Страница 65 из 84
Вечером, явно довольный, Учитель осторожно ссыпал сданное ему золото в двойной полиэтиленовый мешочек и начал интересоваться нашими дальнейшими планами на каторжное будущее.
-- Водяную мельницу надо строить для мелкого помола руды, -- начал Сергей. -- Внизу, на Уч-Кадо. Выход золота будет выше. Процентов на десять-пятнадцать.
-- У нас есть специалист в мельничном деле. Завтра с утра я вам его пришлю.
-- И еще нужны сигареты, -- сказал я, закуривая последнюю памирину.
-- И надо подумать о принудительной вентиляции. Когда кончится аммонит, придется действовать по старинке -- огнем и водой. У вас, в кишлаке, полно разрезанных на полотнища прорезиненных вентиляционных рукавов. Все крыши ими крыты. Надо сшить из них рукав, длиною метров пятьдесят и диаметром сантиметров сорок. Чтобы легче было везти, шейте по десять метров, здесь соединим.
-- К утру сделаем, -- кивнул учитель, что-то отмечая в записной книжке.
-- Помимо труб нужны мехи для нагнетания воздуха и молодая баранина для нас. -- Продолжал перечислять я. -- Пока вы все необходимое будете изготавливать, мы опробуем борта жилы. В них может быть хорошее золото.
-- Прекрасно. Мы все сделаем очень быстро. А вместо сигарет пришлю вам сушеный табак, -- задумчиво ответил он, видимо, уже обдумывая свои дальнейшие действия. -- А вам пора спать. Даем вам десять минут на ужин и необходимые процедуры.
-- А как там Фатима с Фаридой поживают? -- спросил я, забыв о своем обещании не общаться с Учителем. -- Страстные женщины, я вам скажу. Кишлак ваш на уши теща моя еще не поставила? Если скажете "Нет", я не поверю. На фейсе Учителя возникла гримаса, очень похожая на ту, которая возникла у меня на лице в Захедане, когда я в полутьме, у своей кровати увидел Фатиму, пытающуюся раздеться. Выслушав моё эссе, муаллим сделал себе пометку и ушел в кишлак.
Перед тем, как нырнуть в лаз, я несколько минут смотрел в грустные глаза Лейлы, а потом поцеловал их нежно и проникновенно. Её синие очи повеселели, и руки привычно обвили мои плечи.
6. Записка с того света. Взрыв в ночи.
Утром нас разбудило громыхание. Кто-то из стражи колотил алюминиевой миской по устью лаза.
-- Горниста не хватает, -- потягиваясь, пробурчал Житник.
-- Я - не я, если там нас не ждет манная кашка на тарелочке с голубой каемочкой.
-- Мечтаю о кашке... -- сглотнув слюну, протянула Наташа, -- На молоке и с желтым пятнышком сливочного масла посередине...
-- Поскакали тогда, -- усмехнулся Юрка. -- А то какао остынет...
Гремя цепями, мы выбрались на свет божий и минуты три бегали гуськом по промплощадке. На этом настоял Сергей. "В здоровом теле - здоровый дух", процитировал он какого - то классика Марксизма - Ленинизма. Мы не стали с ним спорить и, помахав руками, занялись приготовлением завтрака, а именно -- придвинули к костру открытые банки с консервированной говядиной из Фединой запасов. Когда в них забулькало, появился мальчик из кишлака со стопкой свежих лепешек. Нам досталось три штуки Мы ели тушенку, окуная в нее, еще теплые лепешечные ломти.
После завтрака Житник с Бабеком занялись промывкой оставшейся со вчерашнего дня рудной мелочи, а мы с Сергеем пошли в штольню, чтобы решить, что делать дальше. Осмотрев забой, мы нашли в нижней части кварцевой жилы несколько небольших вкраплений золота и начали выковыривать этот участок с помощью кувалды и зубила. Выбив большой кусок кварца, мы обнаружили в нём самородок размером с тарелку, и ещё несколько обломков с тонкопрожилковым золотом. Когда Сергей шёл к промплощадке, держа на груди кусок породы со шматком желтяка, нам казалось, что он несёт Солнце...
Как только мы вышли на промплощадку, Сергей вместе с подошедшим Юркой начал освобождать золото из каменного плена.
