Страница 54 из 70
бы...
20 июля 1944 года в личной ставке Гитлера "Волчье логово", за сотни
километров от Берлина, грянул взрыв. Полковник фон Штауффенберг, участник
заговора высших офицеров и генералов вермахта, пронес в портфеле бомбу
замедленного действия. Она взорвалась во время оперативного совещания. Сам
Гитлер отделался нервным потрясением, однако многим эсэсовцам и офицерам
службы безопасности "СД" эта история принесла немалую пользу. С того дня
Гитлер окончательно перестал доверять даже своему генеральному штабу и
центру военной разведки -- абверу. По его приказу "СС" и "СД" были
поставлены над всеми военными ведомствами.
Вот тогда-то штурмбаннфюрер Клетц, получив к своему чину добавление
"обер", и появился как "чрезвычайный уполномоченный" "СД" в абвере, в отделе
"Заграница". Именно в этом отделе давно и благополучно служил обер-лейтенант
Либель, отрабатывая свое право не быть посланным на фронт.
Способности бывшего полицейского инспектора в роли соглядатая
развернулись в полной мере. С самого первого дня Клетц стал подозревать в
измене всех, начиная с начальника отдела подполковника Мельтцера и кончая
вестовыми. Оберштурмбаннфюрер совал свой перебитый где-то в гамбургских
трущобах нос во все дела, выискивая "шпионов". Внимание бывшего сыщика
привлек и исполнительный обер-лейтенант Либель.
Обязанности Либеля были довольно сложными. Они требовали ловкости и
умения заводить и поддерживать нужные знакомства. Он должен был, как говорят
немцы, "проходить сквозь стены", потому что его функции не всегда
укладывались в рамки служебных инструкций и предписаний. По долгу службы он
встречал и расквартировывал в Берлине секретных агентов абвера перед их
отправкой в русский тыл и, как доверенное лицо разведки, ведал снабжением их
деньгами, документами и даже гардеробом.
Добыть квартиру, продовольствие, одежду в Берлине в то время, осенью
1944 года, было нелегко. Но надо сказать, что обер-лейтенант справлялся со
всем этим неплохо. Подполковник Мельтцер был им доволен.
-- Мой Либель в Берлине может все, -- говорил он офицерам абвера.--
Если вам нужны гаванские сигары или подлинный головной убор полинезийского
вождя, он и это достанет! Кроме того, у него огромные связи -- там... -- При
этом Мельтцер делал значительные глаза, указывая в потолок. --Немножко
легкомыслен. Да это и понятно: старый холостяк, со странностями. Но
абсолютно преданный и знающий человек. Между прочим, он рисует -- и совсем
недурно, -- я видел несколько его картин. Наверное, их хватило бы на
небольшую выставку.
Вот с этих-то картин и начался конфликт Либеля с Иоахимом Клетцем.
Вскоре после появления оберштурмбаннфюрера в отделе "Заграница", как-то
вечером он остановил Либеля в коридоре и, явно желая блеснуть знанием личных
дел сотрудников, сказал:
-- Я советую вам, господин Либель, в следующий раз составлять свои
финансовые отчеты менее поспешно. Я понимаю, это скучно, ведь заполнять
отчеты совсем не то, что рисовать картинки. -- Он засмеялся, считая, что
пошутил.
Правда, финансовые отчеты никак не входили в компетенцию
оберштурмбаннфюрера "СД", но "проклятый полицай" лез во все.
Либель помолчал, а затем, когда Клетц кончил смеяться, ответил:
-- Интерес к живописи нисколько не мешает мне нести службу, господин
оберштурмбаннфюрер. Кстати говоря, ею занимаются иногда и великие люди.
Клетц понял: Либель намекал на Гитлера, который в начале своей карьеры
рисовал декорации.
Однако полицейский инспектор был не из тех, кто лезет в карман за
словом.
-- Я хорошо знаю, чем занимаются люди, и великие и рядовые, -- отрубил
он. -- Это моя профессия!
