Страница 37 из 56
зенитный огонь, на пули вражеских истребителей. Казалось, он лишен страха. В бою им руководило
лишь одно чувство — бить врага, который посягнул на наш советский дом, принес столько горя на
родную землю. И он бил фашистов, не давая им пощады. [152]
Некоторые могут сделать из этих моих слов неправильный вывод, будто этот человек — просто фанатик, ослепленный свалившимся на него горем. Нет, это не так. В воздушных боях он вел себя разумно, умело
маневрировал, без промаха стрелял. Его хладнокровие, бесстрашие основывались на отличном знании
своего дела, уверенности в самолете. Именно это позволяло ему всегда успешно выполнять самые
сложные и опасные задания.
— Война есть война, ребята, — говорил он в минуты откровения. — Каждого могут сбить. Но я
предпочитаю сам сбивать фрицев. Для этого одного хладнокровия мало. Нужно еще умение, маневр в
бою.
Когда разведчики приземлились на своем аэродроме и зарулили на самолетную стоянку, механик
осмотрел истребитель Павлова и покачал головой. Он насчитал до двадцати пробоин, а в стабилизаторе
зияла рваная дыра от малокалиберного снаряда.
— Работы на целую ночь, — сокрушался механик.
— Фрицы здорово стреляли, Миша. Это верно, — спокойно проговорил Павлов. — Но ты, я думаю, не в
обиде на меня...
А спустя час в воздух поднялись штурмовики. Пользуясь данными разведчиков, они разгромили
артиллерийские позиции врага, уничтожили ДЗОТ, нанесли пехоте ощутимые потери. Это значительно
облегчило задачу советских наземных войск. Перейдя в наступление, они прорвали оборону врага, и в
последующие дни разгромили его на этом участке фронта. Так называемый «мешок» Езерище — Городок
был ликвидирован.
К вечеру на аэродром прибыл командующий 1-м гвардейским истребительным авиационным корпусом
генерал Белецкий. Его ПО-2 подрулил прямо к командному пункту полка. Генерал часто бывал в полках
и, как правило, пользовался для передвижения этим самолетом. Тихоходный, неприхотливый, он был
удобен тем, что мог приземляться практически на любой лужайке.
Увидев подруливший ПО-2, подполковник Зворыгин поспешил к генералу с докладом. Выслушав
командира полка, Белецкий приказал вызвать Павлова и Несвяченного.
— Говорят, им крепко досталось.
— Да, самолеты изрядно побиты. [153]
— Зато они отлично выполнили поставленную задачу. Штурмовики благодарят их за точные
разведданные.
Со стороны самолетной стоянки к командному пункту бежали Павлов и Несвяченный. Не доходя метров
20 до генерала, они перешли на строевой шаг. Приложив правую руку к головному убору, Павлов
доложил:
— Товарищ генерал, прибыли по вашему приказанию.
Белецкий внимательно осмотрел летчиков. Рядом с коренастым, среднего роста Павловым, стоял
крупный, с широкими плечами Несвяченный. Он был на голову выше своего ведущего. Товарищи по-
дружески называли его «громила» — за его огромный рост и за умение бить врага. Особенно отличался
он при штурмовке наземных войск. Его самолет метеором проносился над вражеской колонной, сея огонь
и смерть. Ничто не останавливало его. Губы генерала тронула легкая улыбка.
— Как же тебя не сбили фашисты, Несвяченный? Вон ты какой здоровый.
Летчик молча развел руками.
— Ваши разведданные здорово помогли наземному командованию. Благодарю за службу!
— Служим Советскому Союзу! — ответили летчики.
* * *
Спустя два дня отличился Андрей Попов. В составе пары истребителей он прикрывал наземные войска.
Время патрулирования подходило к концу. И тут показались шесть фашистских бомбардировщиков. Они
шли плотным строем под прикрытием четырех «фоккеров».
Бой был коротким и жарким. С первой же атаки Попов сбил ведущего. От меткой очереди
бомбардировщик загорелся и врезался в землю.
Не давая опомниться врагу, Попов выполнил крутую горку и сверху снова атаковал бомбардировщиков.
