Страница 26 из 34
- У тебя уже готов туристический маршрут на первый месяц после работы, - заметила Афина. - Налей и мне тоже кофе. Большую чашку, без сахара.
- Хорошо, - Юхан взял две кружки. - Да, люблю отдыхать интересно. И в этот раз хотел бы поехать на отдых не один. Ты ведь составишь мне компанию?
- Заметано, - оживленно кивнула Афина, взяв у командира свою кружку с дымящимся кофе.
Если бы Юхан и его группа знали, с чем связана задержка операции, это вызвало бы у них нервный смех и новый залп колкостей в адрес "загадочной русской души".
Во-первых, именно сегодня под вечер Петр Артурович получил приказ о расформировании части. Это обрушилось на него и Вань-Ваня как пудовая гиря и окончательно выбило почву из-под ног. Сам командующий частью полдня сидел в кабинете, совершенно раздавленный, и все чаще посматривал на свой табельный пистолет, а Ваня ушел в город. Наверное, сидит в "Гангуте" или в кафе у Раисы и пытается залить потрясение немереным количеством водки.
Во-вторых, Андрей Греков все же хотел объясниться с Аней и уговорить ее уехать с ним. Он полдня околачивался вокруг ее дома, ожидая, пока девушка вернется с рынка, где продавала свой улов. Наконец Аня появилась, и Грекову с большим трудом удалось вытянуть из нее, что кто-то, наверное, слишком разговорчивая Раиса, наболтал ей, будто московский гость уже женат. Аня уже однажды пострадала от мужского вероломства, была брошена своим гражданским мужем Яном и осталась матерью-одиночкой. Теперь она боялась заводить новый роман, чтобы снова не оказаться обманутой. Но Андрею поверила. Этот парень ей понравился, и от того, что и он ей лгал, Ане было еще больнее. Она кричала, чтобы он убирался к своей жене, которой звонил от Раисы, и Греков не сразу смог перекричать ее и объяснить, что звонил в офис сотруднице фирмы, неженат и никогда не был в браке, и тут появился Анин отец, бывший судья Юрий Сничкус, с которым Греков уже сталкивался в "Гангуте" и сидел в одной камере на "губе" за драку. Юрий Матеосович не одобрял знакомства дочери с "новым русским" из Москвы, считая, что эти молодчики не заслуживают доверия и не хотел, чтобы Аня стала забавой для наглого нувориша. Когда Аня объяснила отцу, что Андрей пришел делать предложение руки и сердца, отставной судья сделал вид, что рад этому, отправил дочь в погреб за домашним вином - отметить помолвку, а сам заблокировал дверь погреба тяжелым сундуком и наставил на Грекова ружье, пригрозив: "Еще раз тут появитесь, застрелю!". Андрей попытался что-то объяснить, но Сничкус выстрелил. Пуля просвистела над головой парня. Отчаянно матерясь и вопя "Это не дом, это тир какой-то!", Греков ломанулся вслепую через темноту и кубарем скатился в овраг. Там его и нашел Дмитрий, который уже за полчаса до отправления танкера обнаружил, что Андрюха опять куда-то запропал.
- Что, чуть голову не потерял? - спросил Дмитрий, помогая Андрею выбраться из оврага и отряхнуться. - Пошли, нефть уже погрузили.
- Без Ани я не поеду, - категорически возразил Греков. - Послушай, Димка, хорошо, что ты пришел. Ты отвлечешь ее отца, а я помогу ей выбраться из погреба.
"Е-мое, осел упрямый" - ругнулся Тризняк, но все же достал мобильник и сообщил Фиделю, что отплытие откладывается. Потом, когда Андрюха уже влез в подвальное окошко, Дмитрий набрал другой номер. Юхан ответил только через пару минут, коротко и четко, но слегка запыхался, и Дмитрий ухмыльнулся: "О, я, кажется, чему-то важному помешал, - он живо вспомнил черные глаза и ладную фигурку смуглой гречанки. - Значит, и этот терминатор подвержен обычным человеческим страстям... А я его, кстати, понимаю. Девочка что надо, куда там до нее Андрюхиной рыбачке Соне... то есть Ане...".
Дмитрий спрятал мобильник и пошел отвлекать старика, тем более что из подвала уже доносилась недвусмысленная возня, звук долгого поцелуя и грохот чего-то упавшего, потом разбилась какая-то банка; снова поцелуй... "Они что все, сдурели сегодня? - подумал Тризняк, ломясь в дверь дома. - Прямо шоу "Плейбой", ночь сексуального буйства. Нам теперь что, до утра ждать?".
