Страница 21 из 56
части и соединения: истребительная эскадра «Мельдерс», легион «Кондор» и другие.
Чтобы противостоять этим силам, следовало создать не менее мощные ударные группировки. И
Советское командование позаботилось об этом. Для предстоящей борьбы с фашистскими войсками были
созданы три фронта — Воронежский, Центральный и Брянский. Кроме того, в резерве Ставки находился
Степной фронт.
Командование Брянского фронта, планируя боевые действия на лето 1943 года, учитывало, что враг еще
достаточно силен для того, чтобы организовать серьезное наступление на одном из направлений
советско-германского фронта. (Для одновременного проведения ряда операций гитлеровцы уже не
располагали достаточными силами.)
Учитывая важность Орловского направления, как кратчайшего пути до столицы нашей Родины —
Москвы, Советское командование придавало ему самое серьезное значение. Это была открытая
местность с отсутствием серьезных водных и других естественных препятствий, она имела хорошо
развитую сеть железных и шоссейных дорог.
Важность указанного направления была велика еще и потому, что враг имел здесь большое количество
танковых соединений, значительные силы самоходной артиллерии и сильную группу бомбардировочной, истребительной и разведывательной авиации.
Поэтому Советское командование приняло решение перейти здесь к жесткой обороне с тем, чтобы
измотать фашистов, если они начнут наступление, обескровить вражеские силы, а затем после ввода
свежих резервов перейти в общее наступление и разгромить группировку врага.
Исходя из этого замысла, боевая подготовка частей строилась с таким расчетом, чтобы они могли быть не
только готовы к оборонительным, но и к решительным наступательным боям.
Вместе с оборонительными работами по укреплению позиций, наши войска, используя затишье в боевых
[88] действиях, проводили напряженную боевую учебу с тем, чтобы научить бойцов успешно бороться с
вражескими танками и самоходными орудиями, добиться стойкости в обороне.
Со штабами и офицерами отрабатывались организация взаимодействия всех родов войск, организация
противотанковой и противовоздушной обороны, борьба за завоевание господства в воздухе путем
организации аэродромов-засад, наращивание сил на поле боя. В результате подготовки на Орловском
направлении было оборудовано до шести оборонительных рубежей, глубина оперативной обороны
доходила от 40 до 60 километров, а общая глубина — до 100—120 километров.{11}
Тишина
Но пока стояла тишина. Летали лишь разведчики. Остальной летный состав напряженно учился.
Отрабатывали тактику сопровождения ИЛов, ведения воздушных боев, изучали врага, его повадки, боевую технику.
Особенно много внимания мы уделяли обучению молодых летчиков. Были они и в моей эскадрилье —
Хитров, Лапшенков, Попов. Веселые, задиристые ребята... Все рвались в бой, горели желанием сразиться
с фашистами.
До первого боевого вылета мне пришлось со всеми изрядно «повозиться». Отрабатывал с ними технику
пилотирования самолета на малых, средних и больших высотах, тренировал полетам парой, звеном, эскадрильей. Особое внимание уделял взлету с полевого аэродрома ограниченного размера и посадке.
Помнится, вылетел с Лапшенковым на групповую слетанность в паре. Перед взлетом я наказал ему: во-
первых, не отставать, во-вторых, держать интервал не больше и не меньше 75—100 метров, в-третьих, работать в полете преимущественно не ручкой, а газом.
Мы поднялись на высоту 2000 метров. Я начал выполнять вираж с креном 40—45 градусов. Лапшенков
на виражах работал плохо. И на внутреннем, и на [89] внешнем отставал, проваливался вниз, перегонял.
При пикировании держался выше и отставал. В результате меня, своего ведущего, он не видел. В этом же
полете у молодого летчика наблюдался еще один существенный недостаток: он летал вяло и неуверенно.
Когда мы приземлились, я подозвал к себе Лапшенкова и спросил:
— Как, по-вашему, мы выполнили этот полет?
