Страница 21 из 21
1, Правительство Германской Империи отказывается от своих притязаний на полосу литовской территорий, упомянутой в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 1939 г. и обозначенной на карте, приложенной к этому Протоколу.
2. Правительство Союза Советских Социалистических Республик готово компенсировать Правительству Германской Империи территорию, упомянутую в статье 1 данного Протокола, выплатой Германии 7.500.000 золотых долларов или 31.500.000 марок.
Сумма в 31,5 миллиона марок будет выплачена Правительством СССР в следующей форме: одна восьмая, т.е. 3.937.500 марок, – поставками цветных металлов в течение трех месяцев с момента подписания Протокола; остающиеся семь восьмых или 27.562.500 марок – золотом, путем вычета из платежей германского золота, которое Германия должна произвести к 11 февраля 1941 г. в соответствии с письмами, которыми обменялись Председатель Германской Экономической Делегации д-р Шнурре и Народный Комиссар Внешней Торговли СССР А. И. Микоян в связи с «Соглашением от 10 января 1941 г. о взаимных поставках во втором договорном периоде на базе Хозяйственного Соглашения между Германской Империей и Союзом Советских Социалистических Республик от 11 февраля 1940 г.»
3. Данный протокол составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках каждый, и вступает в силу немедленно после его подписания.
За Правительство Германии Шуленбург
По уполномочию Правительства СССР В. Молотов
В этот же день было подписано расширенное хозяйственное соглашение. По желанию германской стороны оно не было опубликовано, в советской же прессе только «Правда» 11 января 1941 года коротко опубликовала коммюнике о подписании хозяйственного соглашения. Согласно опубликованных на Западе материалов документ гарантировал со стороны СССР поставку Германии двух с половиной миллионов тонн зерна, полтора миллиона тонн растительного масла и других товаров – словом, именно то, что Германии было особенно необходимо, чтобы в оставшееся время наиболее успешно подготовиться к нападению на своего Партнера по договорам – СССР.
Третьим, подписанным 10 января 1941 года документом было соглашение об урегулировании взаимных претензий и о переселении. В числе прочего в нем предусматривалось провести репатриацию (так называемую «вторую репатриацию»), которая давала право выехать из Прибалтики оставшимся там жителям немецкой национальности: они получили возможность выехать из Латвии и Литвы, выбравшись даже из «подвалов ЧК».
Возвращаясь еще раз к последней сделке, касающейся границ, приходиться делать вывод, что первоначальное предложение СССР о возмещении деньгами и товарами в ходе дальнейших переговоров претерпело существенное изменение в пользу Германии (от 3 860 000 к 7 500 000 долларов золотом). Это соглашение явилось закономерным итогом ряда переговоров, начатых 23 августа 1939 года и следствием подписанных тайных протоколов, касающихся территории Прибалтики. Фактически это была типичная коммерческая сделка.
Для прибалтийских народов историческое значение указанных соглашений заключалось в том, что они, против своей воли, были вовлечены в международные конфликты, в то огромное противостояние, полюсами которого были СССР и Германия. Причем для диктаторов обеих держав – Гитлера и Сталина три Прибалтийских государства были всего лишь разменной монетой, которой можно рассчитываться при заключении сделок. Думается, что неприязнь к советской власти (а впоследствии - к России, русским) формировалась именно в те далекие сороковые годы. И, видимо, понадобятся десятилетия, чтобы эта наслоения были сняты.
Что же касается «странного» поведения в ту пору подавляющего большинства советских людей, покорно следовавших за своим вождем к национальной катастрофе, то в этом, как нам представляется, нет ничего непонятного и необъяснимого. Вполне очевидно (и это доказано многими), что, с одной стороны, после всевозможных массовых «чисток» и показушных политических судилищ «врагов народа» общественное сознание в супер централизованном государстве было существенно деформировано, охвачено всеобщим страхом, оцепенением, боязнью буквально каждого за свою жизнь и будущее своих детей. Несомненно также, что сказывался тогдашний менталитет всего народа, придавленного неистовым «красным колесом» тоталитарного режима. С другой стороны, после принятия в 1936 году «демократичной» сталинской Конституции и состоявшегося в марте 1939 года XVIII съезда ВКП(б), провозгласившего курс на постепенный переход к построению коммунизма в СССР, в стране царил тотальный психоз поклонения «отцу народов», безоглядное подчинение воле своего идола. Следует иметь в виду и то, что у Сталина был некий «магнетизм», умение воздействовать на массы при общении с «простым народом»: как правило, апеллируя к ним, он использовал «простые» выражения, все его речи были направлены на до примитивизма упрощенное понимание больших проблем и сложных ситуаций. Все это вместе взятое облегчало восприятие его сентенций, культивируемых изо дня в день демагогической политической пропагандой, не позволяло кому бы то ни было сомневаться (попробуй только!) в непогрешимости взглядов и решений всеобщего «властелина-кумира», который пользовался этим так, как хотел, как считал целесообразным и правильным. Его ближайшее окружение лишь слепо копировало, бездумно восхваляло и тиражировало «мудрость» и «прозорливость» непревзойденного «гения».
Анализом приведенных фактов, документов (далеко неполном в их перечне) и некоторых размышлений мы пытались показать, к чему приводит порочная практика самонадеянности, слепой веры в «вождей», в их собственную непогрешимость, желание тайно решать судьбы стран и народов за их спиной. Но такова была сталинская хитроумная форма дипломатических отношений. Оглупленные «двойной бухгалтерией» большой политической игры и далекой от истины большевистской пропаганды, советские люди в преддверии огромных испытаний были серьезно дезориентированы, если не сказать больше – преднамеренно одурачены. Эти ошибки верховного руководства страны были оплачены ими слишком дорогой ценой человеческих жизней, неимоверных мук и страданий. И, как говорят в народе, дай Бог, чтобы из кошмарных уроков прошлого народы и их правители наконец-то научились делать надлежащие выводы
Итак, подытоживая все сказанное в отношении советско-германских договоров второй половины 1939 – начала 1941 годов, невольно задаешься вопросом: а сколько же еще в недрах бывших архивов ЦК КПСС, МИД СССР, КГБ и других высоких ведомств находится такого, что в состоянии перевернуть наше прежнее представление об истории советского периода? Есть, однако, надежда на то, что на эти и другие не менее важные вопросы недавнего прошлого смогут дать ответ пытливые умы молодых историков новой генерации. Автор желает им на этом поприще творческих успехов.