*
Известие о скорой отставке ударило Вань-Ваня, как пушечное ядро. Он не мог поверить, что адмирал уже подписал приказ о расформировании части в Бухте Зеленой. Почти вся жизнь майора Колядкина была отдана армии; жизни "на гражданке" он себе не мыслил. Петя с Инессой в бундесвер к сыну уедут, давно уже на чемоданах сидят, а он останется на обочине, выброшенный за ненадобностью. И в городе найдутся люди, которые обрадуются: "Вот и поперли этого самодура". Тот же Костя-бармен ждет, не дождется закрытия части, чтобы патрули не мешали его бизнесу. И городская шпана вздохнет свободно. И на Западе потрут руки: еще одной преградой стало меньше, путь открыт.
Сидя в баре у Кости, майор пил стопку за стопкой, но водка долго не оказывала на него никакого действия, не снимала тяжесть с души: "Не нужны. Выброшены на свалку. Всю жизнь отдали. Пропал теперь город... Кто теперь будет тут порядок поддерживать? Все теперь загадят, стекла побьют, ворье разгуляется, рэкет начнется, поймете тогда, что я вам как лучше хотел... Свободы вы хотели, самодуром меня считали... Будет вам свобода, когда боязно будет на улицу выйти...".
Раиса, тоже узнавшая о приказе, разыскивала любовника по всему городу. Когда она добралась до "Гангута", все выпитые стопки мгновенно "догнали" Вань-Ваня, и женщине пришлось вытаскивать его из-за стойки почти волоком. На улице Рая отхлестала майора по щекам и накричала, обзывая слабаком, который только ужираться умеет, и от обиды у Ивана хмель выветрился из головы. "Сроду никого не боялся, а тут слабаком обзывают?!".
- Хоть и слабак, а часть закрыть не дам! - гаркнул майор в лицо отшатнувшейся подруге и развернувшись, ушел.
В части он врубил ревун боевой тревоги и объявил, что берет на себя командование портом. Взяв с собой двух часовых, Вань-Вань ворвался в кабинет командующего и потребовал, чтобы Петр Артурович сдал командование. Между бывшими друзьями вспыхнула перебранка; припомнили друг другу все прошлые столкновения, припоминая даже то, что было 20 лет назад. Экипаж Т-17 ожидал сигнала к отплытию. Андрей и Аня спешно выбирались из подвального окна. Дмитрий, получив по физиономии от Юрия Матеосовича, матерился, догоняя их. Юхан в последний раз проверял акваланги Хорхе и Расмуса. Наконец-то поступил сигнал к действию.
Часть 3.
Среди огня
Часовой у подводной лодки даже не успел понять, что случилось. Откуда-то сбоку из темноты ему за спину метнулась черная тень. В последний момент парень успел среагировать на шорох, развернулся, вскидывая штык-нож, но его ударили по руке, перебив запястье и ножом - в шею. Расмус перехватил падающее тело, чтобы винтовка не брякнула при падении, и перевалил в воду. Хорхе уже орудовал с автогеном у заваренного люка.
- Берем оружейку, - велел Юхан, впервые за трое суток с наслаждением вдыхая свежий морской воздух. - Потом разделяемся. Афина, Роберт, Чарли, Генрих, Джон, вы - со мной. Бруно, Луиджи, вы нас прикрываете. Остальные осуществляют отвлекающий маневр. Встречаемся на танкере. Приступаем!
- Частики в томате, - вполголоса добавила Афина.
- Шутница, - отреагировал командир. - Первая группа, стрелять только в крайнем случае. Понятно? Выходим.
Тризняк позвонил со словами "Приступайте срочно!" только к полуночи, когда напряжение в подводной лодке достигло пика. Юхан уже боялся, что еще немного, и ситуация выйдет из-под контроля. Если у кого-нибудь из ребят поедет крыша от ожидания и замкнутого пространства, считай, задание сорвано. Они должны были выйти еще три часа назад, и вынужденная отсрочка на неопределенный срок могла стать последней каплей для кого-нибудь из бойцов. На памяти Свейнссона вот так ломались даже самые крепкие парни. Однажды вот так на задании в районе Фарер, на борту траулера со сдохшим мотором на третьи сутки помешался двухметровый парнюга весом в добрых двести килограммов. Из этих килограммов на жир не приходилось ни унции. Тяжеловес сцепился с ребятами из-за чьей-то глупой шутки, голыми руками уложил двоих, переломал кости еще троим, а Юхану вывихнул руку и сломал три ребра. Подмяв командира под себя, бугай уже нацелился ему кулаком в голову, и тут на столе ожила рация. Психопат поверну голову на ее звон, и этой секунд Юхану хватило, чтобы схватить с пола оброненный пистолет и из последних сил врезать противнику рукояткой в лоб. Выбравшись из-под обмякшей туши, Юхан связал парня, приковал наручниками к трубе и только тогда почувствовал боль в грудной клетке и заметил, что левая рука плохо слушается и начинает опухать от запястья до локтя.