Страница 4 из 7
– Да, я получил письмо, что ни с того ни с сего нашей конторой начала интересоваться милиция. И я бы хотел уточнить, с чего бы это? Семен Гаврилович?
Клара отступила, взглянула на своего кавалера и отвела глаза в сторону, А тот сказал:
– Ну, поскольку это касается не моей службы, то ничего определенного я сейчас сказать не могу… товарищ Бендер.
– Но, Семен Гаврилович, если какие-либо шероховатости, я дам рекомендацию и отпишу, как эти молодцы помогли нам раскрыть бандитку, пробравшуюся на службу к нам, то вы сразу же измените свое к ним отношение, – неожиданно выступил в роли защитника Яровой.
– Ах, вот вы какой, – прищурила глаза энкаведистка. – Выходит, я была не права, имея о вас другое мнение?
– Разумеется, товарищ Клара, – улыбнулся ей Бендер. – Знаете, у Марка Твена есть известное изречение. Так я могу его перефразировать: «Слухи о моей незаконной деятельности сильно преувеличены».
Клара рассмеялась, и ее скупо поддержал киевский гэпэушник и более весело Яровой. Шавров сказал:
– Что ж, посмотрим, посмотрим. Послушаю своего коллегу о вашем подвиге, товарищи, – без улыбки произнес тот. – Но если Петр Николаевич так говорит, то я разберусь, чем это интерес милиции к вашей конторе вызван.
– Вот-вот, именно, подхватил председатель ДОЛАРХа, ни с того, ни с сего к нам археологам, преданным Советской власти, в чем убедился вот товарищ Яровой, он может подтвердить имеющиеся у него факты.
– Разберемся, разберемся, товарищи. Кстати, вы здесь отдыхаете? – спросил Шавров.
– Не до отдыха, Семен Гаврилович. Летняя пора – страдная пора для археологов. Отыскиваем места древних тавров, проживающих здесь когда-то, – без запинки выпалил Бендер.
– Любопытно, интересно, товарищи. Что ж, до встречи в Киеве, Остап Ибрагимович. Как приедете, сразу же прошу ко мне, – взял под руку Клару Шавров. – До свидания, товарищи археологи.
Яровой тоже собрался идти, но сказал:
– Да, Остап Ибрагимович, если у вас возникнут какие-либо проблемы, прошу ко мне. Отпуск мой заканчивается. Знаете где меня найти в Симферополе. До свидания, товарищи.
– До свидания! – раздалось дружное, в три голоса представителям органов.
Шавров собрался уже идти, но помедлили и сказал:
– Товарищ Бендер, вернетесь в Киев, загляните ко мне, возможно у моей службы найдется для вас поручение, – взглянул он на Клару.
– Благодарю вас, товарищ Шавров. Обязательно, как вернусь, непременно прийду к вам на прием.
– До свидания! – еще раз громко произнесли компаньоны в три голоса.
И слыша это, можно было с уверенностью сказать, что они с большим удовольствием прокричали бы «прощайте».
Как только гэпэушники удалились, Балаганов прерывающимся от волнения голосом спросил:
– Командор, вы действительно думаете вернуться в Киев и пойти к гэпэушникам?
За все время встречи с нежелательными представителями органов он был в невероятном напряжении. И при словах «ГПУ», «милиция» невольно вздрагивал и втягивал голову в свои молодецкие плечи.
– Ох, детушки, – начал закуривать Бендер папиросу из пачки «Южные», что свидетельствовало о его недавнем пережитом состоянии. – Я побываю у Симферопольского гэпэушника и посмотрю, какую он выдаст мне индульгенцию.
Он тоже, как и его молодой компаньон чувствовал себя во время встречи с неожиданными охранителями власти настолько неуютно, что даже ни разу не прикоснулся к своим заветным усам.
– Ну, давайте логично рассуждать, камрады, в чем заключается наше преступление? Подозрение, узнавание, что имели дело с иностранцами? Затем, дело дошло до обыска. Ничего не нашли, с поличным нас не взяли. Так чего же нам, собственно говоря, бояться? – рассуждал вслух Бендер. – Ни под какую уголовную статью они подвести нас не смогут. Все то, что мы приобрели, надо перебрать и устроить в конторе музейную витрину. Но это, детушки, тихо, тихо, – замахал рукой Остап, видя как его компаньоны, беспокойно заерзали на скамье. – Это мы еще обсудим, это мы еще решим. Не сейчас, голуби вы мои. Видите, как интересно иметь хорошие отношения с органами, которые иногда перерастают в органы покровительствующие нам.
