Страница 12 из 132
— Но ты ведь никогда не видела ее, — произнес я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.
— Нет, — ответила она шепотом. — Если бы увидела, то наверняка бы умерла от страха. Но я знаю как она выглядит. Мои служанки Нэн и Мэдж обе ее видели. Сначала появляется яркий свет, а потом возникают кинжал и лицо. Лицо видно не очень отчетливо, только глаза. Люди говорят, что если смотреть ей прямо в глаза, сойдешь с ума.
— Если она держит кинжал, то как же может одновременно ломать руки? — спросил я.
— Не знаю, так говорят. С кинжала капает настоящая кровь. Ходж, кухонный челядинец сам видел на полу лужицу крови. Слуги никогда не ходят сюда ночью поодиночке. И обязательно со светильниками.
Казалось, Галерее не будет конца. Она тянулась далеко вперед, и фонари с трудом рассеивали густую тьму. Кэти прижалась ко мне плечом, прерывисто дыша. Стены были увешаны портретами. Полумрак придавал лицам, изображенным на холстах зловещий, угрожающий вид. Опустив глаза и не глядя по сторонам, я быстро увлекал свою спутницу вперед. Я со страхом ожидал, что в любую секунду мрак может смениться ярким неземным светом, и мы увидим перед собой кинжал и глаза леди Мэвис.
Наконец, мы все-таки добрались до конца галереи и начали спускаться вниз по крутым ступеням. Эта лестница вела в служебные помещения, где размещались кладовки, кухни, комнаты челяди. Я с удовольствием вдыхал запах человеческого жилья. Кэти тоже явно приободрилась. Она все еще опиралась на мою руку, но в голосе ее уже звучали задорные нотки, когда она спросила.
— Если ты уйдешь в море с Джоном Уордом и не вернешься назад, как ты думаешь, смогу я тоже заколоться кинжалом и бродить по Длинной Галерее как леди Мэвис?
— Ты так меня любишь, что смогла бы это сделать? — задыхаясь от волнения спросил я.
— Конечно нет, — ответила она, а потом рассмеялась. — Но сама идея забавная, правда? Представь, мы с леди Мэвис договариваемся, кому в какое время ночи бродить по Галерее. Или устанавливаем очередность. Как ты считаешь, Роджер, из меня хорошее привидение получится?
В этой части дома царил запах плохо проветриваемого помещения, смешанный с паром от умывальни. Правда, к нему примешивались более приятные ароматы от расположенных в конце крыла кухонь. Я с любопытством оглядывался, так как никогда прежде здесь не бывал. Через приоткрытую дверь умывальни я увидел два большущих деревянных чана для мытья. В каждом из них зараз могло поместиться несколько таких молодцов как Джон Уорд. Мы миновали пару кладовок, потом прошли мимо помещений для всякой прислуги. В комнатах для кравчих, подавальщиков еды и буфетчиков стояли длинные столы и довольно удобные скамьи; в помещении же для прислуги, выполнявшей черную работу на кухне, было далеко не так уютно. Летом там наверняка царила жара и духота, а зимой было сыро как в могиле. Однако в каждой комнате стоял бочонок с элем, и я знал, что кормят всех слуг без исключения сытно.
На стенах висела всевозможная утварь: кочерги, мотыги, фонари, маканые свечи, одежда и многое другое. Переходы и коридоры были плохо освещены, зато суеты и оживления хватало. Повсюду сновали слуги. Жизнерадостный гомон голосов наполнял воздух.
Наконец мы добрались до огромной кухни, где на открытых очагах готовился ужин для гостей. Прямо за кухней располагался Большой зал. Мы прошли через буфетную и по узким деревянным ступенькам небольшой лестницы поднялись на балкон, откуда можно было наблюдать за танцующими. Мы уселись на пол и сквозь щели в гобеленах, прикрывающих перила лестницы, принялись наблюдать за танцующими.
Я ужинал в Большом зале на прошлое Рождество. В камине пылало огромное полено, сжигаемое в сочельник. Было шумно и весело. Теперь зал представлялся мне намного больше. Потолки казались неимоверно высокими и свисавшие с них флажки слабо шелестели под легкими сквозняками, гулявшими по залу. Звуки эти, однако, можно было слышать лишь когда замолкал оркестр, а музыканты играли усердно и громко. Чуть гнусаво пели струны кифар, глухо бухали барабаны. Гости танцевали галлиард, а когда зазвучала мелодия лаволты, я не смог удержаться от смеха. Во время этого танца партнеры совершают прыжки, а кринолины и фижмы дам не очень подходят для подобных телодвижений. Танцующие напоминали марионеток, которых дергает за веревочки неопытный кукольник. Я много слышал о красоте и элегантности придворных костюмов, но должен признаться, что был разочарован — клиновидные корсажи удлиняли талии и на мой взгляд портили фигуры дам. Мужские костюмы понравились мне гораздо больше. Кэти, судя по всему, не замечала никаких недостатков, с восхищением взирая на все происходящее.
