Мы не мафия, мы хуже

– И что же мне делать?

– Сейчас главное – не плакать, – улыбнулся он. – И если есть очень хорошие знакомые, желательно женщины, позвонить им по сотовому и узнать, как там обстоят дела. И после этого можно принимать решение. Но опять-таки не раньше, чем мы определимся с местом жительства. Потому что, даже если там нет ничего серьезного, я говорю о претензиях к тебе, вопросы об Артуре, а теперь и обо мне, задавать будут. Разумеется, ты сейчас станешь уверять, что никому ничего не скажешь, но видишь ли, в чем дело – ты молода и красива. И чтобы сберечь красоту и здоровье, можешь рассказать им о нас. Не обижайся, – увидев, что в глазах Жанны появилась обида, улыбнулся он, – жизнь есть жизнь. И сейчас нам кажется, что мы можем все, а когда дело касается выбора, забываем о своем решении.

– Хорошего же вы обо мне мнения, – проговорила Жанна.

– Извини, – улыбнулся старик. – Но в случаях, когда человек принимает решение и от этого может зависеть твоя жизнь, лучше говорить то, что думаешь.

– Вот оно что. – Вздохнув, Артур покачал головой. – Значит, все началось не в баре. Это уже вторая серия. Но мой тебе совет. – Посмотрев на лестницу, он понизил голос. – Не говори об этом ни Жанне, ни Владимиру Ивановичу. Полковник догадывается, что ты бандит, – улыбнулся он. – Но одно дело предполагать или даже быть уверенным в этом, а совсем другое – знать наверняка. Тем более налет на семейную пару и их убийство тебя не красят. Он перестанет тебя уважать.

Волчара нервно закурил.

– Мне, например, плевать на то, кто ты и что делал, – улыбнулся Артур.

– Сейчас у меня к тебе никаких претензий нет. И коснется боя, я буду драться за тебя. Потому что ты на деле доказал, чего стоишь. Но у Владимира Ивановича своя мерка людских поступков. А уж про Жанну я молчу.

– Тут и базарить нечего, – пробурчал Денис. Некоторое время оба молчали.

– Она все-таки свинтит от нас, хотя бы потому, что деловая. Ведь сейчас ее деньги запросто могут улечься в другой карман. Да и такая жизнь не для нее. Ей все-таки нужно общество или, там, концерт. Дама из высшего общества, – неожиданно для себя сказал он.

Артур улыбнулся.

– Надеюсь, правда, очень слабо, что ты на ее счет ошибаешься. Хотя, если говорить откровенно, сам не раз об этом думал. Значит, считаешь, твоих товарищей по оружию убили? – вспомнил он его реакцию на слова Жанны.

– Ты же слышал. – Волчара мотнул головой в сторону лестницы. – Она базарила про Китайца и что тот сдал других. Сука, – процедил он. – Я от них слинял, потому что…

– Мне твои объяснения ни к чему, – перебил Артур. – Ты как стреляешь? – неожиданно спросил он.

– Как? – растерялся Волчара. – Как и все, шмаляю. Дави на курок и…

– Я имею в виду процент попаданий.

– Хрен его знает, – Волчара поморщился. – Я ведь о только раз в людей шмалял. Вот в этих малолеток гребаных. Одному ляжку с ходу прострелил. А второй дернулся за угол, я не попал.

– Значит, пуля из твоего пистолета уже фигурирует у милиции. А в баре ты с этим же пистолетом был?

– С другим. Китаец с ходу у нас с Толиком «дуры» те забрал и куда-то сбагрил.

– Умный мужик, правильно поступил. В противном случае милиция уже разыскивала бы тебя за стрельбу в баре.

– Ты меня сразу срисовал? – спросил Волчара.

– У меня нет фотографической памяти на лица, – улыбнулся Артур. – Однако мне показалось, что я тебя где-то видел. Ну а потом понял, что в баре стрелял ты. Я твое лицо знаешь когда увидел? Вы из окна выпрыгнули, и ты повернулся и выбросил руку с пистолетом. Я думал, что в меня, и упал. А ты в милиционеров стрелял. Вот тогда я и увидел твое лицо…

– Нам по идее из Москвы линять нужно, – перебил Волчара. – А то эти мафиозники хреновы все равно…

– У меня в столице дело, – перебил его Артур, – ради которого я вернулся в Россию, и поэтому я никуда, как ты выразился, линять не собираюсь. К тому же не будут же они нас искать постоянно. У русской мафии наверняка и других дел, более прибыльных, хватает.

