Страница 9 из 32
Тем временем меня, увязшего в стране Кортни, попросили написать произведение для сборника гей-эротических сказок. Я этого очень хотел, но не мог выкроить времени даже на наброски. Под рукой был Дэвид, и я попросил его набросать эротическую версию любой сказки на свой выбор, которую я мог бы наполнить деталями и насытить красками. Так как нас обоих взрастили сиамцы, он выбрал «Кота в сапогах». И жили мы долго и счастливо до конца дней своих.
Жил-был на одной мельнице юный подмастерье по имени Ник. Он был одним из трех мальчиков, которые большую часть своей жизни провели, работая на старого и богатого мельника. У мельника не было ни жены, ни детей, и двое других работников, Саймон и Оливер, постоянно спорили о том, кто из них унаследует мельницу. Нику до этого дела не было. Хоть он и работал не меньше остальных, завораживающие движения мельницы — золотой поток зерна, льющийся из шлюза, непреклонное вращение огромных каменных колес — на самом деле утомляли его. Однажды мельник позвал Саймона, Оливера и Ника к себе.
— Ребята, я уже совсем стар. Кому из вас достанется мельница, когда я умру?
Саймон и Оливер загалдели, перебивая друг друга. Мельник жестом призвал их к молчанию.
— Я решил, что наследником станет тот, кто раздобудет для меня самую лучшую лошадь. Хочу на старости лет проехаться по деревне верхом.
Отличная идея! Саймон и Оливер мнили себя сообразительными молодыми пронырами с хорошим вкусом и связями, озорными любителями во влиятельных кругах. Они вообразили, как будут поднимать ставки и проматывать целые океаны золота в попытках перещеголять друг друга на конных аукционах.
Про Ника никто и не вспомнил. Для смышленого он был слишком тих. Высокий в свои семнадцать, с утонченным лицом и глазами словно лиловые луны, он никогда не проявлял малейшей смекалки и не располагал никакими полезными связями. Большую часть заработка тратил на чернила и бумагу, на которой бесконечно рисовал разных кошек: оскалы старых хранительниц очага, яркую рябь леопардов среди древесных ветвей, львов в жаркой степи.
Но когда Саймон и Оливер начали собирать экспедицию из экипажей и слуг, Ник упаковал свой походный мешок и присоединился к ним; лучше уж так, чем остаться и потерять работу. В первую же ночь пути Оливер подсыпал в вино снотворное, и, очнувшись поутру, Ник увидел, что экспедиция собралась и уехала без него. Вдобавок его мучило ужасное похмелье.
Ник бесцельно брел, пока не достиг города. Избранная им дорога начиналась многообещающе, но вскоре сузилась до тесной извилистой улочки и в конце концов завела в грязный тупик. Он развернулся, чтобы пойти обратно — и увидал на своем пути шикарную черную кошку.
Животное не казалось испуганным, и парень погладил его по голове. Густой мех переливался масляным блеском и был таким черным, что, казалось, поглощал свет.
— Привет, красавчик, — сказал Ник — он не сомневался, что это кот. — Что такой чистюля, как ты, делает в этом скверном уголке?
— Здравствуй, Ник, — ответил кот. — Так и знал, что ты заблудишься, вот и пришел за тобой. Спинку почеши, — и подставил Нику свою лоснистую, мускулистую спину.
Ник раньше не встречал говорящих кошек, но, может, в городах они были обычным делом. Мысль увлекла его, как всегда увлекали и сами животные. Он гладил кота, а тот мурлыкал, обвивая хвост вокруг его запястья.
— Я знаю, что тебе нужно, — сказал кот. — Тебе нужна лошадь, верно? Я могу помочь тебе ее раздобыть.
— Каким это образом? — спросил Ник и потянулся, чтобы почесать упругие бархатные уши, больше заинтересовавшись котом, чем лошадью.
— О, самым замечательным, — ответил кот, потеревшись шейкой об его пальцы. — Видишь ли, я — Кошачий Король. Все, что от тебя требуется — пойти ко мне в услужение и семь лет служить верой и правдой. А потом сможешь сам выбрать скакуна из моей прекрасной конюшни.
— Всего-навсего? — развеселился Ник — очевидно, все представители семейства кошачьих на свете считали себя Кошачьими Королями и Королевами. Но занятия лучше, чем пойти следом за этим изысканным существом, он придумать не смог, а потому так и поступил.
