Страница 19 из 56
В эту победу достойный вклад внесли и летчики 653-го истребительного авиационного полка. За время
боев на Калининском и Северо-Западном фронтах (с 20 октября 1942 года по 1 мая 1943 года) летчики
полка провели 154 групповых воздушных боя, в которых сбили 90 самолетов врага.{7}
За отличия в боях, мужество и отвагу в апреле 1943 года Народный комиссар обороны СССР своим
приказом переименовал полк в 65-й гвардейский.
Так рождалась гвардия
... Это происходило в Крыму. Наши десантные войска, высадившиеся в Феодосии и в Керчи, с упорными
боями развивали успех. Фашисты спешно перебрасывали подкрепления, пытаясь сдержать натиск
советских войск.
В один из таких дней нам приказали нанести штурмовой удар по колонне вражеских танков, следовавшей
на подкрепление фашистским захватчикам. [79]
Я вел шестерку И-15 бис. Мы заранее, еще на земле, договорились, что нанесем массированный удар —
обрушим на цель бомбы, реактивные снаряды, а затем обстреляем ее из пулеметов.
Уже издали мы увидели на дороге клубы пыли. Танки двигались в сторону Феодосии. Их насчитывалось
больше двух десятков.
Первый удар обрушили на голову колонны. Удар получился удачным. Сразу же загорелись два танка.
Последовал второй заход. Летчики круто пикировали, нанося меткие удары по врагу.
В этом бою мне особенно запомнились умелые, дерзкие действия молодого, энергичного летчика
лейтенанта Замория. Он совершил в тот день подвиг.
Самолет лейтенанта Замория подбили во время третьей атаки. Я видел, как машина резко пошла на
снижение и благополучно приземлилась на окраине небольшой деревушки.
Что случилось дальше с летчиком? Об этом мы узнали спустя несколько дней, когда наши войска
продвинулись вперед.
Едва лейтенант Заморий произвел посадку, рассказывали жители села, как к самолету устремились
гитлеровские солдаты. Они бежали к самолету, на ходу стреляли из автоматов и кричали: «Рус, сдавайсь!»
На дикие вопли гитлеровцев лейтенант Заморий ответил пулеметным огнем. Он стрелял по врагам до тех
пор, пока в ящиках имелись патроны. Но кольцо фашистов вокруг советского летчика сжималось. Тогда
лейтенант Заморий поджег самолет, и с возгласом: «Русские не сдаются!» — пошел на гитлеровцев с
гранатой и пистолетом.
Лейтенант Заморий уничтожил более десятка врагов, но и сам был сражен на поле боя.
Когда на землю спустилась ночь, жители села, на глазах у которых героически погиб советский летчик, похоронили его. На могиле героя они не сделали ни надписи, не поставили памятного камня. Они просто
насыпали холм земли, той земли, за которую до последнего вздоха, до последней капли крови сражался с
врагом лейтенант Заморий. [80]
* * *
... Люди стояли без шапок. Падал снег, и трудно было понять — то ли снежинки тают на лицах, то ли
слезы текут.
На околице русской деревни, затерявшейся в лесах северо-запада, валялись погнутые, развороченные
обломки самолета, а рядом лежал летчик. Издали казалось, что он спит. Но разорванный комбинезон, темное пятно на лице говорили, что он мертв и больше никогда не проснется.
Собравшиеся вокруг крестьяне, ребятишки и несколько военных, бережно подняли летчика и понесли в
деревню. Встречные снимали шапки, старые люди широко и привычно крестились. Молодые
вытягивались и душевная печаль застывала в их глазам.
Через несколько часов из колхозного клуба вынесли гроб, заботливо убранный женскими руками. Боевые
товарищи погибшего вместе с крестьянами направились на кладбище. Вся деревня от мало до велика
провожала в последний путь советского летчика.
На пригорке, обсаженном молодыми березками, процессия остановилась. Люди медленно опустили гроб
в домовину, замерли и начали прощаться с погибшим.
Крестьяне, стоявшие здесь, никогда не встречались с летчиком, не видели его живым, не знали его. Но их
слова дышали такой неподдельной теплотой, такой любовью и болью, что казалось, хоронят близкого им
человека.