Пара советских истребителей носилась между ними, поливая пулеметным огнем. И строй их
окончательно нарушился. «Юнкерсы» стали поспешно освобождаться от бомб и уходить в облака.
А как же истребители прикрытия? Они слишком поздно пришли на помощь бомбардировщикам. Удар
[154] Попова был настолько стремителен, что в первую минуту он ошарашил фашистов своей дерзостью, а когда вражеские истребители опомнились — дело было сделано: бомбардировщики поспешно
покидали поле боя.
В боях за Витебск советская авиация господствовала в воздухе. Вместо больших групп истребителей, как
это наблюдалось в орловской битве, фашисты применяли здесь отдельные пары «охотников». Как
правило, они действовали в плохую погоду, совершая свободный полет на высоте 100—200 метров. В бой
с нашими истребителями, если они шли в строю, не вступали. «Охотники» подстерегали отставших и
били их. На наших штурмовиков ИЛ-2 набрасывались только при их выходе из пикирования и при
возвращении домой.
Тактика гитлеровцев в этот период выглядела следующим образом. Две пары истребителей
эшелонировались по высоте. Первую атаку производила верхняя пара, отвлекая огонь воздушных
стрелков на себя. Вторая пара в это время снизу, с малой дистанции наносила удар по штурмовикам.
Мы противопоставили врагу свою тактику. Восьмерка истребителей подходила к району прикрытия на
большой высоте, с превышением одной четверки над другой на 500—600 метров. После этого снижались
и выполняли задачу прикрытия.
В боях за Невель, а позднее и за Витебск летчикам полка пришлось действовать исключительно в
условиях сложной погоды. Для того, чтобы читатель лучше себе представил эти условия, достаточно
сказать, что в декабре был лишь один по-настоящему летный день и девять ограниченно летных.
Сопровождать штурмовики, вести разведку, а порой и воздушные бои приходилось при высоте
облачности 200—300 метров. Это требовало от летчиков исключительно высокой техники
пилотирования, тактического мастерства. Вести бой на малой высоте очень сложно. Того и смотри, врежешься в землю. У нас был случай, когда один молодой летчик едва не погиб по этой причине. В бою
с вражеским истребителем, увлекшись атакой, он вывел свой ЯК у самой земли.
В целом же летчики и в этих сложных условиях образцово выполняли задания командования. [155]
Помнится, в середине января старшему лейтенанту Ветрову дали приказ возглавить шестерку ЯК-9 и
сопровождать штурмовиков. Вылетели они при ясной погоде. Видимость отличная. ИЛы хорошо
поработали в районе Витебска.
В тот день я находился на связи и слышал доклады летчиков. Все шло хорошо. По расчету времени
самолеты должны лечь на обратный курс.
И тут, откуда ни возьмись, поднялся западный ветер, запуржило. Сиявшее солнце скрылось в
набежавших тучах. Повалил снег. Видимость сразу упала до 1—2 километров. Откровенно говоря, я
волновался за летчиков. Как они справятся с полетом в таких условиях? Еще сложнее посадка.
Запрашиваю Ветрова:
— Идем домой. Видимости нет, — слышу в ответ. Позднее Ветров рассказывал:
— Приказал своим орлам сомкнуть строй до видимости соседа и строго выдерживать курс. Так и
дотопали вслепую вместе с ИЛами до аэродрома
Посадка была действительно трудной. Кто летал, тот представляет ее себе. Истребители, как привидения, появлялись из снежной пелены и тут же плюхались на полосу. Все сели благополучно.
И в январе бывает жарко
Утро 8 января 1944 года выдалось погожим. Восточный ветер разогнал облака, висевшие с вечера над
соснами. В образовавшиеся разрывы временами пробивались солнечные лучи, и тогда снег начинал
сверкать тысячами ярких точек, слепил глаза. Отчетливо стали видны три могучих сосны, которые
находились в трех километрах от взлетно-посадочной полосы.
А вообще январь, как впрочем и февраль, не баловал нас летной погодой. Обычно стояла низкая