Перемещенный

— Огонь! — он поймал в перекрестье прицела голову пулеметчика и сам выполнил свою команду.

Есть один. Еще одна амбразура — еще один труп. Пуля Степана снесла бедолаге верхушку черепа и агонизирующее тело завалилось навзничь, исчезнув из поля зрения. Мимоходом он успел порадоваться, что не находился в тот момент рядом с трупом — наверняка ведь мозги расплескало по стенам. Отвратное, тошнотворное до безобразия зрелище. Кто хоть раз видел такое — тот не забудет его никогда.

Оторвался от прицела и завертел головой, силясь быстро определить, все ли его ребята заняты делом. Как оказалось — все. Кто-то стрелял молча, крепко стиснув зубы, кто-то, наоборот, после каждого выстрела с азартом выкрикивая ругательства.

Больше всех Степану понравилась Варвара: спокойная, собранная, она выпускала пулю за пулей. Неторопливо, со знанием дела, передергивала затвор, не спеша находила свою цель и производила выстрел лишь тогда, когда была уверена на все сто процентов — после того как пуля под давлением пороховых газов покинет ствол ее винтовки, противник наверняка будет мертв.

Будь у Степана в запасе больше времени, он, несомненно, рассредоточил бы снайперов, выбрал для каждого оптимальную позицию. Но: что сделано — то сделано.

Удостоверившись, что все идет как надо, Степан вновь вернулся к своим прямым обязанностям. Выстрел, передергивание затвора, и снова выстрел.

Уже сейчас можно было сказать, что огонь со стороны имперцев пошел на убыль. Заслуга в этом была не только снайперов: на огневую позицию вышел, наконец, вооруженный до зубов отряд под временным командованием Осипа. Степан намеревался перехватить командование над этим отрядом на себя после того как отстреляется со снайперами.

Выстрел. Выстрел. Выстрел. Пулеметные гнезда уже молчали, когда первая волна атакующих достигла пролома в стене и устремилась в город, уничтожая на своем пути все живое. Теперь Степан сосредоточил огонь на автоматчиках. Ловил в прицел снующие на стене фигурки, одновременно с выдохом плавно нажимал на спуск. Кто-то падал, как подкошенный, кто-то медленно оседал, придерживаясь рукою за грудь. Были и такие, что теряли равновесие и с перекошенными от ужаса лицами летели прямиком на человеческий муравейник.

Когда работы для них уже не осталось, Степан повел снайперов в город. Там уже вовсю хозяйничали Клекрий с Осипом. Благодаря внезапности нападения и тому, что основные силы обороняющихся были стянуты к югу, люди их особого сопротивления пока не встречали. «Впрочем, вряд ли это надолго», — подумалось Степану.

Перебираясь через пролом в стене, он обратил внимание на толщину кладки и удовлетворенно хмыкнул: теперь становилось понятным, почему сравнительно небольшой заряд смог нанести стене такие серьезные повреждения. Имперские строители здорово сэкономили на граните — вот в чем крылась разгадка тайны. Понять их было вполне можно: кто же мог предугадать, что полуголые дикари воспользуются взрывчаткой?

— Помилуйте, любезный, ну почему я должен принимать участие в этом фарсе?

Степан уже успел и подзабыть о существовании купца. Ему правда и сейчас, откровенно говоря, было совсем не до него. Город начинался практически сразу, первые дома едва не слипались с городскими станами. Им еще повезло, что на месте обвала оказался свободный от домов промежуток — этакая парковая зона, густо засаженная низкорослыми деревьями с кронами идеальной шаровидной формы.

— Я вынужден повторить свой вопрос…

Степан задумался. По большому счету Анатолий Ефремович ему уже не был нужен. Атака на город прошла успешно, фактор внезапности использован в полной мере а, следовательно, при всем желании купец, окажись он теперь на свободе, никоим образом не мог навредить его планам.

— Хорошо, Анатолий Ефремович, вы можете идти.

Обменявшись крепким рукопожатием они расстались. Купец повернул обратно, к пролому, и вскоре потерялся из виду. Степан же повел своих воинов по узкой извилистой улочке, что, петляя между аккуратными трехэтажными домами, уводила куда-то в центр города.