С тех пор оберштурмбаннфюрер, носивший на мундире крест с дубовыми
листьями за карательные экспедиции, не раз в присутствии Либеля заводил
разговоры о "людях, которые не нюхали фронта", и даже о людях, которым
"следовало бы понюхать фронт".
Либель никак не реагировал на эти прозрачные намеки и только про себя
окрестил оберштурмбаннфюрера Клетца "чертовым полицаем".
В то утро, когда Либель явился в кабинет Мельтцера, присутствие там
Клетца могло означать, что дело имеет чрезвычайную важность. В руках у
Мельтцера Либель увидел телеграмму.
-- Прошу вас, господин обер-лейтенант, встретить, соблюдая все правила
конспирации, человека, о котором здесь идет речь,--сказал подполковник,
протягивая Либелю телеграмму. -- Поместите его в одной из наших квартир.
Затем доложите мне и... -- Мельтцер сделал паузу, -- оберштурмбаннфюреру
Клетцу. Пароль -- "Циклон":
-- Слушаюсь, господин подполковник, -- ответил Либель. Он взял
телеграмму и собрался было идти, как со своего места грузно поднялся Клетц.
-- Задержитесь на минуту, мой дорогой господин Либель,--сказал он,
подходя к офицеру вплотную.-- Я хотел бы предупредить вас, что человек,
которого вы встретите, вскоре отправится в тыл к русским для выполнения
очень ответственного задания. Кроме того, он фрон-то-вик, -- Клетц
демонстративно подчеркнул это слово. -- Я прошу вас как следует позаботиться
о нем. Не давайте ему повода для жалоб. Доложите сегодня в четырнадцать
часов.
-- Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер, -- выдавил Либель.
Клетц с деланной улыбкой смотрел на него в упор, слегка наклонив вперед
лысеющую голову.
Подымаясь по лестнице из подземного бункера, где помещались в то время
служебные и даже жилые комнаты абвера, он развернул телеграмму. В чей
говорилось, что некий капитан Шварцбрук в 12.00 прибывает экспрессом в
Берлин из Дрездена. Либель взглянул на часы. Было уже девять. Правила
конспирации запрещали встречать агентов на вокзале. Нужно снять капитане с
поезда на последней станции перед Берлином.
Либель заправил свой малолитражный фургончик "оппель" и на полной
скорости выехал к станции Зоссен.
Машина миновала пустынные перекрестки, на несколько минут ее задержала
пробка у опрокинувшегося во время ночной бомбежки трамвая. Да, к осени 1944
года жизнь в Берлине все более походила на кошмарный сон. Огромный город
непрерывно вздрагивал от ударов авиации союзников. Уже целые кварталы лежали
в развалинах. Разбитые витрины и окна, словно подслеповатые глаза, глядели
на улицы, некогда щеголявшие чистотой. На одном из углов, над развалинами
Либель увидел полотнище, на котором коричневыми буквами были выведены слова:
"Мы приветствуем первого строителя Германии -- Адольфа Гитлера", -- это
потрудились сотрудники ведомства пропаганды. "Ну что ж, -- подумал Либель,
-- еще полгода, и этот "строитель" превратит Берлин в груду развалин".
... По сторонам загородного шоссе бежали ряды посаженных по линейке
деревьев. Машина прошла через пригородные поселки, мимо чистых домиков под
крутыми черепичными крышами. Раздумывая о своем, Либель едва не налетел на
полосатый шлагбаум с надписью: "Ремонт. Объезд три километра". Дорога
впереди основательно разбита, это снова следы бомбежки. Времени оставалось в
обрез. Либель дал полный газ. Перед мостом через канал снова остановка.
Заградительный отряд.
-- На ту сторону нельзя, господин обер-лейтенант! -- тревожно
отрапортовал молодой ефрейтор из отряда фольксштурма.
По сторонам шоссе уже стояло с десяток машин, скрытых в тени кустов.
Вдали, за каналом, стелился дым, оттуда доносился грохот зенитных батарей: