Страница 2 из 12
Изначально эта работа была задумана мной как историко-географическое исследование, призванное прояснить вопрос о том, какой водный объект обозначали арабские авторы как «реку славян». Придя в ходе соответствующего исследования к выводу, что речь идёт о Волге, я обратился к другим арабским известиям, свидетельствующим о проживании на её берегах славян, что «вывело» меня на проблематику, связанную с именьковской культурой. Оказалось, что письменные источники вполне способны помочь разрешить спор археологов об одном из языков её носителей в пользу признания его славянства.
Большинство археологов ныне не сомневается в том, что генезис именьковской культуры связан, в основном, с переселением населения из ареала культур полей погребений: зарубинецкой и развившейся из неё киевской, пшеворской и черняховской. Конкретный регион, откуда пришла основная часть будущих «именьковцев», является предметом дискуссии, но в целом такое её происхождение вполне согласуется со славянской атрибуцией:
— что касается зарубинецкой культуры, то её праславянскую основу ныне можно считать доказанной, т. к. рядом археологов (Е.А. Горюнов, Е.В. Максимов, Р.В. Терпиловский, О.М. Приходнюк, А.М. Обломский, Д.Н. Козак и т. д.) полностью подтверждена намеченная некогда П.Н. Третьяковым цепочка преемственности культур: зарубинецкая культура — позднезарубинецкие древности — киевская культура — пеньковская и колочинская культуры, славянская принадлежность которых не вызывает сомнений. Насколько я могу судить, никем кроме представителей школы М.Б. Щукина эта цепочка уже не оспаривается. Причём и ими она дискутируется уже, скорее, по инерции, т. к. на современном уровне развития раннеславянской археологии отрицать её достаточно проблематично. Помимо чётко установленной преемственности между зарубинецкой культурой, с одной стороны, и раннеславянскими — с другой, ныне рухнул и второй аргумент Щукина против [пра]славянства зарубинецкой культуры: предполагаемая им связь её происхождения с прагерманской ясторфской культурой и отнесение к одной общности с достоверно бастарнской поянешты-лукашевской культурой. Фундаментальное исследование С.П. Пачковой,[8] осуществившей системное сопоставление зарубинецкой культуры с латенизироваными культурами Европы показало, что она, во-первых, не связана своим происхождением с германской ясторфской культурой и является автохтонной, будучи лишь латенизированной, а во-вторых, имеет независимое от поянешты-лукашевской культуры происхождение и отличается от неё по ряду системных признаков, что не даёт оснований относить их к одной общности. Таким образом, на основе новейших археологических материалов мы имеем независимое по отношению к культурам ясторфского круга формирование зарубинецкой культуры и её прямую связь с достоверно славянскими культурами;
— пшеворская и черняховская культуры оставлены многоязычным населением, но именьковская культура связана преимущественно с теми их районами, которые занимали [пра]славяне. В первую очередь, с регионом Верхнего Поднестровья, где существовали принадлежавшие праславянам памятники, основательно исследованные украинскими археологами (некоторые итоги этих исследований подведены в недавней монографии Д.Н. Козака[9]). Связь этих памятников с достоверно славянской пражской культурой у их исследователей не вызывает сомнений и ныне в археологической науке также становится общепризнанной.[10]
Таким образом, постепенно учёные с разных сторон приходят к признанию в основном славянской принадлежности именьковской культуры. Надеемся, что и наша работа внесёт свой вклад в приближение к истине в этом вопросе.
Хотелось бы поблагодарить Елену Сергеевну Галкину, которая увлекла меня исследованием этой темы и оказывала неизменную помощь и поддержку в работе над ней, Александра Викторовича Овчинникова, ставшего редактором работы и оказавшего неоценимую помощь в её издании, а равно и в работе над некоторыми вопросами, затронутыми мной, Дмитрия Евгеньевича Мишина, с которым мы обсуждали ряд частей работы и который своей конструктивной критикой помог мне улучшить ряд моментов.