Брать такие крупные города как Геттинген ему еще не приходилось. Сказывалась и катастрофическая нехватка опыта, и отсутствие нужных знаний. Сейчас бои на улицах происходили спонтанно, воинство сиртей растекалось по ним как масло по сковородке. Никакой координации действий, никакой слаженности. Толпа, безликая толпа, управлять которой, казалось, не было никакой возможности.

Степан остановился, когда почуял первые запахи дыма. Где-то неподалеку горел дом, а откуда-то слева доносились истошные женские крики вперемешку с воплями, от которых кровь стыла в жилах. Это только цветочки, очень скоро криков таких станет гораздо больше.

— Улуша, где Осип?

— Там, — девушка указала направление пальцем. — А теперь там.

— Они двигаются?

— Да. Гриня передает, что они спешат к большому-большому шатру, который стенами своими устремляется к небу. Там идет жаркий бой. Много мертвых, много раненых. Воины рода Клиричей, Кобены и Равичи гибнут один за другим.

— Ладно, веди нас туда. Только быстро.

Дважды повторять не пришлось. Ведунья рванула вперед по улице так, что только успевай поспевать за ней. Не глядя по сторонам, не боясь поймать грудью шальной пули из гостеприимно распахнутых окон домов.

— Не нравится мне все это! — Варвара, возбужденная, мокрая, со слипшимися от пота волосами поравнялась с ним и побежала рядом, жадно глотая ртом воздух.

Здесь Степан с ней был вполне солидарен: бежать сломя голову по незачищенному городу — самоубийство чистой воды. Но, с другой стороны, и поделать с этим ничего нельзя. Их слишком мало, они потеряли уйму времени, пока отстреливали защитников с городских стен и теперь от своих безбожно отстали.

Еще один крик, на этот раз со двора соседнего дома, заставил Степана болезненно поморщиться. Опять женщина. Кричит, а точнее воет на одной ноте. Не надо быть провидцем для того, чтобы понять, что там происходит. Как и следовало ожидать, далеко не все сирти рванулись вперед в едином всесокрушающем порыве, многие из них остались, поотстав от своих товарищей и сейчас, наслаждаясь собственной безнаказанностью, вытворяли то, что душе угодно.

Помочь? На миг он задумался, но затем решительно отбросил эту мысль. Нет, здесь он бессилен. Как ни крути — сирти дикари, пришлые для них — нелюди, демоны, на которых не распространяются обычные общечеловеческие законы. Веками так было и вряд ли в ближайшем будущем что-либо изменится. Хоть в лепешку расшибись, хоть пусти себе пулю в лоб. Лишь время способно все исправить, время в таких делах лучший доктор.

Убеждая себя таким вот нехитрым образом, Степан продолжал бежать вперед, до боли сжимая в руке рукоять пистолета. Быстрее, еще быстрее. В метре от его ног упал кирпич и раскололся на тротуаре на тысячу осколков. Рядом упал еще один, а затем посыпался целый град. Кто-то из снайперов вскрикнул, принимая кирпич на плечо. Бегущему предпоследним смуглолицему Мазуру повезло меньше — кирпич угодил ему в затылок и сейчас он медленно, словно в замедленной киносъемке, оседал на теплый, запыленный тротуар.

Бросали с крыши. Степан успел выстрелить трижды по мечущимся сверху фигуркам, и одна из них полетела вниз широко расправив руки, словно надеясь взлететь. Не получилось. Встреча с тротуаром превратила ее в окровавленный узел тряпья, в безвольную груду слегка подрагивающей плоти. Ребенок, девочка. Лет двенадцать, максимум четырнадцать. Лицо не то что некрасивое — обычное. Нет в нем ничего такого, на чем можно было бы остановиться взгляду. Прыщавая как и все подростки, тощая, длинная как жердь с непропорционально широкими бедрами.

Степан подходил к телу с опаской: а вдруг малолетние террористы вернутся и вновь обрушат на их головы импровизированный камнепад? Но нет, все было тихо. Похоже, гибель одного из своих заставила детей либо разбежаться по домам, либо искать более доступные цели.

Девчонке уже не поможешь. Пульс едва прощупывается, а на боку расплывается большое кровавое пятно.