Жестокая жара

— Я хочу получить ответы.

— А я хочу заключить сделку, — ухмыльнулся он.

— Тебе нечего предложить мне. Я уже знаю, что ты убил мою мать и Николь Бернарден.

— И кто это сказал?

— Ты.

— Когда?

— Сегодня в метро.

— Докажи это.

Петар снова ухмыльнулся, только на этот раз ухмылка была шире и уверенней. Такое лицо она видела у него в тот момент, когда он отнял у нее пистолет на станции. Презрительное выражение, при виде которого ей захотелось его убить. На миг Никки пожалела о том, что не сделала этого, — и знала, что всю оставшуюся жизнь такая мысль будет время от времени приходить ей в голову.

Оба понимали, что этот допрос — не простая формальность. Будучи сотрудником отдела убийств, Хит прекрасно знала, что любое обвинение следует подкреплять надежными доказательствами — для окружного прокурора. Именно по этой причине она отправила своих детективов обыскивать квартиру Петара и офис на телестудии, где он снимал шоу. Далее им предстояло рассмотреть всю его жизнь под микроскопом. И это было только начало.

Но Петар пытался посеять в ней сомнения. Никто, кроме Никки, не слышал, как он признался в убийствах, — точно так же никто не узнал бы, если бы она толкнула его под тот поезд. Если она не сумеет найти убедительных доказательств, которые могут быть представлены в суде, Петара Матича освободят. Он отлично понимал это и воспользовался своим козырем.

— Ты знаешь, что у меня есть то, что тебе нужно.

Хит понимала: если она хотя бы моргнет и как-то проявит интерес, она утратит преимущество, и это станет началом конца. Поэтому она сдержалась и продолжала сидеть молча, с каменным лицом.

— Возможно даже, это не просто информация об убийстве твоей матери. И другой женщины. — Он говорил так, словно убийства людей были ничего не значащими фактами, едва достойными упоминания. — Скоро произойдет некое событие. Крупное событие и очень неприятное. Оно готовилось десять лет — если этот отрезок времени тебе о чем-то говорит.

Намекая на годы, разделявшие два убийства, Петар стремился вызвать в Хит интерес, в то же время не признавая вину. Противник был умен. Никки должна была быть умнее.

Она не клюнула на предложение о переговорах и сказала:

— Если тебе известно что-либо о готовящемся преступлении, твой долг — сообщить об этом в полицию.

— Разумный совет, детектив. Возможно, я последую ему. — Он снова улыбнулся той надменной улыбкой. — Однако у меня есть кое-какие условия.

Выйдя из помещения для допросов, Никки обнаружила в комнате наблюдения Айронса. Капитан бросился к Никки.

— Вы что, серьезно собрались заключать сделку с этим отморозком?

Хит взглянула на настенные часы.

— Что вы здесь делаете так поздно, капитан? Уже первый час ночи.

— Я услышал, что вы поймали преступника, и решил, что мне следует приехать в участок. — Она заметила, что он недавно побрился и облачился в новенькую форму; белая рубашка была накрахмалена до хруста. Уолли успел подготовиться к появлению перед телекамерами. — Вы застукали его с поличным, так?

— Все несколько сложнее. Он сказал мне, что убил обеих женщин, но, кроме моего свидетельства, у нас ничего нет. Предстоит добыть улики. К тому же, нам нужно узнать еще кое-что, и мне необходимо его сотрудничество.

Айронс презрительно фыркнул:

— Конечно. Вы уже позволяете ему диктовать условия? Почему бы сразу его не выпустить? — Затем он вспомнил, что они в комнате не одни, и обратился к Руку: — Это не надо печатать.

— Я ничего не слышал, капитан.

— Никто не собирается выпускать Петара, сэр. Просто я считаю, что сейчас лучше всего будет сделать паузу, не спешить и завтра с утра посоветоваться с окружным прокурором.

Айронс возразил:

— Вы хотите затянуть это дело только для того, чтобы удовлетворить личное любопытство насчет пустяковых подробностей убийства вашей матери.

