул его в сторону купцов. Те встретили человека вполне ожидаемо: в кулачки. Шум, гам, бестолковщина.
- Как вы посмели, - возмущённо вскочил из-за стола бледный от такой вопиющей бестактности подпоручик, продолжая держать в руке кружку.
Костя прижал голову обеспамятевшего от сильного стресса каталы к столу и вытащил у того из-за обшлагов карты.
- Извольте полюбоваться, тройка, семёрка, туз. Магическое сочетание, смею вас заверить, очко называется. Он вас оставил бы в одном исподнем не далее, как через час.
Подпоручик в растерянности молча плюхнулся обратно на стул. Берёзов потёр пальцами карты из колоды и заявил подошедшим офицерам, что и карты краплёные. Тут же Костя убедился, что гренадёрская лексика росла из тех же корней, что и драгунская, поскольку господа офицеры выражались одними и теми же словами.
- Не стоит благодарности, господа. Это был мой долг, как всякого честного человека.
- А ещё графом Ракоци представился, - возмущению офицеров не было предела, - ещё и бобровую шубу надел!
В это время Мыш вываливал на стол всё, найденное на телах мошенников. Золото и серебро, перстни с каменьями и прочие мелочи, вроде трёх колод карт и четырёх ножей.
- Я думаю, господа, - очнулся один из офицеров, - будет по-честному вернуть себе всё, что у нас выиграл этот жулик!
- Верно, - поддержали его остальные.
- Константин! Коська, чёрт бы тебя подрал, что за шум?
Это из своей клетушки вышел Ефим Григорьевич, причём в страшном раздражении и расстёгнутом мундире.
- Почему невозможно отдохнуть спокойно, а надо обязательно буянить? - продолжал дед, - моё почтение, господа.
- Виноват, Ефим Григорич, - бодро отрапортовал Берёзов, - шулера ловили.
- Били? - уточнил дед.
- Нет ещё, сейчас начнём.
- Повесьте его на берёзе, и весь сказ! У нас в полку не церемонились.
Костя устранился от экзекуции, но, тем не менее, содрал со лже-графа кафтан и задрал ему сорочку.
- Вот, полюбуйтесь, господа, - произнёс он, показывая на спину шулера, всю в шрамах от кнутов, - дран был не раз.
Мошенников отправили в холодную, а господа гренадёры, на радостях, решили спрыснуть столь знаменательное событие, как возврат денег и фамильных перстней. Иначе говоря, пропить то, что не проиграли.
Берёзов мотнул головой Мышу. Они пробрались в комнатёнку, в которой остановились мошенники, Костя обнаружил и бобровую шубу, и погребец с различными драгоценностями и скляночками. Постучал по стенкам, и бесцеремонно выломал дно. Выгреб все бумаги.
- Однако, - сказал он, принюхиваясь в отрытой бутылочке, - весьма широкого профиля ребятишки. Ничего нового под Луной, - деланно вздохнул он, - водка и клофелин, вино и опиум. И ещё какие-то мазута. Вот этот явно цианидом попахивает. Многостаночники, блин. И что с ними делать? А, Мыш?
- Бритвой по горлу - и в колодец, - рассудительно ответил Мыш.
- В корень зришь. Поставить лицом к стенке и пулю в лоб. При попытке бегства. Высокого полёта гуси, не нам чета. Завтра примчится их крыша с кичи вызволять, не знаю, что отвечать будем. Ладно, завтра мы их типа в кутузку повезём, а по дороге они убегут. В ту степь.
Помолчал и добавил:
- Что-то тяжеловата шубейка.
Ощупал швы и добавил:
- Ну что ж, деньги к деньгам. Если я не ошибаюсь в нашем станционном смотрителе, то ночью он должен послать гонца или выпустить мошенников. А наша задача - ничего подобного не допустить.
Впрочем, Костина паранойя на этот раз дала сбой. Ночь прошла спокойно, только перед смертью бывший лже-граф указал на свою крышу.
- Не по зубам тебе мой хозяин, - хрипел он, - узнает - удавит лично!
- Хозяин твой далеко, а я вотонон... Через десять минут ты меня умолять будешь, чтобы я у тебя ещё хоть что-нибудь спросил, - хладнокровно пообещал ему Костя.
И когда услышал фамилию крышевателя, чуть не присвистнул. Хотя и это не было неожиданностью, да в конце концов, какое ему дело? Мало ли мы таких в своей жизни видели? Впрочем, никакой практической ценности эти сведения не представляли, на текущий момент, по крайней мере.
В пять утра он поднял ямщиков, а полшестого - и деда, и Славку, и Мыша, и силком заставил выметаться с ямской станции. До Петербурга оставалось полсотни вёрст и хотелось эти вёрсты проехать за день. Старик Романов оказался с лёгкого похмелья, Славка вообще проспал и ничего не слышал. Они погрузились в свои возки, а Костя прошёл в конюшню и стал седлать вороную кобылу дивных статей. Кобыла пыталась Костю укусить, но он ударил её кулаком в морду.
- Ну-ка, подруга, угомонись.
Кобыла дрожала и косила на Берёзова карим глазом.
- На-кася морковочку, - он приговаривал ласковым голосом, - со мной дружить надо, и будет тебе счастие.
Кобыла морковку, после некоторого раздумья, приняла, и дело сладилось. До Питера Костя доехал верхом, а к заходу солнца они уже устраивались на постоялом дворе, на берегу Глухой речки, именуемой впоследствии каналом Грибоедова.
Вообще, дорога, к удивлению концессионеров, заняла всего четверо суток. Решили ехать на перекладных - так быстрее. Не поскупились, заплатили прогонные за четырёх лошадей на ближайшей почтовой станции. Повезло, конечно, что после разгульных Святок, аккурат накануне Крещения, страна толком не проснулась, ямские станции стояли пустые, разве что изредка появится кто-то, кому надо по неотложным делам. Скучную и нудную дорогу скрасили всякими разговорами и воспоминаниями.
Свадьба удалась, хотя и не вылилась в безудержное гульбище, всё-таки Анна Ефимовна не девка молодая, а вдова с дитём. Чинно так посидели в узком кругу. Были приглашённые из соседских помещиков, люди немолодые, к разгулу не склонные. Ефим Григорич, как настоящий мачо и джентльмен, в связи с воем волков в недалёком лесе - а это, как все знают, выл неудовлетворённый Белкин любовник, - и начинающейся метелью, поехал провожать слегка перебравшую помещицу Собакину в соседнее село и вернулся только два дня спустя. После этого он ещё сутки спал, а проснувшись, спросил, когда же едем.