ГЛАВА I. Славянское население Среднего Поволжья
В пространной редакции письма хазарского царя Иосифа, адресованного испанскому еврею Хасдаи ибн Шафруту,[11] имеется перечисление групп населения, живущих вдоль волжских берегов: «У (этой) реки (Атил (Волга) — М.Ж.) расположены многочисленные народы… Вот их имена: Бур.т. с, Бул.г. р, С.вар, Арису, Ц.р. мис, В.н.н. тит, С.в. р, С.л. виюн. Каждый народ не поддается (точному) расследованию, и им нет числа. Все они мне служат и платят дань», после чего «граница поворачивает по пути к Хуварезму (Хорезму — М.Ж.)».[12] В краткой редакции перечисления поволжских «народов» нет, сказано про «девять народов, которые не поддаются точному распознанию и которым нет числа».[13] Интересно название последнего «народа» — «С.л. виюн», своеобразная форма которого наводит на мысль, что перед нами «эндоэтноним, непосредственно перенятый от одного из народов Поволжья».[14]
Данный «этноним» давно и прочно связывается в науке со славянами. Обычно под ним понимают ту частью славян, «которая и согласно ПВЛ платила дань хазарам»,[15] но источник не даёт для этого никаких оснований: все перечисленные в нём группы населения проживали именно в бассейне Волги: «Бур.т. с» — буртасы, «Бул.г. р» — волжские булгары, «Ц.р. мис» — черемисы, «Арису» — эрзя (возможно, удмурты), «В.н.н. тит (В.н.н.т. р)» — унногундуры (оногуры), «С. вар/С.в. р» — две группы сувар,[16] после же «С.л. виюн»- славян «граница поворачивает по пути к Хуварезму». Следовательно, искать этих славян также нужно в Поволжье. До недавнего времени этот поиск был затруднен тем, что не было известно никаких археологических памятников, которые можно было бы связать со славянами (точнее говоря, именно это обстоятельство и заставляло исследователей вырывать слово «С.л. виюн» из контекста источника, ясно помещающего его в Поволжье, и видеть в нём просто совокупное название подвластных Хазарии славян или какой-то их части). Ныне же эта проблема является устранённой — в IV–VII вв. в Среднем Поволжье существовала именьковская археологическая культура (Рис. 1), связанная своим происхождением с пшеворской, зарубинецкой и черняховской,[17] в рамках которых исследователи традиционно ищут [пра]славян.[18] Соответственно, вполне убедительной является гипотеза, согласно которой носители именьковской культуры были в основном славянами.[19]
Рис. 1. Расселение славян в начале средневековья (V–VII вв.)
(Седов В.В. Этногенез ранних славян // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 7. Рис. 4.)
К настоящему времени учёными выявлено более 600 памятников (городища, селища, могильники) именьковской культуры.[20] Для неё характерны как открытые, так и, реже, укреплённые поселения, состоявшие из жилищ двух типов: полуземлянок квадратной формы с наземными конструкциями в виде срубов и слабо углублённых в грунт каркасно-столбовых строений. Могильники именьковской культуры — бескурганные с господствующим трупосожжением (трупоположения объясняются проникновением в именьковский ареал инокультурного населения) на стороне и последующим помещением останков на дно овальных или четырёхугольных ям с чашевидным, плоским или ступенчатым дном. Захоронения, как правило, либо вовсе не содержат инвентаря, либо содержат лишь отдельные вещи. Безынвентарность или малоинвентарность — характерная черта славянского погребального обряда, отмеченная ещё Л. Нидерле. Эта черта отличала славян от их соседей — балтов, германцев, кельтов и т. д. В ряде случаев в могильные ямы помещались глиняные сосуды и фрагменты керамики. «Именьковцы» занимались земледелием и культивировали просо, полбу, пшеницу, ячмень, овес, горох и, что весьма важно — рожь, которая, как мы знаем благодаря исследованиям К. Яжджевского, была специфически «славянской» культурой и распространялась по Восточной и Центральной Европе вместе с расселением славян.[21] Весьма развито было и скотоводство: «именьковцы» разводили лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, а также свиней. Керамику изготавливали в основном ручным способом, развита у них была обработка железа (часты находки железных наральников, серпов, кос-горбуш и т. д.) и бронзы.
