Избранное

Начал и я понемногу график чертить. Пока у меня все благополучно

шло, я самостоятельно работал. А как только выскочит у меня

какой-нибудь поезд из своего времени - я сейчас назад оборачиваюсь, к

диспетчеру.

- Как? - спрашиваю.

- Так и так, - говорит.

Работали мы с ним около месяца - ладно дело получалось. А потом

он и ушел, диспетчер-то. Ушел и оставил меня одного - с графиком,

селектором и громкоговорителем.

Вожу я карандашом по графику, а мысли собрать не могу.

Громкоговоритель мне в уши орет, хрипит, карандаш у меня ломается. То

и дело счет поездам теряю. Вот, думаю, какой-нибудь забуду, вот не

доведу до Любани.

Ведь это же поезда, а не шашки на шашечнице. Напутаю я здесь,

наворочаю - на всей линии ералаш тогда получится; и столкновения, и

крушения, и черт его знает что.

Уши у меня горят, сердце, как у кролика пойманного, стучит, а

убежать нельзя.

Вот так попал в переделку!

Громкоговоритель спрашивает меня:

- Отправлять сто одиннадцатый, отправлять?

А я с перепугу да второпях и сам не знаю, отправлять его или не

отправлять. Я даже и на графике его найти не могу. Вот ведь когда у

меня за спиною диспетчер стоял, так я сразу любой поезд находил. А тут

вдруг все клетки, все линии перепутались - настоящая паутина, а я как

муха в ней.

Сменили меня, как сейчас помню, ровно в двадцать четыре часа -

по-вашему, в двенадцать часов ночи. Пришел сменный диспетчер.

Посмотрел на мой график - и ничего, все поезда на месте оказались.

Принял от меня дежурство. А я, за стенки держась, из диспетчерской

выбрался и еле-еле по лестнице сполз.

Вот как я учился.

Дело прошлое, а долго у меня язык не поворачивался, совести не

хватало диспетчером себя назвать. Теперь-то что! Теперь я в дежурную

комнату как домой к себе вхожу.

Проверю часы, осмотрю селектор, график, перелистаю журнал - и за

стол. Руки и ноги сами свои места занимают и начинают работать: одна

рука график чертит, другая ключи селекторные поворачивает, а нога

педаль нажимает.

И главная забота в это время - так поезда провести, чтобы ни одна

дряблая нитка на график не легла, чтобы струнами протягивали свой след

поезда на графике. Чтобы пятьдесят девять поездов без минуты опоздания

в соседнюю комнату уходили. Бывает, что удается так сработать. Ну

тогда после дежурства идешь весело, с третьего этажа вниз, как

школьник, скатываешься. А бывает, что идешь по той же лестнице вниз и

думаешь: бить тебя не били, а следовало бы. Линии на твоем графике

разбрелись, разъехались. Перед сменным дежурным совестно!

Остановишься на лестнице и спрашиваешь себя: как же это так

вышло, товарищ диспетчер?

Машинисты виноваты? Нет, машинисты исправно поезда вели. Дежурные

по станции? И эти не зевали - свое дело делали. Сигналисты?

Кондуктора? Сцепщики? Путевые сторожа? Да нет, все они ладно работали,

приказания твои исполняли. Тут и признаешься себе: сам виноват - где

поторопился, а где и проканителился.

IX

Самое трудное в нашем деле - диспетчерские задачи решать. Бывают

задачи и посложнее и попроще, а решать их надо сразу, иногда в одно

мгновенье.

Подчас и рисковать приходится, хотя это по уставу не положено. Но

ведь всего устав не предусмотрит. Устав ведь рассчитан на нормальный

график, - скажем, на пятьдесят девять поездов.

А вдруг тебе какой-нибудь шестидесятый, а то и шестьдесят третий

подбросят?

Вот и справляйся как знаешь. Хочешь не хочешь, а рискуй. Правда,

за каждый риск ты отвечать будешь. Этого забывать не следует.

Устав уставом, а свою голову надо на плечах иметь. Возьмем,

например, опоздания. По уставу поездам и вовсе опаздывать не

полагается. А они иной раз опаздывают. Вот и строй новую комбинацию на

графике.