Некоторое время искатели графских сокровищ молчали. Смотрели сквозь пальмы и кроны платанов на близкое море внизу, на проплывающий вдали белый пароход с хвостом сизого дыма и думали по-разному, но примерно об одном и том же.
Бендер встал, прошел к урне и бросил туда окурок. Вернулся и с усмешкой на лице сказал:
– От самой румынской границы никак не могу избавиться от внимания к моей особе стражей Советской власти. Так может дойти до того, что мне предложат в органах и службу, – рассмеялся Бендер.
– Ох, командор, лучше уж это, чем работа на Беломорканале или в тайге, – двинул плечами рыжеволосый друг.
– И все же, Остап Ибрагимович, какие наши ближайшие действия чтобы…
– Чтобы приступить к осуществлению нашей новой идеи, хотите сказать, товарищ Козлевич? – за все время знакомства и дружбы Остап так впервые назвал вдруг очень уважаемого им скромного Адама Казимировича.
– Вот именно, товарищ председатель, – тернул обеими руками по своим усам тот.
Остап встал и спросил глядя то на одного, то на другого концессионера:
– Помните, мои страдальцы – искатели, ту типографию Госиздата, когда мы искали знаменитого фотографа Глеба Мацкина?
– Помним, – скучно промолвил Козлевич.
Немного помедлив, ответил и Балаганов.
– Когда вы, командор, бухгалтера приняли за Корейко.
– Да, очень похож тот на Корейко и тоже Александр Иванович.
– И что из этого, Остап Ибрагимович? – спросил Козлевич.
– А вот сто, детушки-неудачники. Этот самый Корейко…
– Который принес миллион на тарелочке с голубой каемочкой?
– Вот именно, Шура. Так вот, этот миллион из других пачек миллионов он заработал, знаете как?
Единомышленники Остапа молча уставились на своего предводителя. Тот загадочно промолчал и провозгласил:
– Да выпуском открыток!
– Открыток?! – удивился Балаганов.
– Этой мелочью? – кашлянул Козлевич.
– Он наводнил ими всю Среднюю Азию, эсэсэр, камрады непонятливые вы мои. Страна строит социализм, индустриализацию, электрификацию эсэсэр, вот он и начал выпускать открытки с видами этого строительства! Это приветствовалось властями Советов, друзья мои искатели.
– Копеечное дело, Остап Ибрагимович, – двинул плечами Адам.
– Для нашей лотереи мы же их покупали, командор, – напомнил Балаганов.
– Нет, детушки, это будут уже не те открытки Корейко, а открытки с видами Крыма, а не индустриализации.
– Опять-таки, если по справедливости, командор, если их уже выпускает государство, так зачем нам тогда?
– Вот вы всегда, Шура, так…
– А я тоже так, Остап Ибрагимович, – глядя на него, кивнул Адам.
– Поясню, камрады, мы будем выпускать открытки такие, какие не выпускает Госиздат. Археологические по Херсонесу и по другим знаменитым раскопкам, пейзажи, дворцы и другие достопримечательности Крыма и других знаменитых мест страны и других частей мира, но это уже потом. Будем выпускать красочные поздравительные, свадебные, с портретами вождей, знаменитых киноартистов, кадров из кинофильмов, – заходил у скамьи великий предприниматель. – Что скажете, детушки? – остановился он перед ними.
– Таксомоторный парк лучше, Остап Ибрагимович, – протянул Адам.
– А по мне так лучше вернуться в наш дом в Мариуполе и заняться делом, командор, – встал и сел Балаганов.
– Делом? Это, каким же, Шура?
– Рыбным промыслом, поиском нового, чего другого, командор.
– А может вернуться в Киев все же, Остап Ибрагимович, и открыть свой таксомотор? – погладил свои усы Козлевич.
– Рыбный промысел и таксомотор никогда от нас не уйдут, друзья. Вначале попробуем все же открыточное дело, – опустился на скамью рядом со своими компаньонами Бендер.
Некоторое время тройка искателей-предпринимателей молчала. Затем Остап встал и решительно: