Что такое Отечество?

Но это уже есть не закон жизни Отечества, а нарушение закона. Конечно, факт эксплуатации очень обычен в человеческой общественности, это также несомненно, как то, что огонь производит пожары и ожоги. Но совершенно неправда, будто бы какое бы то ни было общество было когда-либо на этом построено. В тех случаях, когда эксплуатация развивается сильно, общество, напротив, вследствие этого начинает разрушаться, потому что оно в основе держится главным образом добровольным подчинением всех данному строю и добровольной поддержкой ему со стороны всех, и когда строй общества делается эксплуататорским — его перестают поддерживать.

Известная доля принуждения, то есть насилия, неизбежна в обществе. Оно само создает власть, получающую право и обязанность действовать принудительно. Но принуждение есть лишь подспорье для того добровольного поддержания данного строя, которое производится всей массой общества. Одним насилием не может держаться никакая власть и никакой класс, если бы он и захватил власть. Каждый класс держится тем, что оказывает какие-либо услуги другим классам. Даже в случаях чистого завоевания, как, например, Англии норманнами, завоеватели стремятся общественно оправдать свое владычество и берут на себя какую-либо необходимую для общества функцию. В Англии, как известно, завоеватели и создали такое превосходное общество с такой внутренней свободой, какой не имел ни один народ. Сами завоеванные хранили в душе недовольство больше из-за национального самолюбия, а во всех остальных отношениях не могли не признавать, что завоеватели устроили их землю лучше, чем умели сделать они сами. Отсюда и возникло то примечательное обстоятельство, что английская аристократия — потомки завоевателей-норманнов — пользуется глубоким уважением народа даже и до сих пор.

Итак, если насилие и эксплуатация существуют между людьми, если в обществе существует и эксплуатация одного класса другим, то не в этом сущность общества, а во взаимных услугах классов и людей. Система этих взаимных услуг и составляет общество, а не эксплуатация, которая является элементом побочным, ненормальным, вредным, незаконным и по мере сил уничтожаемым. Истинный закон и основу составляет общее благо всех членов и классов общества, что по мере сил и разумения всегда и осуществлялось в Отечестве.

Задача общего блага на основе обмена услугами классов именно и созидает общество. Так было и в истории.

Когда на заре русской истории Олег говорит радимичам: «Не давайте дани хазарам, давайте лучше мне», — это есть не что иное, как предложение своих услуг как судьи и воина, и радимичи соглашаются — очевидно, находя, что им выгоднее быть при Олеге, чем при хазарах. Когда Игорь собирал дань с древлян первый раз, это признавалось входящими в обмен услугами, но, когда он пришел другой раз — его убили, говоря, что он действует как волк; его деяние уже, стало быть, признавалось эксплуатацией. Ольга отомстила за смерть мужа, но немедленно занялась учреждением у древлян правильных «уставов» и «уроков». В слагающихся отношениях классов дружинников и смердов основную роль играло не насилие, а взаимная необходимость, обмен услугами.

И что действительно было бы с этими смердами без дружинников? Достаточно вспомнить опустошения половцев на юге и разных «добрых молодцев», «ушкуйников» собственного русского производства. Третий слагавшийся класс — торговый — точно так же играл необходимую социальную роль, так что самое звание «гостей» стало особенно почетным и популярным в народных песнях. Несомненно, что эксплуатация проявлялась и со стороны этих «гостей», и со стороны дружинно-боярского класса, как и смерды не были святыми, при возможности не отказывались от поживы на чужой счет. Но причины существования Отечества, причины, по которым все классы за него стояли, заключались в их взаимных услугах, в достигаемом общем благе.