Хит ответила:

— Послушайте меня, капитан: я больше всех хочу, чтобы этот человек навсегда отправился за решетку. Но это значит, что нельзя совершать ошибок; если кто-то из нас поторопится или допустит небрежность, преступник уйдет. Он в наших руках. Сейчас наша задача — сделать так, чтобы он никуда не делся. — Айронс хотел было перебить ее, но Хит ему не позволила. — А что, если он не лжет? Что, если у него действительно есть информация, которая позволит нам арестовать заговорщиков и предотвратить террористический акт? Вы это называете пустяковыми подробностями?

Не дожидаясь разрешения Айронса, она открыла дверь в коридор, где дежурили два офицера.

— Отведите задержанного обратно в камеру.

Со стороны казалось, что в отделе убийств начался обычный рабочий день, но на самом деле было почти два часа ночи — самой важной ночи за всю полицейскую карьеру Хит. Никки велела Каньеро сесть на телефон, сообщить о «воскрешении» Тайлера Уинна в ЦРУ, Департамент внутренней безопасности и Интерпол, а также проверить, не появлялся ли человек с таким именем и внешностью в аэропортах, на железнодорожных вокзалах и в порту. Феллера и Раймера она отправила в квартиру Петара с особыми инструкциями: тщательно охранять все документы, чеки, фотографии и данные с компьютера. Детектив Гинсбург снова исчезла, поэтому Хит дала задание Тарреллу просмотреть полученные недавно видеозаписи из гаража офиса судмедэкспертизы в поисках лица водителя, доставившего баллоны с негодными газами. Теперь все детали дела были для Никки одинаково важны. Любая из них могла в конце концов привести к Петару и помочь засадить его за решетку.

Рук подошел к столу Хит, когда та повесила трубку.

— Малькольм и Рейнольдс звонили, пока ты разговаривала, и я взялся передать сообщение. Посмотрим, вроде бы я все записал. Они рады, что ты осталась в живых… По крайней мере, я так понял. — Он пожал плечами. — Ну ладно, неважно. И еще есть новости от криминалистов, работающих на складе, арендованном Картером Деймоном. Ну как, я правильно все говорю?

— С такой задницей, как у тебя, я в любую минуту готова взять тебя в секретари. Что там с фургоном?

— Они нашли в нем пару рабочих ботинок. Одиннадцатого размера, такого же, как следы в доме Николь. В лаборатории исследуют подошвы на наличие ворса от ковра.

Никки подошла к Доскам Убийств и сделала отметку насчет ботинок рядом с остальными данными о квартире Бернарден.

— Что еще?

— Следы крови в грузовом отделении фургона. Малькольм сказал: он знал, что ты будешь над этим трястись, и уверяет, что де Хесус занимается ими лично. — Он подождал, пока Никки записала на доске: «Кровь/ДНК», затем продолжил: — И наконец, много хороших отпечатков на всех поверхностях и дверных ручках. Сейчас криминалисты работают над их идентификацией.

Когда Никки закрыла маркер, он спросил:

— Так с кем ты так долго разговаривала?

— С полицейской префектурой Парижа.

— Ты ведь знаешь, что за звонок придется платить тебе?

— Каждый цент окупится. — Рук последовал за ней к ее письменному столу, и она взяла свои заметки. — Только послушай. Никаких сведений о нападении на Тайлера Уинна. Никаких сведений о его смерти. Никаких записей о его пребывании в больнице Канар. Никакой информации на таможне о том, что он покинул страну.

— А мы с тобой там были? — спросил Рук, поглаживая подбородок.

— Нет, если верить персоналу больницы и детективам Булонь-Бийанкура. Они с нами никогда не разговаривали. Ничего этого не было. — Она швырнула бумаги на стол.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как в мультике про Дорожного бегуна.[148]Нормально, пока я не остановлюсь и не посмотрю себе под ноги. — Хит прикоснулась к его руке. — А ты как? Как твое бедное запястье поживает после того, как ты полночи пилил этот болт?

— Послушай, еще пять минут — и я бы вскрыл решетку. Ну как это у них так здорово все получается в «Войне на складе»?

— Реальная жизнь сильно отличается от телешоу, — заметила она.