Солдаты

берег реки все свои части, и враг не выдержал, начал отступление. Роты,

свернувшись в походные колонны, устремились на запад.

Ванин, воспользовавшись попутной машиной, мчался обратно к реке,

навстречу двигавшимся вперед нашим войскам. Разведчик вез в штаб армии

пакет. Его спутниками были два корреспондента армейской газеты, с которыми

он познакомился еще во время своего пребывания в госпитале. На трофейной

"татре" они спешили в редакцию, чтобы оперативно поместить в газете материал

о подвиге солдат Фетисова. Семен не знал, что в пакете, который он вез,

находились наградные листы на всю роту во главе с ее командиром -- младшим

лейтенантом Владимиром Фетисовым.

Однако переправиться на левый берег было не так-то легко. Паром

перевозил в первую очередь раненых и поврежденную технику. Лица журналистов

вытянулись. Корреспонденты хотели было обратиться к начальнику переправы, но

Сенька отсоветовал делать это, уверяя, что такая попытка наверняка кончится

провалом. Хитрость разведчика спасла положение. Ванин быстро сориентировался

в обстановке. В его голове немедленно созрел план: переправить журналистов

под видом тяжелораненых. Изложив свой замысел, он получил согласие

действовать. Журналисты легли в кузове "пикапа". Ванин накрыл их шинелями,

валявшимися на дне кузова, и приказал тихонько стонать, а если станут

проверять -- стонать как только можно... Сам он забрался в кабину, дал газ и

тронулся к парому вслед за санитарной машиной.

Перед самым паромом его задержал сапер.

-- Кого везешь?

-- Не видишь, раненых,-- грубовато ответил Семен.

-- Чернов, проверь! -- крикнул кому-то сапер.-- Может, врет он...

Ванину стало тоскливо: этак могут и по шапке надавать...

Однако в кузове, как по команде, раздались дружные стоны, выражавшие

крайнее страдание. Высокий солдат в маскхалате, должно быть Чернов, махнул

рукой:

-- Раненые.

И "пикап" Семена проскочил на паром.

План удался. За это корреспонденты угостили разведчика доброй чаркой

коньяка после того, как он отнес пакет в штаб. Расстались они друзьями.

2

Старинный город стоит на границе Румынии с Венгрией. Древний замок

возвышается над ним, бросая на землю, на деревья мрачные зубчатые тени.

Ветер жутко свистит в бойницах его башен, спугивая таких же древних его

жителей -- воронов.

Перебив ночью сонных немецких патрулей, забаровцы пробрались в замок.

Теперь ребята осматривали это сооружение.

В зале, где в давние времена один завоеватель подписывал акт о

капитуляции своего противника, бойцы задержались.

-- А капитуляция была безоговорочной? -- полюбопытствовал Ванин,

обращаясь к Акиму.

-- Тогда, кажется, и слова такого не было,-- ответил Аким.

Между тем Ванин развалился на железной ржавой кровати, на которой, как

свидетельствует мемориальная дощечка, почивал завоеватель, и с подчеркнутой

развязностью задымил сигаретой.

-- Аким, я похож на Бонапарта? -- спросил он.

Аким промолчал. Он вспомнил про Наташу и загрустил. По времени Шахаев и

она должны были уже возвратиться.

Ванин, очевидно поняв состояние друга, оставил его в покое, обратился к

Никите, перечитывавшему уже, кажется, в десятый раз письмо отца. Толстые

губы Пилюгина шевелились. На обожженном ветром лице солдата была скупая,

робкая улыбка.

-- Никита, удели мне внимание, оставь письмо-то.

-- Что? -- не понял Никита и заморгал глазами.

-- Похож я на Наполеона, как ты думаешь?

-- Хорошо, что не похож. Наполеона-то все же наши поколотили. Помнишь,

Аким читал нам "Войну и мир".

Из города поднялся в замок Пинчук. Он забрался на башню и водрузил там

свой неизменный флаг, уже порванный в нескольких местах и полинявший.

-- Хай вся Венгрия бачит, что мы идэмо!