[8] Пачкова С.П. Зарубинецкая культура и латенизированные культуры Европы. Киев, 2006. 372 с.
[9] Козак Д.Н. Венеди. Киiв, 2008. 470 с.
[10] Магомедов Б.В. Черняховская культура. Проблема этноса. Lublin, 2001. С. 124–129.
[11] Данное письмо является единственным письменным памятником, в котором имеется систематическое описание территорий, подвластных хазарам, однако оно является достаточно сложным источником, т. к. отражает не столько реальные владения Хазарии, сколько, с одной стороны, представления о них хазарской элиты, а с другой, является документом, написанным с вполне определёнными политическими целями, связанными со стремлением Иосифа сформировать у своего адресата нужные представления о Хазарии и её границах (Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата в письме царя Иосифа // Сборник Русского исторического общества. Том 10 (158). Россия и Крым. М., 2006. С. 376–390; 2) Территория Хазарского каганата IX — 1-й пол. X вв. в письменных источниках // Вопросы истории. 2006. № 9. С. 132–145; 3) Номады Восточной Европы: этносы, социум, власть (I тыс. н. э.). М., 2006. С. 328–353).
[12] Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л., 1932. С. 98.
[13] Там же. С. 81.
[14] Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата… С. 380; 2) Номады… С. 340.
[15] Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 157.
[16] Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата… С. 377–380; 2) Номады… С. 332–339.
[17] Матвеева Г.И. Этнокультурные процессы в Среднем Поволжье в I тыс. н. э. // Культуры Восточной Европы I тыс. Куйбышев, 1986. С. 160–162; Седов В.В. 1) Славяне в древности. М., 1994. С. 309–315; 2) Очерки по археологии славян. М., 1994. С. 55–58; 3) Славяне. Историко-археологическое исследование. М., 2002. С. 245–249.
[18] В целом вопросы [пра]славянской истории конца второй половины I тыс. до н. э. — начала I тыс. н. э. сейчас уже достаточно прояснены: Седов В.В. 1) Происхождение и ранняя история славян. М., 1979; 2) Славяне в древности; 3) Славяне в раннем средневековье. М., 1995; 4) Славяне; Третьяков П.Н. По следам древних славянских племён. Л., 1982; Славяне и их соседи в конце I тыс. до н. э. — первой половине I тыс. н. э. / Отв. ред.: И.П. Русанова, Э.А. Сымонович. М., 1993.
[19] Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков самарского Поволжья. Куйбышев, 1986. С. 150 и др.; Богачев А.В. О верхней хронологической границе именьковской культуры // Средневековые памятники Поволжья. Самара, 1995. С. 16 и др.; Матвеева Г.И. 1) Этнокультурные процессы… С. 160–162 и др.; 2) К вопросу об этнической принадлежности племён именьковской культуры // Славяне и их соседи. Место взаимных влияний в процессе общественного и культурного развития. Эпоха феодализма (сборник тезисов). М., 1988; 3) Некоторые итоги изучения именьковской культуры // Этногенез и этнокультурные контакты славян. Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Т. 3. М., 1997; Седов В.В. 1) Очерки по археологии… С. 58–65; 2) Славяне в древности. С. 315; 3) Славяне. С. 252–255.
[20] Об именьковской культуре см.: Старостин П.Н. 1) Памятники именьковской культуры; 2) Именьковские могильники // Культуры Восточной Европы I тысячелетия; Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков истории самарского Поволжья; Матвеева Г.И. 1) Этнокультурные процессы…; 2) Некоторые итоги изучения…; 3) Среднее Поволжье в IV–VII вв.: именьковская культура. Самара, 2004; Седов В.В. 1) Очерки по археологии… С. 49–65; 2) Славяне. С. 245–255.
[21] Яжджевский К. О значении возделывания ржи в культурах раннего железного века в бассейнах Одры и Вислы // Древности славян и Руси. М., 1988.