— Ну, разве не прелесть? — восклицала она. — Я жду — не дождусь, когда наконец меня возьмут ко двору. Королева чудно танцует и обожает маскарады. Я их тоже обожаю. А-а, вот и леди Говерн. Интересно, какого цвета у нее на самом деле волосы? Наверное уже седые. Надеюсь, я не доживу до такой старости.
— Тебе нечего волноваться. Ты всегда будешь прекрасна, Кэти.
Она обернулась и пристально посмотрела на меня.
— Ты повзрослел, Роджер и научился делать комплименты. Ты и в самом деле так думаешь?
Я испытывал восхитительно волнующее чувство, сидя рядом с нею в темноте. Мужество стало возвращаться ко мне.
— Кэти, ты будешь меня ждать? — спросил я.
Она снова внимательно посмотрела на меня, а потом покачала головой.
— Я не могу ничего обещать. Ты уезжаешь и будешь отсутствовать два года. Может быть дольше. При дворе много мужчин. Я могу влюбиться. Сейчас очень легко дать слово, но потом я могу об этом позабыть. Я не хочу, чтобы так случилось. Если дашь слово, его нужно держать. Поэтому я не хочу сейчас ничего обещать.
Я наблюдал за танцующими щеголями и мрачно размышлял о том, что рано или поздно Кэти влюбится в какого-нибудь юношу при дворе.
Она прервала мои грустные размышления, прошептав.
— Нам пора уходить отсюда.
Я поднялся с пола и помог подняться Кэти. Должно быть на лице моем отразились все обуревавшие меня чувства, потому что Кэти тихонько сжала мою руку.
— Не нужно так переживать. Я ведь не сказала, что обязательно полюблю другого. Быть может, я не встречу никого, кто стал бы мне дороже чем… чем воспоминания о тебе.
Было уже очень поздно, и мы решили, что вряд ли встретим кого-нибудь, если пройдем через замковый двор.
Возможно Кэти просто не решалась совершить еще одно путешествие через Длинную Галерею. Поэтому мы вышли из дверей буфетной во двор и осторожно углубились в темный сад. Не было видно ни зги, и я наступил ногой на оброненный кем-то мячик. Я так хлопнулся затылком о землю, что увидел небо в алмазах. Случилось все это в высшей степени не кстати, ибо я как подобает влюбленному, получившему жестокий удар, вышагивал с видом мрачным и гордым — и тут вдруг такой конфуз. Кэти рассмеялась. Я разозлился еще больше, но тут комизм ситуации дошел и до меня. Я тоже засмеялся.
— Бедный Роджер, — произнесла Кэти.
Когда мы вернулись в гостевую палату, Джон уже сидел за столом и ужинал. При виде Кэти он отодвинул кубок с вином и поднялся во весь свой огромный рост. С минуту он смотрел на нее, потом повернулся ко мне и произнес с укором.
— Роджер, каким же ты оказался скрытным хитрецом и притворой. Ведь ты мне сообщил только, что она очень хороша собой. — Потом он снова повернулся к Кэти.
— Вы — госпожа Кэтрин Лэдланд. Юная дама, о которой я, как оказалось, слышал совершенно недостаточно. Меня зовут Джон Уорд. Я бедный капитан без всякого положения в обществе и с этой минуты ваш самый преданный слуга и восторженный поклонник.
Бывало ли у вас такое чувство, будто вы присутствуете при похоронах собственного счастья? Думаю, нечто подобное испытал старый король Генрих, когда ему сообщили о том, что его вторая жена Кэтрин изменила ему с каким-то молодым придворным красавцем. Таких глаз у Кэти я еще не видел. Но разве могло быть иначе? Джон был так огромен и привлекателен. Ястребиный нос, смелый рот и сверкающие голубые глаза делали его неотразимым. Он был рожден, чтобы завоевывать преданность мужчин и любовь женщин. О моей преданности ему нечего было и говорить. Что ж, вполне возможно, что и Кэти подарит ему свою любовь.