Страница 91 из 98
— Минуточку, прошу вас…
Закончив свои дела, он улыбнулся:
— Вы понимаете, месье комиссар, что входя таким образом, вы могли бы напугать какую-нибудь не совсем одетую клиентку? Пикантный скандал был бы обеспечен. Чем могу вам помочь?
— Ответить мне прямо, долго ли еще вы и остальные будете измываться надо мной?
— Насчет остальных мне ответить трудно, а что касается меня, то мне и в голову никогда не приходило смеяться на вами.
— Тогда, почему вы мне не признались, что у вас была связь с Элен Арсизак?
— Что вы такое говорите! Я был тем, кого она ненавидела больше всех, не считая своего мужа.
— Это в последнее время, а раньше?
— А «раньше» вообще никогда не было.
— А Андрэ Сонзай придерживается другого мнения на этот счет.
— Он всегда мне завидовал. Не знаю, почему, но последнее время он вбил себе в голову, что я хочу отбить у него любовницу.
— Какую любовницу?
— Элен Арсизак, кого же еще?
— Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
— Вам нехорошо?
— Послушайте-ка меня внимательно, доктор. Я перетряхну до основания весь ваш клуб и устрою вам грандиозный скандал, если вы будете продолжать мне врать и мешать нормальному ходу следствия!
— Вам будет стоить немалых трудов, комиссар, доказать, что мы лжем — основного заинтересованного лица уже нет с нами.
— В таком случае, вы признаете…
— Я ничего не признаю, кроме того, что на день своей смерти мадам Арсизак была любовницей Сонзая, точно так же, как до этого она принадлежала Лоби и Катенуа.
— То есть, еще одна Мессалина[7], о существовании которой никто и не подозревал?
— Мы провинциалы, обожаем скромность.
— Вы все ненавидели Элен Арсизак и все же ее любили?
— Почти все… А что вы хотите, месье комиссар, в Перигё тоже иногда одолевает скука.
— Неужели вы думаете, что я поверю вам и вашим друзьям?
— А что вам еще остается делать, месье комиссар?
Никогда еще судебному следователю не приходилось видеть, в каком состоянии может находиться комиссар полиции. Пораженный, он смотрел, как Гремилли метался из угла в угол, жестикулировал и кому-то угрожал.
— Вам надо успокоиться, месье комиссар.
— Я успокоюсь только после того, когда они принесут мне свои извинения! Это же форменный заговор! Они отфутболивают меня от одного к другому и предают друг друга самым бесстыдным образом! Подлецы, месье следователь!
Бесси бросил взволнованный взгляд в направлении двери и с удовлетворением отметил про себя, что она обита.
— Прошу вас, комиссар, возьмите себя в руки. Если вас услышат…
— Меня услышат, можете не сомневаться!..
— Я бы предпочел, чтобы это случилось лишь после того, как у вас будут неопровержимые доказательства. Сядьте.
Гремилли неохотно подчинился и проворчал:
— Иногда, месье следователь, мне начинает казаться, что вы получаете удовлетворение от того, что со мной происходит.
— Я запрещаю так думать, месье комиссар! Я не меньше заинтересован в том, чтобы нашли убийцу мадам Арсизак, и не позволю в этом сомневаться! А теперь я скажу, что в этой солидарности друзей детства есть что-то трогательное и ободряющее.
— Одним словом, вы одобряете их действия?
— Нет. Я просто восхищаясь тем, что они ставят дружбу выше всего, а мне, видимо, этого не дано.
— Ставить дружбу выше правосудия?
— Месье комиссар, я буду признателен, если вы оставите подобные мысли при себе. Да и потом, разве у вас есть основания разговаривать со мной в таком тоне? Многого ли вы добились по сравнению с вашим перигёзским коллегой? Конечно, вы доказали нам, что мы излишне восхищались женщиной, в которой ничего не было, кроме лицемерия. А что толку? Вы хоть на шаг продвинулись в раскрытии преступления? Нет, ведь правда? Так что же вы тогда хотите?
— Мне следует отныне вести себя более разумно, месье следователь.
— Полностью разделяю это ваше мнение, поэтому считаю, что вы погорячились, наскакивая на меня.