Флаг захлопал по вeтру, забился. Пинчук, сняв пилотку, стоял, подставив

ветру свою большую круглую бритую голову. Усы его шевелились. Разведчики,

поднявшиеся вслед за ним, стояли также без пилоток и всматривались в даль,

туда, где белели домики венгерских селений; вот так же вглядывались они

когда-то в правый берег Прута, готовясь вступить на румынскую землю.

Семен присел, разулся и, свесив мозолистые ноги, стал нежно гладить их

руками.

-- Ну ж и потопали вы, друзья мои самоходные! Нет на вас ни одного

нетронутого местечка. Ничего!.. Коли надо будет, еще столько прошагаем!.. А

то и побольше! Куда хочешь дотопаем, хоть на край света! -- Зеленые глаза

его вдруг потеплели, голос дрогнул. -- Дойдем!

Пинчук улыбался. Но улыбался не так, как всегда -- просто, открыто и

ясно. Сейчас в его улыбке скрывалось что-то плутоватое, хитрое. Это первым

заметил Ванин.

-- Вы что-то таите от нас, товарищ старшина? -- спросил он, усиленно

подчеркивая последние слова, давая понять Петру Тарасовичу, что он, Ванин,

строго придерживается воинской субординации и не забывает о повышении

Пинчука в звании.

Тронутый такой почтительностью, Петр Тарасович сразу открылся:

-- Шахаев с Наташей вернулись! Зараз сюда...

Но Аким уже не слушал старшину. Подошвы eго сапог гремели по лестнице.

Развeдчики устремились за ним.

-- Аким, шею не поломай! -- орал ему вслед Ванин, стараясь догнать

дружка.

Аким выскочил из ворот замка и помчался вниз по ступенчатой тропинке

навстречу поднимавшимся уже в гору Шахаеву и Наташе. В одном месте он

споткнулся, перелетел через голову, потерял очки, но искать не стал, -- не

чувствуя боли, бежал к идущим ему навстречу улыбающимся девушке и

седоволосому Шахаеву. Разведчики не хотели отставать от Акима. Даже Забаров,

забыв про свое солидное положение, делал гигантские прыжки и обогнал Акима.

Лейтенант, подхватив правой рукой Шахаева, а левой Наташу, легко приподнял

их и понес в гору. На ходу передал Акиму раскрасневшуюся, смущенную Наташу,

а парторга понес вперед, сопровождаемый громко и радостно галдящей толпой

солдат.

-- Очень спешили... -- говорил Шахаев, растерянно и застенчиво улыбаясь

от такой торжественной встречи. -- Хотелось вместе с вами вступить в

Венгрию. Потом партсобрание надо провести -- давно уже лежит у меня

заявление Ванина.

К его большой радости сейчас же приметалось что-то такое, от чего стало

немножко грустновато, словно бы что-то дорогое он вдруг потерял. Он

оглянулся и не увидел рядом с собой Наташи. Покраснел, застыдился и быстро

заговорил, расспрашивая, как тут и что, все ли в порядке, все ли живы и

здоровы.

-- А вам всем привет от гарманештцев! -- говорил он взволнованно. -- А

Никите... -- Шахаев помолчал, улыбаясь. -- Танцуй, Никита! Вот оно, письмо!

Пилюгин подхватил из рук парторга пакет и, покраснев, отошел в сторону,

стараясь уединиться.

-- Не прячься, Никита! Все равно не прочтешь. По-румынски она написала,

-- крикнул ему вдогонку Шахаев, увеличивая смущение солдата.

-- Пуд мамалыги надо в один присест скушать. Говорят, сразу по-румынски

будешь знать. Попробуй, Никита! -- посоветовал Ванин.

Аким и Наташа приотстали, присели на большом светло-сером камне.

-- А ты похудела, -- сказал он, целуя ее.

-- И ты тоже, -- отвечала она, улыбаясь ему и своему счастью. Она

чувствовала, что знакомое ей нечто большое и значительное вновь наполняет ее

грудь.

-- Друзья вы мои боевые! -- говорил в это самое время парторг, стоя на

площадке башни и всматриваясь в серую даль чертами, чуть раскосыми глазами.

-- Какое счастье быть среди вас!.. И как хорошо, что дальше мы пойдем опять