К могиле подошла пожилая женщина с морщинистым лицом и добрыми глазами. Она поправила платок, сплела пальцы руки и сказала:
— У меня тоже сын погиб. Они, наверное, одногодки были. Где могила сына, мне неведомо. Но в этой
могиле мне почему-то кажется, лежит сын мой, ненаглядное дитятко мое. Да... это он, — слезы текли по
морщинистым щекам и голос прерывался. — Я обсажу его могилу цветами, и будут они цвести до самой
поздней осени, и птицы будут петь. А я буду приходить и плакать...
Старая женщина вытерла концом платка глаза, постояла молча, поклонилась и отошла.
Потом говорили товарищи погибшего. Вынули пистолеты и дали залп. [81]
Кто же он, этот бессмертный герой? Какой он совершил подвиг и как его зовут?
Это был лейтенант А. Исаев. История его подвига такова.
Стоял солнечный февральский день. Александр Исаев в составе шестерки истребителей вылетел
сопровождать ИЛы. В районе цели кружилась большая группа «мессеров». Прикрывая действия
штурмовиков, советские истребители завязали бой с врагом. Александр Исаев попал в невыгодное
положение. Он дрался один против шести фрицев. Другие наши летчики продолжали прикрывать ИЛы и
вели бой с вновь появившимися истребителями врага.
Исаев, словно метеор, носился среди врагов, отбивая атаки то одного, то другого «мессершмитта». Но
силы были слишком неравными. Уходя из-под очередного удара, его смертельно ранило. Напрягая
последние силы, отважный летчик направил свой самолет на одного из стервятников и врезался в него.
{8}
* * *
... Обычно бывало так. Вылезает он из кабины истребителя, разминает ноги, большой, неповоротливый.
К нему подбегают летчики:
— Ну как?
Он останавливается, смотрит внимательно, будто прикидывая, говорить или не говорить, и бросает
густым, растянутым басом:
— Ну, сбил двух...
Больше ни слова. Он не любил много говорить, по натуре был молчалив. И если к нему приставали, просили рассказать о подробностях боя, то говорил:
— Какие тут подробности! Налетели на меня. Я как рубанул, и «мессер» загнулся. Вот и все.
Гавриил Гуськов в полку сразу же обратил на себя внимание. В воздухе хладнокровен, настойчив, дерзок.
Он бил врага, когда расстояние сокращалось до минимума. У него был точный расчет, и если открывал
огонь, то можно спокойно ставить крест — фашист [82] уничтожен. Вот один из боев, проведенных
Гавриилом Гуськовым.
Восемь наших истребителей, прикрывая наземные войска, обнаружили 22 фашистских самолета.
Впереди шли девять «хейнкелей», следом за ними девять «юнкерсов», а сверху — группа прикрытия (два
«фоккера» и два «мессершмитта»). Наши истребители разделились на атакующую и сковывающую
группы.
Первым по команде командира группы вступил в бой старший сержант Гуськов. Под прикрытием своего
ведомого сержанта Попова он тотчас же пошел на сближение с врагом. В этот момент два «мессера»
обошли Гуськова справа, намереваясь атаковать. Не теряя ни секунды, Гуськов принимает новое
решение. Он убрал газ. Вражеские самолеты проскочили вперед. Тотчас же Гуськов резко развернулся в
сторону фашистов и увидел перед собой на дистанции не более 50 метров «мессера». Длинная очередь из
всех огневых точек, и гитлеровец падает вниз.
Второй «мессер», перейдя в пикирование, стал уходить. Преследуя его, Гуськов обнаружил, что третий
заходит ему в хвост. Недолго думая, он тут же развернулся на 180° и пошел в лобовую атаку. Самолеты, ведя огонь, молниеносно проскочили друг возле друга. Фашистский летчик встал в левый вираж для
повторной атаки. Но сойтись еще раз в лобовую не пришлось. Во время разворота «мессер» подставил
живот сержанту Попову. Тот не замедлил воспользоваться этим и сбил стервятника.
Если судить по воздушным боям, то создавалось впечатление, что перед вами опытный, закаленный в