Страница 27 из 270
Не угадал.
Не вылетели.
Тот, который чирикал, – я назвал его для себя Птичкой – жестами велел мне подойти к нему. Если хороший парень просит, кто ж ему откажет? Особенно – если он вооружён и направляет ствол тебе в живот. Подняв руки по примеру сына, я шагнул к нему. Он опустил оружие, повесил за ремень – я не сразу понял, что это хвост бионоида – на своё покатое плечо и вытащил из набедренного кармана своего скафа нечто щёлкающее клешнями и норовящее вцепиться. В тот момент, когда Птичка опустил ствол, следовало по закону всех голливудских боевиков ударить его, сбить с ног, выдав пару нелепых шуток, но я не сделал этого. Потому что второй иномирец – этого я для себя определил как Осла – всё ещё держал на прицеле моего сына. И сделай я хоть одно лишнее движение, он тотчас навредил бы Патрику.
Я позволил Птичке посадить крабовидного бионоида себе на сведённые запястья. Обвив их, клешни тотчас сцепились. Рефлекторно я попытался разжать руки, но бионоид оказался сильнее – сдавил так, что у меня из глаз брызнули слёзы. Что ж, во всём надо искать свои плюсы, даже в едва не сломанных запястьях: нас пленили, а это значит, что убивать не собираются. По крайней мере – сразу.
Забрала на шлемах иномирцев были затемнены, так что прекрасных лиц или же отвратительных морд я не увидел. Зато с удовлетворением отметил, что на руках у обоих было по четыре пальца. Тупые они, короче говоря, в сравнении с нами. Это обнадёживало.
Осёл проревел и махнул рукой, требуя от Патрика повиновения.
Сын тотчас двинул к нему. Осёл опустил оружие, а Птичка не потрудился его подстраховать. И конечно же, Патрик воспользовался этим, ведь он – мой сын, он не мог поступить иначе. Подойдя ближе, Патрик боднул Осла ногой в пах и…
Эффект неожиданности был потерян.
Не знаю, как подобные Ослу размножаются – быть может, почкованием? – но половые органы у него располагались вовсе не там, где у сапиенсов, тут Патрик серьёзно ошибся. Ну а кто бы на его месте не попал впросак? Вы часто дерётесь с представителями других цивилизаций?
В тот момент, когда Патрик врезал Ослу, я бортанул плечом Птичку, который оказался весьма лёгким иномирцем, – хорошего толчка хватило, чтобы он отлетел от меня метра на три, врезался в бронелисты своего долбанного грузовика, едва не наколовшись на мечи, что украшали литые диски колёс.
Осёл, не ожидавший от нас такой строптивости, схватился за оружие, но шаровая молния, сыпля искрами, ушла в небо – это Патрик провёл отличную подсечку, сбив иномирца с ног, так что стрелял он уже почти что из горизонтального положения. Ещё один удар ногой – на этот раз в голову – и Осёл выронил оружие, которое Патрик тотчас подобрал.
Ирония судьбы: мы только-только завладели местным оружием – и сразу же лишились его. Не вставая, Птичка жахнул по моему сыну, но не попал в него – зато молния начисто слизала половину трофейного бионоида Патрика.
– Батя, беги! – швырнув горелый кусок в Птичку, сын юркнул в лабиринт машин.
Я помчался следом – ещё не хватало потерять друг друга в этой кутерьме. Шаровые молнии прожигали металл слева и справа от нас, иногда – в полуметре и ближе, но пока что нам везло.
Именно пока что.
Удача – дама изменчивая. Не верьте этой шлюхе – обязательно предаст в самый неподходящий момент.
Кстати, о дамах…
В треске молний и шипении расплавленного металла тяжело было услышать рокот движка, но только Птичка прекратил стрелять, рокот этот ударил нам по ушам, настигнув сразу и бесповоротно. На бегу я обернулся и, не вписавшись в поворот, врезался в борт когда-то красного пикапа – настолько увиденное поразило меня.
