Солдаты

-- Кажуть, що таки заводы вже е, Кузьмич, тильки я не бачив их.

-- Да ну! -- ахнул Кузьмич, пораженный, очевидно, тем, что не ему

первому пришла в голову такая мысль.-- Эх, язви их корень! Стало быть, уже

имеются такие заводы?

-- Маемо, Кузьмич, маемо! -- с гордой улыбкой подтвердил Пинчук, теперь

уже совершенно уверенный в том, что есть у нас такие заводы, словно уж сам

видел их собственными глазами. Потом, побурев лицом, добавил: -- Побачим ли

мы все это своими очами? Ухабистый лежит у нас шлях впереди, Кузьмич.

Перейдя улицу, густо заросшую подорожником и вечной спутницей

запустения -- дымчатой лебедой, или "цыганкой", как ее именовали в этих

местах, Пинчук и Кузьмич приблизились к полуразрушенной мазанке. Перед тем

туда юркнул зачем-то Сенька Ванин. Войдя в помещение, Пинчук увидел его

мирно беседующим с поваром Михаилом Лачугой. На снятой с крючьев двери, при

входе в мазанку, сушились на солнце галушки.

В самой мазанке на большой треноге лежал черный котел, вывороченный

Лачугой из каменки разрушенной бани. Котел и сам повар не блистали чистотой.

Это возмутило Пинчука.

-- Що ж ты сидишь?! -- закричал он на опешившего Михаила. -- Подывись,

якый в тэбэ котел! Свиней тильки кормить с цього котла. Дэ твий халат?..

Кузьмич опасливо озирался по сторонам, чувствуя и свою вину в этом

деле: ведь хозяйство-то роты было последнее время в его руках.

-- Я говорил ему на сей счет, -- оправдывался он, гневно посматривая на

помрачневшего Лачугу. -- Да в разум не берет мои слова. Ты, говорит, мне не

указ. Побывал у генерала, так теперь думает, что уж и сам генерал.

Михаил молча и недобро скалил свой щербатый рот, прощупывая нового

старшину мутноватым взглядом.

-- Не нравлюсь, ищите другого. Я с этим котлом всю хребтину поломал, --

проговорил он.

-- Жалко, що ты голову свою дурацьку не зломав! Ты у мэнэ гляди. А то

таке лекарство пропышу, що вик памятать будэш!

-- Не стращай!

-- А я и не стращаю. Вернусь, проверю. И щоб усе чысто було! Зрозумило?

-- Понятно, -- вяло ответил повар.

-- А ты тэж марш звидциля, ничого дурака валять! -- бросил старшина

Сеньке и вышел вместе с Кузьмичом во двор.

В мазанке некоторое время стояло неловкое молчание.

-- Что он на меня? -- кивнул лобастой головой Лачуга в сторону двери.

-- Тож мне начальник великий объявился. Видали мы таких!

-- Нет, ты с ним поосторожней, Миша, -- совершенно серьезно посоветовал

Сенька. -- Пинчук -- человек крутой и строгий. Беспорядков не терпит. Чуть

заметил что -- и беда!.. Недаром председателем колхоза был! Этот враз научит

уму-разуму...

Рассказывая об этом, Ванин не скрывал и собственной боязни перед

Пинчуком.

-- А вообще-то он очень правильный человек. Зря ругать не станет. А уж

коли провинился, пеняй на себя: спуску не даст. Лучшего старшину не сыскать

на всем белом свете.

-- Что ты мне его расхваливаешь, как красну девку, -- свистя сквозь

щербатые зубы, заметил Михаил. -- Сам вижу, что за птица. Заест.

-- А ты делай все хорошо, и не заест. Почему от генерала-то ушел?

-- По своей воле.

-- Сам, значит?

-- Сам.

-- Хо? Сам! -- Ванин захохотал.-- Милый ты мой, хоть бы врать-то

научился. Иди ко мне на курсы, за неделю академиком в этом деле будешь...

Это, брат, ты от меня так легко можешь уйти, а не от генерала. Правда, хоть

я и ефрейтор, но до генерала мне еще далековато...

-- Не понял ты меня, Семен, -- обиделся Лачуга. -- Отпустил меня

генерал. Я сам попросился у него в разведку. Хотел разведчиком быть, а тут

опять с котлом пришлось возиться.