Хорошо еще, что один поезд опаздывает, а если их у тебя два, или

три, или еще больше?

Тут уж ты прямо фокусником должен быть, жонглером: один подхвати,

да другой не упусти, да третий поймай.

А главное - виду не подавай, что ты волнуешься или сомневаешься.

Отдал приказание - держись его. А начнешь менять свои приказания,

мямлить у селектора - вернее всего впросак попадешь. Растеряются все

на линии и пойдут путать. Дежурный засуетился, сигналист поднимет

крыло семафора на выход, а перед самым паровозом перекроет на три

крыла - на запас. Машинист запутается вконец и разгонит состав на

полный ход. Вот и врежется поезд в тупик, перебьет в щепки вагоны.

Нет, лучше уж рисковать, чем мямлить.

Был у меня такой случай.

Отправлял я не так давно машины - доменные воронки - на Урал,

Магнитострою.

Обычно грузы на Урал через Вологду идут. Другой диспетчер ими

распоряжается. А тут забили вологодскую линию товарными поездами - вот

и пришлось доменные воронки через Москву, по Октябрьской дороге гнать.

А Октябрьская - это уж мой участок. Значит, мне эту задачу и

решать.

Выкатили груженые вагоны с заводов. Днем еще выкатили, часа в

четыре дня - по-нашему, в шестнадцать часов. А пока согнали вагоны на

Сортировочную, пока сформировали поезд, пока документы ему выправили,

- подошло дело к вечеру. Надо сразу отправлять - груз-то ведь

экстренный...

Вечерние часы у меня, у диспетчера, вроде петли на шее. Днем-то

еще ничего, на дневном дежурстве и чаю попьешь и в стакане ложечкой

помешаешь... А вечером только дышать успевай. Пачками кидаешь на линию

поезда из Ленинграда. Вокзал, перроны переполнены пассажирами. Рабочие

заводов, служащие, дачники, курортники, командированные - всех надо

вывезти за город, каждый билет взял. Кидаю пассажирские поезда

пачками, а экстренный мой, с доменными воронками, все еще стоит. Никак

не могу его прихватить в пачку да из Ленинграда вытолкнуть. Для этого

надо какой-нибудь пассажирский выдернуть, а на его место сунуть

товарный с воронками. А ведь каждый пассажирский поезд свое точное

расписание имеет. Как же его из пачки выбросить?

Что тут будешь делать? Воронки-то ведь не завтра, а сегодня

отправить надо. Приказ от директора дороги. Да и без приказа я

понимаю, как ждут этих воронок на Магнитострое. Без них ведь домны

отстроить нельзя. Может, каждый день люди на станцию выходят этот

поезд встречать.

Вижу это, как перед глазами, и держу поезд на карандаше. А только

вот как пропихнуть мне его на линию - ума не приложу.

Схлынули у меня наконец пригородные поезда - пошли дальние. На

Иркутск, на Петрозаводск, на Москву. Полоцкий... Новосибирский... Еще

на Москву. Опять на Москву. Ну, не передохнуть...

Звонят из управления дороги: "Как воронки? Отправлены? К ночи

готовятся еще два экстренных состава с машинами в Донбасс...

Необходимо их вогнать в расписание".

Повесил я трубку. Вот так, думаю, переплет... На ночь вся надежда

была у меня. Думал, как пропущу скорые, так и дам магнитогорский между

шестисотыми. А тут... отбирают у меня ночь. Вот оно, дело-то, как

повернулось...

Шарю я, шарю по графику. Тычу карандашом, тычу - никак не могу

приткнуть поезд с воронками. Такая теснота... Ткнулся перед двадцать

седьмым - это скорый московский - не выходит. Перед двадцать девятым

ткнулся - опять не вышло. Перед тридцать первым... И перед тридцать

первым не вышло. А тут на очереди уже "Красная стрела", московский

экспресс. Что ж, думаю, делать-то с воронками? Из диспетчерской тебя

сейчас не выпустят. Хоть влепешку расшибись, а найди место воронкам.