– Слышь, – вспомнил Волчара, – а кто те мужики, которые нам у кабака помогли?

– Один из них воевал со мной в Африке. Забыл, где именно, кажется, в Анголе. Мы дрались там с правительственными войсками на стороне ФОАК. При атаке танков между Субатандо и Бунго-Фуана нам крепко перепало. Танкисты поливали нас из пулеметов, и вовсю били орудия. Мы, нас было двенадцать наемников, еле ноги унесли. Я этого парня, Жеку, на себе вынес.

– Вот это да, повидал ты мир, – с завистью сказал Волчара.

– В основном Африка. А с автоматом никаких прелестей не увидишь. Не до этого. Сначала вроде даже как-то не по себе было, потом привык.

– У тебя черненькие женщины были? – полюбопытствовал Волчара.

– Нет. Хотя попадались в общем-то ничего.

– Когда на сцене какая-то поет, у нее все путем. Даже эта, как ее? А, Тернер. Ей, базарят, и лет уже пятьдесят с гаком, а смотрится будьте-нате. Из наших мне Машка Распутина нравится. Во бабец – все при ней. Секс-бомба, – хохотнул он.

– Идите обедать, – позвала Жанна.

– А вы с ней как, – чугь слышно спросил Волчара, – в натуре или, когда кипиш кончится, кто дальше прыгнет? – Знаешь, – серьезно сказал Артур, – мне нравится моя жизнь. И терпеть рядом с собой женщину я не собирался. Если появляется желание, их полно. И не важно, на каком языке она говорит. Сейчас во всем мире дамы понимают один язык – долларов. Жанна не из таких. Мне порой кажется, что я с ней смог бы жить. Но вряд ли ей понравится жизнь, к которой я привык и которую менять не собираюсь.

– Так ты всю жизнь собираешься воевать в Африке? – усмехнулся Волчара.

– Сейчас – оно понятно. Вроде и силенка имеется, и что-то там можешь. А потом? Кончится твоя боевая молодость, и волком завоешь. Ведь никому не нужен будешь. Ты поэтому и приехал свою дочурку искать, чтоб было кому в твой беззубый рот ложку каши запихать.

– А ты, оказывается, философ, – засмеялся Артур. – Нет, приятель, я о старости не думаю. Не будет ее у меня. Слишком меня жизнь била, и порой очень сильно. Я в общей сложности в госпиталях около двух лет провалялся. Сейчас пока еще ничего. И то бывает, что-то где-то скрутит. А когда почувствую, что все, скоро финиш, тогда и думать буду. Насчет дочери ты не прав. Я хочу увидеть человека, который живет потому, что я ее отец. Наверное, я и не подойду к ней. Просто увидеть. Ну, разумеется, чем-то помогу. Я имею в виду финансовую помощь. И все. Нет у меня права вмешиваться в ее жизнь. Помочь – да, помогу. Но так, чтобы она не знала, кто ей помог. Видишь ли, в чем дело, я ведь уже сказал тебе, что привык жить так, как живу. И не смогу…

– А если она по натуре путана? – перебил его Денис. – Тогда как?

– Никак.

– Я бы замочил на хрен. Знать, что моя дочь…

– Будь ты на моем месте, понял бы, что нет у тебя такого права. Ты только узнал, что она есть, и тут же вмешиваться в ее жизнь, а тем более отнимать ее, не имеешь права.

– Да в гробу я видал все ваши права! – воскликнул Волчара. – Знать, что моя дочь трахается за бабки… Завалил бы, сто процентов. Ведь многие даже в этой гребаной столице живут до не могу плохо, но ведь не раздвигают ноги перед кем попало…

– Вы идете? – сердито крикнула Жанна. – Сколько ждать можно?

– Господи! – Всплеснув руками, Маша обняла мальчика лет тринадцати. – Мишка. Наконец-то. – Облегченно вздохнув, заплакала.

– Ты чего, мама? – удивился мальчик. – Все хороши шо. Папа приехал и забрал меня.

– Успокойся, – сказал Евгений. – Все хорошо. Стоявший на балконе Медведев с усмешкой отвернулся.

– Господи. – Маша погладила сына по волосам. – Что же делать-то? – посмотрела она на мужа. – Все ты. Зачем…

– Перестань, – недовольно буркнул он. – Полковник мне жизнь спас. А я что, должен был оставить его этим псам недобитым? Да и не думал я, что так все серьезно.

– Ничего, Машенька, – заходя в комнату, сказал Медведев, – пробьемся. Война – фигня, главное – маневры. – Он коротко хохотнул.