-- Ах вон оно что!.. Ну ничего, Миша, не горюй. Кормить разведчиков --

тоже большое дело. Дай-ка лучше закурить.

-- Некурящий я.

Сеньку осенила какая-то новая мысль.

-- Некурящий? -- притворно удивился он. -- Да как же это ты? Не

понимаю. Я вот, например, подыхаю без курева. Выдадут на неделю, а я за один

день все искурю. А потом хожу, щелкаю зубами, как голодная дворняжка, да

покурить спрашиваю. Впору хоть вой...

С присущей ему сообразительностью Семен сразу же оценил обстановку.

Если вести себя по-хорошему с этим поваром, думал он, то можно получить от

него не только привилегию в смысле котлового довольствия, но и положенную

ему порцию махорки. Оттого-то Ванин и подобрел так быстро.

-- Тебе пора уже к котлу вставать, -- услужливо заговорил он. -- Может,

помочь дровишек наколоть? Это я мигом.

-- Не надо. Я сам.

Сенька в душе выругал недогадливого кулинара, но все же надеялся, что

его слова произведут необходимое воздействие на некурящего повара.

Ванин взял топор и вышел из мазанки. Остановился, хищно кося глаз на

курицу, мирно рывшуюся в мусоре и что-то там выклевывавшую. Затем нагнулся,

взял полено и поставил его на попа. Взмахнул топором и опустил его на...

голову курицы.

-- Что ты наделал? -- в ужасе заорал Лачуга.-- Это ж хозяйская курица!

-- Неужели? Ай-ай-ай! -- притворно заахал Семен.-- Ну, так поскорее ее

в котел -- и концы в воду!

-- Вот набить бы тебе самому "котел", тогда б ты знал, как совать свой

нос...

-- Ну-ну, ты полегче! А то остальные зубы повыбью!

В дверях мазанки появился молодой разведчик Алеша Мальцев. Запыхавшись,

он сказал:

-- Товарищ ефрейтор, к командиру роты.

Сенька оглянулся, досадуя на то, что не удалось довести дело до конца.

-- Ну, пошли.

Мальцев перепутал: Ванина вызывал не командир роты, а старшина Пинчук,

нашедший для разведчика какую-то работу.

4

Марченко же сидел у себя в хате и выколачивал о стол разноцветный

мундштук, ожидая, когда к нему явятся с докладом Пинчук и Кузьмич. Те вскоре

пришли,

-- Докладывайте, -- приказал лейтенант, не прекращая своего занятия.

Это не понравилось Пинчуку, и он громко обратился к командиру:

-- Товарищ лейтенант, разрешите докладать!

-- Что кричишь? Я не глухой. Сказал же -- докладывайте.

-- Так я хотел по всей хворме.

-- После войны -- по всей форме. А сейчас не до этого.

Марченко вдруг легко вскочил на лавку и, быстро обернувшись, присел на

подоконник. Тонкий и сухой, стремительный, он как-то весь подался вперед,

будто готовился к прыжку. Из-под тонких броней поблескивали глубоко

посаженные каштанового цвета глаза.

-- Ну, я слушаю.

Кузьмич и Пинчук доложили: первый -- о сдаче, а второй -- о приеме

имущества.

Выслушав доклад, лейтенант приказал прислать к нему Акима.

Пинчук с видимой неохотой уходил из хаты. Он надеялся, что командир

роты поинтересуется, как у него, старшины, обстоят дела, что его волнует и

прочее. Но ничего этого не случилось. Кровно обиженный, Пинчук все же

проговорил:

-- Время, мабуть, у него нэмае.

Встретив Акима на улице, старшина холодно передал приказание:

-- Командир вызывав.

Аким удивленно посмотрел на Пинчука, хотел о чем-то спросить, но тот

быстро прошел мимо.

-- Писарем хочу тебя поставить, -- сказал Марченко, когда Аким появился

в хате. -- Как ты на это?..

Аким внимательно посмотрел на офицера, будто видел его впервые.

-- Как же? -- повторил Марченко свой вопрос.

-- Я бы попросил, товарищ лейтенант, не назначать меня писарем. -- Аким

еще внимательнее, с каким-то беспокойным любопытством рассматривал командира

и только теперь увидел, как был красив их лейтенант. -- Не хочу я быть

канцеляристом.

-- Почему? -- Марченко соскочил с подоконника, мягкой походкой старого