Он следовал за котом по запутанному лабиринту переулков и влажных извилистых проходов. Иногда казалось, что они покинули город и теперь идут по лесу, хотя Нику ни разу не удалось разглядеть деревьев; временами он улавливал городские запахи — аромат специй, зловоние бойни. Наконец они вышли на открытую местность — вроде площади или росчисти, и от зрелища, раскинувшегося перед глазами, у Ника захватило дух.
У золотых дверей величественного ониксового замка их ждали два стройных сиамца, их сливочный мех оттенялся на лапах, хвостах, мордочках и ушах глубоким серебристо-синим. Их яркие, как сапфиры, глаза горели острым умом, хоть и слегка косили.
Парочка разом заговорила, перебивая один другого хриплыми голосами.
— О, Король! О, Король!
— Как же мы тосковали без вас — кого это вы к нам привели?
— Кто же этот мальчик?
— Как его зовут?
— Какой он породы?
— Расскажите же на-а-ам!
— Всему свое время, — мурлыкнул король, протискиваясь между ними, и ненадолго сплел с их длинными, будто хлысты, хвостами свой, пушистый и черный. Ник последовал за ним, пара расступилась, чтобы его пропустить.
— Нао и Рао, мои дозорные, — пояснил король. — Назойливые, но верные и добросердечные, а болтовней способны отпугнуть любого бандита.
Вечером перед Ником расстелился целый пир: нежное мясо, рыба в масле, полные соусницы сладких сливок, крошечные жареные птички, чьи косточки волшебно хрустели на зубах. В замке не оказалось людей, повсюду лишь коты и котята, все холеные и величественные. После пиршества они устроили в роскошной королевской столовой выступление — жонглировали и прыгали, как акробаты, пели и состязались в беге по канатам, натянутым под самым позолоченным потолком. От всех этих зрелищ в сочетании с изобилием еды и вина у Ника кружилась голова.
Наконец гуляки стали разбредаться — стайками и отдельными парами. Черный король обратил на Ника горящий взгляд янтарных глаз и кивнул в сторону опустевшего зала, где уже догорели факелы и царил теперь полумрак.
— Потанцуй со мной, мальчик, — предложил он.
— Я не умею танцевать с котами, — с трудом проговорил Ник, объевшийся мясом с вином. — Никогда ничего подобного не делал.
— Что ж, ладно, — сказал король. — Отведите его в спальню.
Рядом с Ником выросли Нао и Рао, поддерживая его своими гибкими телами. Они привели его в маленькую тихую комнатку в глубине замка. Одна пара лап стянула с него башмаки, другая избавила от рубашки и штанов. Шершавые языки вылизали его с ног до головы. Бархатный хвост погладил его по лицу. Потом они ускользнули, и Ник быстро заснул.
Во сне что-то удерживало его за загривок. Огромный угольно-черный человек-кот вцепился зубами в спину Ника и рвал острыми, как бритвы, когтями. Ник попытался закричать, но не смог. На него накатило спокойствие. Истекая кровью, он не чувствовал боли — лишь потрясающий, неистовый экстаз.
Затем человек-кот стал толкаться ему в зад, вгоняя в него нечто, по ощущениям похожее на пригоршню смазанных маслом ножей. Под растрепанной черной шкурой существа перекатывались стальные мускулы. Ник был пронзен и насажен. Умирал, истекая кровью в попытках вырваться из лап чего-то нечеловеческого. Отчего же ему было так хорошо?
Он проснулся в потеках собственного семени, остывающего на животе и бедрах. Должно быть, во сне он кусал себя и царапал — на всем теле остались горящие отметины, даже там, куда он почти не мог дотянуться. Ник поежился, наполовину от ужаса, наполовину от трепетного наслаждения, которое свернулось клубочком глубоко в животе, и снова уснул.
Жилось в кошачьем замке весело. Дни его обитатели проводили, вылизывая друг друга, томно потягиваясь, обследуя высокие полки и обозревая мир с подоконников. Ночами занимались кое-чем посерьезнее — охотились и ели. То и дело все коты и котята бросали свои дела и сбегались со всех концов королевского сада к высокой колокольне, а потом возвращались обратно. Король всегда был среди них первым.