Перелетая с крыши одной тачки на другую, нас настигал мотоцикл. Чоппер. На таком даже Рыбачка не отказался бы прокатиться. Что не хром – выкрашено матово-чёрным. Мощь, уважение с первого взгляда на. Выхлопные трубы – произведение искусства. Сидушка обтянута натуральной кожей. Фара на руле – череп путника, в который продели провода и лампу. Выбеленные кости – приклеены, что ли? – тянулись от рукояток руля по баку и сползали, нырнув промеж ног наездницы, управлявшей чоппером, на трубы. Исходя из фары и прочей инкрустации нетрудно догадаться, чьей кожей обтянута сидушка… У меня был неприятный опыт вождения мотоцикла, после которого я на дух не переношу двухколёсные тарантайки, но это… Это впечатляло.
Как и сама наездница.
Лицо её, как и у Осла с Птичкой, прикрывало затемнённое забрало, но даже громоздкий скаф не мог замаскировать её внушительных, очень женственных форм. Говоря по-человечески, сиськи у дамочки было что надо, внушительные такие буфера, из разряда тех самых, на которые и не смотрел бы, да глаза сами постоянно скашиваются. Короче говоря, её молочные железы так выпирали, что их заметил бы даже слепой.
А ещё у наездницы был полный комплект пальцев – без излишков и недостачи: по пять штук на верхнюю конечность.
Сначала мне показалось, что мотоцикл и его хозяйка – это галлюцинация, результат переутомления, ведь сколько уже без отдыха толкового, одно сплошное напряжение. Не может мотоцикл мчать по крышам ржавых тачек, точно по автобану – значит, это глюк. И то, что не свалиться в провалы между тачками ему помогают по-паучьи мохнатые лапы, в нужный момент выскакивающие из-под «брюха» чоппера, – это тоже всего лишь сгенерировано моим воспалённым мозгом. Или же дамочка умудрилась срастить некого бионоида со своим роскошным мотоциклом и теперь рассекает по сектору где ей нравится, на скорости поплёвывая на бездорожье и заторы.
Последний вариант оказался правдой.
– Батя, уходим! – Патрик, умчавшийся вперёд, вернулся, схватил меня за «краба» на запястьях и рывком поставил на ноги.
В этот момент чоппер и его наездница настигли нас.
Развернувшись на крыше микроавтобуса в паре тачек от нас, мотоцикл встал на все свои паучьи лапы, дамочка ловко вскочила с него, выхватила из чехла за спиной, надетого как рюкзак, два продолговатых цилиндра и направила их на нас. «У неё в руках – оружие, – понял я, – и она им сейчас воспользуется». Сбежать или спрятаться уже никак, поэтому я поступил единственно верно в данной ситуации: извернулся так, чтобы прикрыть собой Патрика. Надежда была одна: моя плоть остановит или хотя бы замелит пули или то, чем поражает оружие наездницы.
Однако моим чаяньям не суждено было осуществиться.
Я почувствовал, как что длинное, узкое и сильное – три в одном – схватило меня за поясницу, оторвало от сына, развернуло лицом к наезднице. Цилиндры в её руках превратились в длинные телескопические хлысты, обившиеся вокруг меня и Патрика и шипящие на нас своими змеиными кончиками-головами. Грудастая байкерша приручила змееподобных бионоидов, они выполняли любые её капризы: стоило ей только пошевелить указательными пальцами – и нас потащило к её ногам, поволокло по ржавому металлу тачек. Не скажу, что это было приятно. Скорее очень наоборот, ведь наши скафы могли порваться, и всё, и до встречи на том свете, сынок. Мне-то ладно, я пожил, и после всего, что я видел в ЧЗО, ад мне покажется приятственным местечком, но Патрик…
В общем, мне сразу не понравилась дамочка, которая нас заарканила.
А тут ещё притопали Осёл с Птичкой и с одним стволом на двоих наперевес. В два голоса они защебетали-заревели, обращаясь к байкерше, а потом резко оборвали своё хоровое исполнение, ожидая ответа.
И ответ последовал.
– Это моя добыча, – заявила дамочка по-русски с лёгким, едва уловимым акцентом. – Хотите купить? Цену вы знаете.
Осёл и Птичка дружно закивали.
Не знаю, как Патрик, а я слегка прифигел. Надо же, забраться за кучу миров от Родины – и встретить землячку! Сейчас я ей всё объясню, расскажу, что да как, и она нам поможет, она ж наверняка баба понятливая, раз мотоцикл освоила – значит, феминистка, значит, соображает. Все феминистки умные.
– Слышь, подруга, у нас такое дельце… – начал я, но и только.
Потому что меня прервали:
– Заткнись, а не то парням не придётся платить за тебя.