Лапшенков, конечно, видел свои ошибки в воздухе и теперь смущенно молчал. Я сказал ему:
— Вы летчик-истребитель, и под этим углом зрения должны рассматривать все, что делаете, Вам скоро
придется летать в бой. Вам доверят не только самолет, но и жизнь вашего командира. Я уже не говорю о
том, что и ваша жизнь для Родины дорога. А так, как вы летали сегодня, — провоюете недолго. Собьют и
вас, и вашего ведущего. — И я разъяснил Лапшенкову его ошибки.
Ошибки на виражах молодой пилот допустил потому, что не было координирования действий, работал
ручкой, резко давал газ. Частично это объяснялось неумением. Однако главная причина состояла в том, что он плохо следил за моими эволюциями. Поэтому запаздывал и отставал.
Почему Лапшенков неправильно пикировал? Когда я вводил истребитель в пике, он еще шел по прямой.
Ему казалось, что если он одновременно со мной начнет пикировать, то обгонит меня. Это неправильное
представление. Наоборот, чем выше он находился, тем скорее обгонял меня. И главное, стеснял мой
маневр. Ничего не видя, летчик мог в этом положении потерять ведущего.
Вялость Лапшенкова можно объяснить тем, что он полностью еще не осознал, что летает на боевой
машине, и что не сегодня-завтра ему придется идти в бой.
Пара — основная тактическая единица. В истребительной авиации это фактически один экипаж.
Поэтому летчики должны работать максимально слаженно, точно, четко. И если в паре летчики будут
поддерживать друг друга, понимать с полуслова, то ни один враг к ним не подступится. Такая пара
непобедима.
Большую работу с молодыми пилотами проводила и партийная организация. Организовывались встречи
с [90] опытными летчиками, летно-тактические конференции и другие мероприятия.
Мне запомнилась одна беседа капитана А. И. Самохвалова. Состоялась она в мае и посвящалась маневру
истребителя в бою.
Самохвалов — ветеран полка. Он дрался с фашистами еще в Керчи. В боях за Великие Луки и Демянск
уничтожил пять вражеских самолетов, опыт имел большой, и ему, безусловно, было о чем рассказать.
... Стоял солнечный, теплый день. Летчики расположились прямо на молодой траве возле самолета
командира третьей эскадрильи. Капитан обвел внимательным взглядом сидевших пилотов. В их глазах —
любопытство, ожидание. Все они — и Хитров, и Лапшенков, и Дубов — вчерашние курсанты. Некоторые
из них еще не летали на боевое задание. И Самохвалов понимал, как важно сейчас доходчиво рассказать
молодым об особенностях воздушного боя, о тех ошибках, которые обычно допускают необстрелянные
летчики.
— Как известно, излюбленным методом вражеских истребителей является нападение сверху, — начал он.
— Как «мессершмитты-109», так и «фокке-вульфы-190» вступают в бой при выгодном положении, имея
преимущество в высоте. После атаки фашистские истребители уходят с набором высоты, чтобы занять
выгодную позицию для повторного удара.
Кроме того, гитлеровцы появляются над целью группами. Их тактика в этом случае проста. Когда
советские истребители вступают в бой с одной группой, другие внезапно нападают на наши самолеты.
Этот маневр врага был своевременно разгадан, и наши летчики стали строить боевой порядок
эшелонированно по высоте, выделялась ударная группа и группа прикрытия. При таком построении
достигались значительные преимущества в воздушном бою с вражескими истребителями.
— В воздушном бою, — продолжал рассказывать Самохвалов, — фрицы максимально применяют
вертикальный маневр, особенно МЕ-109. Вражеские истребители всюду стараются атаковать сверху вниз, с последующим уходом вверх, с тем, чтобы обеспечить себе выгодную позицию для повторной атаки.
Если фриц атакует снизу, то он быстро уходит с отворотом вниз, [91] затем с большой скоростью