— Ладно… Перед тем, как сойти с дистанции, мне бы хотелось еще раз встретиться с мэтром Димешо, который, как мне кажется, является deus ex machina[8] во всей этой истории.
— Ступайте, только постарайтесь позвонить ему предварительно, поскольку мэтр Димешо частной практикой фактически уже не занимается и если и принимает у себя, то лишь по предварительно договоренности и далеко не каждого.
— Простите, месье следователь, но речь идет не о каждом, а о полиции и…
Бесси не дал договорить комиссару, заметив ему самым что ни на есть дружеским тоном:
— Боюсь, месье комиссар, что мэтра Димешо полиция мало волнует.
Глава V
Гремилли напрасно убил два часа, пытаясь добиться встречи с нотариусом. То он только что вышел, то у него важный клиент, и он просил его не тревожить. Не оказали своего воздействия ни фамилия, ни должность полицейского. От этих заранее известных ответов у Гремилли поднималось давление. Попытки Димешо затруднить законный ход судебного дела только подтверждали догадки полицейского о том пренебрежении, с которым мэтр Димешо относился к представителям государственных органов. По телефону ему отвечал один и тот же мягкий, любезный и сочувственный женский голос, который, тем не менее, не мог сказать — месье комиссар понимает, — что мэтр Димешо у себя, если его нет на месте. Комиссару больше ничего не оставалось, как оставить свой номер телефона в гостинице и попросить передать месье нотариусу, чтобы он позвонил ему, как только освободится.
В этот вечер полицейский ужинал без особого аппетита. Он уже приступал к десерту, когда к его столику подошел старый магистрат-пенсионер, которому нравилась здешняя кухня и который частенько сюда захаживал.
— Что-то не ладится, уважаемый месье? — спросил он.
— Похоже на то.
Старик занял предложенное ему место напротив и принялся слушать рассказ несколько обескураженного полицейского. Когда тот замолчал, эмоционально выразив напоследок свое отношение к поведению мэтра Димешо, он сказал:
— Видите ли, с самого рождения человеческого общества в нем всегда можно было встретить людей, чувствующих себя не в своей тарелке, даже потерянными, и испытывающих ностальгическую тоску по более компактным формированиям, какими являлись племена и кланы. В зависимости от своего интеллектуального уровня, они старались возродить их в той или иной форме, ведь одолеть клан гораздо сложнее, чем индивидуума. Конечно, если Вы придете к своему начальству с подобными рассуждениями, оно посмеется Вам прямо в лицо. И все же… Димешо, которого я знаю уже многие годы, как раз и является предводителем такого клана — клана, который, к Вашему несчастью, состоит из людей, чей интеллектуальный уровень намного выше среднего. Вам приходится иметь дело не с одним противником, а с шестью, каждый из которых вполне может сразиться с Вами на равных. Трое из них — юристы, знающие законы если не лучше, то, во всяком случае, не хуже вас. По какой-то причине, о которой мне трудно что-либо сказать, если не объяснять все желанием показать, насколько крепко их чувство дружбы по отношению к тому из них, кто попал в беду, они, как мне кажется, решили прикрыть убийцу мадам Арсизак.
— Вы думаете, им это удастся?
— Я в этом убежден и мне искренне жаль вас, дорогой комиссар.
Разговор прервал метрдотель, сообщивший Гремилли, что мэтр Димешо просит его к телефону. Буркнув «Наконец!», полицейский спешно удалился.
— Алло? Комиссар Гремилли слушает.
— С вами говорит мэтр Димешо. Если не ошибаюсь, месье, вы неоднократно мне звонили?
— Мэтр, мне хотелось бы с вами встретиться как можно быстрее.
— Могу я узнать о причинах?
— Это связано с расследованием обстоятельств убийства мадам Арсизак.
— Месье, я стараюсь как можно реже встречаться с полицией, а что касается смерти особы, о которой вы говорите, то она меня совершенно не интересует.
7
Жена римского императора Клавдия (I в.), известная своей жестокостью и распущенностью.
8
Лат.: «Бог из машины», т. е. неожиданно появляющееся (как в пьесах древности — боги) лицо или возникшее обстоятельство, своим вмешательством распутывающее положение.