Вдруг из-за скалы, словно чёрт из табакерки, выскочил смердящий, безобразный и практически голый представитель человечества... Клочья приставших к коже фрагментов обгоревшей одежды, не позволили нам, усомнится в нашей догадке, но и общаться с ним мы не имели ни малейшего желания. Оттолкнув меня, этот несчастный с воем бросился к самородку.
Сергей, сидевший на корточках, импульсивно, совсем как ребенок, не желающий расстаться с игрушкой, попытался задвинуть его за спину, но человек мощным толчком опрокинул его на землю и, яростно рыча, принялся душить. Секунд пять мы с Юркой находились в состоянии ступора! А потом, с резвостью, достойной анаконды, бросились на помощь товарищу. Перевернув образовавшийся живой бутерброд с Сергеем наверху, мы увидели лицо напавшего человека. Оно было ужасное; лишенное век и практически всей правой щеки, с обнаженными костями скул, с огромными, распухшими от нарывов, губами!
Пока я оценивал все прелести этого натюрморта, Житник грязно выругался и попытался освободить оцепеневшего Сергея. Но, едва лишь он схватил квазимоду за руку, его пальцы утонули в гноящейся плоти. Побелев как полотно, Юрка мгновенно отскочил в сторону и стал лихорадочно стряхивать "кисель".
Но он прилип. И Юрку вырвало. Отблевавшись, он, желая отереться, поднес к лицу правую руку, но, увидев на ней частички разложившейся плоти, вновь зашелся в рвоте...
Подавив острое желание присоседиться к Юрке, я прикрыл рот и нос ладонью, поднял лежавшую под ногами большую металлическую скобу и освободил с ее помощью уже пришедшего в себя Сергея. Поняв, что золото ускользнуло из рук, человек завыл, жалобно модулируя звуки красно-черными распухшими губами, и, стремительно вскочив, убежал вниз к Уч-Кадо.
Следующие полчаса ушло на приведение в чувство потерявшей сознание Наташи. Лейла, как ни странно, перенесла этот ужасный эпизод стоически.
Если бы не этот досадный обморок, то, пока стражники и Нур приходили в себя, мы успели бы добежать до узбекской границы!
Но, видно не Судьба!
Нур, заикаясь, и размахивая руками, стал рассказывать, что это был тот самый черный мертвый человек, который двумя днями раньше схватил его за горло в штольне. Я же и мои товарищи не могли отвести изумленных глаз от известняковых гряд, скрывающих от нас перевал Арху. Полусгнивший человек, явно член экипажа сгоревшего вертолета, приполз с Арху! Даже здоровому человеку трудно было бы это сделать!
***
Нур был потрясен до такой степени, что не знал, что делать. Он с вытаращенными глазами метался по промплощадке и, срываясь на фальцет, орал на подчиненных. Ему было ясно, что место здесь проклятое, и надо немедленно "смазывать пятка скипидар". Но нарушить приказ Учителя он не мог. На наших глазах, этот спокойный таджик озверел, и начал палить из автомата куда попало. Мы, словно автодорожные столбики, снесённые пьяным водителем, попадали на землю. Лёжа в неловкой позе, я, в который уже раз, молил Небожителя о помощи. Было ясно, что на этот психопатический поступок Нура толкнула простая мысль: "Нет штольни, нет живых мертвецов, нет страха". В его душе шла жестокая схватка между честью Воина и слабостью Правоверного.
-- Чуешь, Чёрный, как он боится Доцента?! -- Не то спросил, не то констатировал Житник, глядя на Нура.
-- Не убежал, остался. Ну и дисциплинка у них! Резвон, по сравнению с Доцентом, - нянька детсадовская. Ох, братцы, как мне всех нас жалко... Не видать нам Эйфелевой башни, не гулять у
Букингемского дворца и даже, извините за прозу жизни, не сидеть культурно в родном туалете...
Юрка был прав. Но у меня появилось одно сомнение:
-- А я вот о чем думаю... Кто этот человек? Явно не Абдурахманов... Тот плотнее, и выше... А ведь только он знал местонахождение штольни. Вполне может быть, что...
-- Это не Абдурахманова сбили на перевале! -- закончил за меня Житник.