Слезы черной вдовы

- Мой брат художник, - пояснил Грегор, смущенно, - вы и сами знаете, наверное…

Это был портрет. Полностью законченный, в котором свободно узнавалась их соседка-графиня, в углу имелась даже подпись «Светлана Раскатова», где буква «С» выполнена в виде мудреного вензеля - все в манере Николая.

От него не укрылось, что оба следователя, даже невозмутимый прежде Кошкин, забыли, казалось, зачем пришли - любовались портретом. А Грегор в очередной раз подумал, что графиня Раскатова все же необыкновенно хороша собой.

- Да… и теперь я вижу, что Николай Романович действительно великий художник, - нашелся, что ответить Девятов. - Светлана Дмитриевна вышла здесь лучше, чем в жизни.

- Скажете тоже… - хмыкнул Грегор, - портрет неплох, но до оригинала ему далеко. - И быстро добавил: - При всем моем уважении к мастерству Николая Романовича, разумеется.

С этими словами Грегор шире раскрыл дверь, приглашая сыщиков выйти. И не смог удержаться от насмешливого тона:

- Как видите, господа, Леон здесь не прячется. И револьвера, из которого застрелили беднягу Раскатова, тоже нет.

- А отчего вы решили, что граф был именно застрелен? - живо удивился Девятов. - Разве Надежда Дмитриевна сказала вам и это?

И Кошкин, который прежде чем выйти, бросил еще один взгляд на портрет, тотчас обернулся к ним.

«Вот так преступники и выдают себя… попался, Григорий Романович» - усмехнулся Грегор про себя.

- Должно быть, и правда Надежда Дмитриевна сказала… - ответил он им неловко.

Слава Богу, все трое уже подошли к причалу, и Грегор смог уйти от щекотливого вопроса.

«А они ведь действительно вполне могут теперь подозревать меня в убийстве, - понял он. - И уж Леона-то точно подозревают».

Грегор подумал, что это и впрямь мог бы сделать его друг… Леон горяч и совершенно безрассуден. У него хватило бы ума затеять «дуэль» с Раскатовым прямо в доме Светланы. И, наверняка, не хватило бы храбрости нести за свой поступок ответственность. Леон обязательно сбежал бы, ежели и правда это он убил Раскатова.

Разумнее всего Леону было бы покинуть Горки в той же коляске, в которой он явился сюда, но, раз сыщики заинтересовались лодкой, верно считают, что убийца ушел озером… Но это невозможно! Вчера, после того, как они с Максимкой наплавались вдоволь, он сам привязал лодку к причалу!

Пока Грегор размышлял об этом, сыщики, спрыгнув в лодку, лазили по ее днищу с увеличительным стеклом.

- Синие шерстяные нитки… - Услышал он от Девятова: тот что-то нашел и показывал теперь начальнику.

Но Грегор мало их слушал. Он уже бросил взгляд на узел, которым была привязано лодка. И ему мигом сделалось жарко: плохо понимая, что делает, Грегор окончательно сорвал галстук с шеи. Лодка была привязана вовсе не его крепким морским узлом. Кто-то - чужой - и впрямь пользовался ею ночью.

Глава VIII

Сыщики, повозившись с лодкой еще минут тридцать, наконец, ушли. Грегор не посмел утаить от них, что лодкой кто-то пользовался после него… в самом деле, может, это всего лишь Николай с утра пораньше уже плавал куда-то? Может, и не нужно паниковать?

Что любопытно, Кошкин и сам допустил эту версию, о чем сказал вслух, а не бросился тотчас обыскивать дом в поисках Леона.

Грегор, щурясь уже шедшему на закат солнцу, глядел как двое следователей выходят за ворота, когда неожиданно его окликнули с вопросом:

- Кто это был?

Он обернулся, не ожидая, что рядом находится еще кто-то.

Это оказалась Ольга - она даже двигалась неслышно. Тень, как есть тень! Должно быть, Ольга возилась в теплице, потому они ее не видели - зато она, нужно думать, видела все превосходно.

- Полиция, - ответил ей Грегор. - Мужа Раскатовой застрелили в ее доме.

- У нас, в Горках? - Все удивление Ольги выражалось в том, что она чуть-чуть приподняла бровь. Она даже интонации не сменила, лишь отвела взгляд и, судя по всему, задумалась. А потом выдала: - Это, конечно же, Светлана Дмитриевна сделала. Право, другого от этой женщины ожидать не следует. А от нас-то они что хотели?

Грегор поморщился, слушая это; он и раньше знал, что Ольга недолюбливала Светлану и всячески порицала ее за образ жизни. Но как можно делать такие заявления?

- Это тебе все уже ясно, дорогая сестра, а следователи лишь разбираются, что произошло, - упрекнул он.

Обычно «брат» с «сестрой» обменивались еще парочкой полусерьезных колкостей, прежде чем разойтись, но в этот раз Ольга будто этих колкостей и не расслышала. Она вдруг спросила с беспокойством:

- Ты видел сегодня Николая Романовича?

Мужа своего Ольга даже спустя десять лет брака упорно величала на «вы» и Николаем Романовичем - только так. Она боготворила его, считала гением кисти, и Грегор не исключал, что молится она не на иконы, а на его фотокарточку. Для Грегора подобное трепетное отношение было поводом для бесконечных подколов «любезной сестрицы». Он и в этот раз не сдержался:

- Николай Романыч ни свет ни заря отправились en plein air [6]. Он ведь понимает, что гениям нельзя много спать - им должно каждую свободную минуту посвящать творчеству. Так что, вероятно, сидит где-нибудь в болоте, искусанный комарами, и поджидает… - он изобразил мечтательный взгляд, - когда косые лучи заходящего солнца позолотят верхушки вековых елок.

- Здесь повсюду сосны, а не ели, - мрачно напомнила Ольга.

- Хорошо «…верхушки вековых сосен», - не менее возвышенно продолжил Грегор, - так даже поэтичнее, ты не находишь?

Ольга покачала головой и вздохнула устало:

- Мне иногда кажется, что у меня не один ребенок, а двое - причем старший куда более несносный.

- Я обещаю исправиться, матушка, - паясничая, Грегор повинно склонил голову перед «матушкой», которая была моложе его на несколько лет.

Расстались брат с сестрой как обычно не слишком довольные друг другом: Ольга ушла разыскивать своего гения-мужа, а Грегор отправился на поиски Максима: дело в том, что у него возникла одна догадка…

«А места здесь и впрямь красивые», - в который раз убедился Грегор, окидывая взглядом панораму леса на горизонте.

Николай, когда впервые побывал в Карелии, твердо заявил, что на лето они будут выезжать сюда и только сюда. Ольге, помнится, не очень-то понравилась эта идея, но она как обычно смирилась с капризами мужа, и вот уже третий год, едва сходит снег, Николай с женой и сыном спешил в Горки и вознамерился, кажется, запечатлеть здесь каждый аршин леса.

Грегор на лето обычно присоединялся к ним - первый год неохотно, скорее подчиняясь властному старшему брату, а потом он и сам настолько привязался к подросшему племяннику и полюбил их совместные мальчишеские проказы, что и помыслить не мог об отдыхе отдельном от него. Но прочие месяцы, кроме летних, Грегор мало виделся с семьей брата - слишком разнились их интересы. Он нанимал удобную и недорогую квартиру на Гороховой улице, прошлую зиму почти целиком провел в Москве у университетского приятеля, а несколько предыдущих и вовсе путешествовал по Европе.

С неудовольствием Грегор признавал, что образ жизни, который он вел, можно назвать праздным. Он не числился на службе ни в одном ведомстве, хоть и имел диплом юриста за душой, и военная карьера никогда его не привлекала - а жил Грегор в основном на средства, доставшиеся ему от почивших родителей.

Наверное, Грегор и впрямь ведет себя как мальчишка - Ольга женщина умная, зря говорить не станет. Для него ведь и по сей день самой большой радостью было узнать об этом мире что-то новое, неизвестное для себя. И эти ежедневные пешие прогулки по окрестностям - Грегор совершал их не для поддержания физического здоровья, как думает Николай; и не для того, чтобы побыть наедине со своими мыслями, как думает Ольга. Один только Максимка и мог понять истинное положение вещей: Грегору было интересно, что он увидит там - за тем поворотом, за тем камнем, за той деревней… и мир не уставал удивлять его.

[6] На открытом воздухе (фр.)

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.