В течение всей русской истории отдельные классы работали над общей задачей: колонизацией беспредельных пространств той территории, которую природа предназначила для обитания нации. Крестьянский слой при ослаблении государственности, его прикрывавшей, не мог бы заходить даже в северные лесные пространства, где без систематической поддержки суздальских князей не мог бы распространиться и удержаться. Движение крестьянства на благодатный юг шло в течение веков также под прикрытием сторожевых засек, городков и служилых дворян с детьми боярскими, которые из десятилетия в десятилетие охватывали своими городками и засеками новые и новые пространства для народного колонизационного потока. Наши тогдашние «украины» все исчерчены линиями засек и дворянско-казачьих сторожевых постов до самого Воронежа и дальше. Если бы не было государственной организации со всеми ее чинами и сословиями, то не было бы и народа русского вообще, а в частности и того могучего крестьянства, которое выросло под прикрытием государственности и с помощью других классов, особенно земско-служилого. Что касается «гостей», купеческого промышленного слоя, то достаточно вспомнить, что Сибирь закреплена в пользовании русского народа частными усилиями Строгановых.

Разумеется, любители раздувания человеческой вражды могут во всякое время и на всяком месте найти достаточно поводов для фальшивых обобщений. Но достаточно взглянуть на общий итог тысячелетней истории, чтобы видеть, что в ней едва ли не более всего выиграла именно та трудовая масса народа, о которой говорят, будто бы она постоянно только и была предметом эксплуатации. Где наша княжеская аристократия? Она почти не существует. Где дворянство? Ведь оно последние два столетия до 1861 года фактически держало в руках все государство. Если бы оно служило себе, а не государству, оно могло бы и посейчас владеть народом. Но оно само подорвало то крепостное право, которое было для него золотым дном.

Осуждая злоупотребления дворянства, несправедливо и неразумно забывать его огромное культурное значение для массы народа, несправедливо забывать, что дворянство само себя уничтожило как класс из-за соображений высшей правды и общего блага. А между тем крестьянство действительно сложилось как огромное могучее сословие с наибольшей сословной организацией, с владением большой частью русских земель, добытых во оны времена более всего кровью и земледельческим трудом пограничных служилых людей.

В общей сложности, беря тысячелетнюю жизнь нации, мы не у нас, а вообще где бы то ни было, всегда видим рост целого — Отечества, отдельные части которого в классовом смысле исполняют различные функции, необходимые для потребностей целого. При этом, класс, попавший в благоприятное для того положение, может соблазниться эксплуататорскими стремлениями, но не в этом смысл его существования, а в исполнении какой-либо общественно необходимой функций. В существовании классов выражается национальное разделение труда, специализация функций. Это явление само по себе совершенно необходимое и неизбежное. До сих пор никогда еще не наблюдали в мире общества, которое бы могло существовать иначе как при таком классовом, сословном разделении общенациональных функций. Разделение частей целого по специальностям и их сочетание составляет весь смысл организации, всю ее пользу. Если бы можно было себе представить существование людей труда без разделения, то не нужна была бы и организация, да не нужно бы было и совместное существование.

Этот общий закон специализации труда и сочетания его выражается в разделении нации на классы и в их общем сочетании государственной властью. При этом имеются в виду и достигаются не эксплуатация, не интересы одной какой-либо части, а интересы всех их вместе, в совокупности.

VI

Отечество, эта великая, преемственная из рода в род среда, нас породившая, воспитавшая, создавшая согласным взаимодействием своих классов и своих организаций все ныне живущее вокруг нас и нас тем же тысячелетним согласным трудом подготовившая все, чем мы теперь можем жить, являлась бы благодетельной для нас даже и в том случае, если бы это была среда неодушевленная и благодетельствовала бы нам также, как стихии мертвой природы. Даже в этом случае среди всех нас, людей всех классов, не могла бы не рождаться к нему любовь, как она рождается к общей кормилице-матери земле. Но Отечество не мертвая среда неодухотворенной природы. Это среда человеческая, которая все, что ни делала, делала сознательно и преднамеренно. Чувство любви в отношении Отечества становится еще сильнее при мысли о том, что его забота о благе всех прошлых и будущих поколений и нас, ныне живущих, была преднамеренной и сознательной.