Страница 78 из 88
Розбуа спустился с индейцем в реку, чтобы прежним путем вброд возвратиться на остров к Хозе и Гайферосу, которые с нетерпением ожидали окончания этих переговоров и не могли слышать ни одного слова.
Индеец с важностью дотронулся до рук белых, и все четверо направились к огню, где три путника готовили закуску.
Молодой индеец закусил куском буйволового мяса, объяснив что животное было ранено воином из шайки Метиса. Розбуа рассказал обоим своим товарищам о том, что недавно узнал сам.
— Дело весьма трудное и запутанное, — сказал канадец. — Преследовать врага, когда тебя самого преследуют, весьма трудная задача.
— Однако нам легче теперь, когда мы вооружены, — заметил испанец, — достигнуть своей цели, нежели тогда, когда мы, окруженные апахами, гнались за доном Антонио Медиана.
Канадский охотник, подобно испанцу, обладал той несокрушимой самоуверенностью, которая дает возможность людям порой совершать чудеса. Три охотника решили, что предстоящие им трудности не превосходят их сил.
— Как бы там ни было, — воскликнул мстительный Хозе, — а я намерен все же вышвырнуть вон из тайника все добро проклятого разбойника Метиса, которое мы с таким усилием закопали опять. Пойдемте-ка, Гайферос! Пока Розбуа будет совещаться с этим воином, мы успеем побросать в воду добычу этой ехидны, а для себя оставим только оружие.
И взбешенный испанец бросился вновь разрывать открытое им хранилище Метиса. За ним последовал гамбузино.
Между тем канадец, увидев, что команч закусил и утолил жажду, обратился к нему с вопросом, который его интересовал:
— Может ли сын мой объяснить мне, что он делает один в таком отдалении от своего племени, в пределах, где охотятся апахи?
На это команч рассказал старику о событиях, которые уже известны нашим читателям; появление обоих странных разбойников поблизости Бизонового озера и свои собственные, полные разных приключений странствования к Буйволовому острову, куда он следовал по пятам разбойников.
В эту минуту Гайферос и Хозе вернулись назад, бросив в реку все за исключением нескольких ружей, которые они притащили с собой.
— Хорошо, — сказал команч, — эти ружья могут служить тем воинам моего племени, у которых теперь все оружие состоит из луков и стрел. Таким образом они тоже получат возможность убивать громом белых людей.
После этого Палящий Луч принялся за рассказ, который трое охотников слушали затаив дыхание. Команч покинул Буйволовый остров в надежде возвратиться туда и напасть на обоих степных разбойников при их вторичном посещении, так как они, по его мнению, непременно должны были вернуться к тому месту, где, по выражению индейца, была погребена душа разбойника. Однако пока он возвращался к своему отдаленному стану, Метис и его отец, обманув его предположения, быстро покинули стоянку.
Возвратившись во главе десяти воинов назад к берегам Красной реки, молодой команч расставил своих разведчиков по разным местам. Караульные вскоре возвестили, что разбойники уже покинули Буйволовый остров, где он надеялся их захватить, и, бросив лодку, в которой прежде плыли вверх по реке, продолжают свой путь к Бизоновому озеру сухим путем. Таким образом, Палящий Луч и его десять воинов, которым предстояло преодолеть в своей лодке довольно быстрое течение, не могли поспеть вовремя и окружить обоих разбойников.
То было счастьем для молодого предводителя, так как шайка бандитов дорогой подобрала несколько индейских бродяг с ружьями. Эти подробности, сообщенные команчу одним из его караульных, были дополнены и некоторыми другими, о которых он узнал от одного из своих воинов. Последний прокрался было слишком близко к лагерю Метиса, но был пойман. Он оставался у Метиса полдня, и в ту минуту, когда он воображал, что настал его последний час, Метис отпустил его со словами мира и дружбы к юному начальнику, приказав сказать, что Палящий Луч будет принят в стране Метиса добром. Уверениям этим команч, конечно, не поверил. Через этого отпущенного пленного Палящий Луч узнал имена обоих белых охотников и описания их личности, потому и догадался, что это они, когда увидел их нынче на островке.
— Палящий Луч, — прибавил индеец в заключение своего рассказа, — хочет добыть кровь обоих своих врагов, чтобы смыть пятно со своей чести. Я хочу добыть кожу с их черепов, чтобы украсить ей свою хижину. Кроме того, я смертельный враг апахов, хотя прежде они были моими братьями.
— Мы будем помогать вам, — сказал Хозе, заметив в сверкавших глазах команча выражение непримиримой ненависти к племени апахов, — но мой брат, — прибавил он вопросительно, — кажется, не природный команч?
— Палящий Луч, — возразил индеец, — теперь уже не помнит, что он когда-то был природным апахом. С тех пор как Черная Птица оскорбил его и смертельно опозорил.
— Далеко отсюда ваши воины? — спросил Розбуа.
— Один из них стережет мою лодку близ вершины Буйволового острова, а прочие рассыпались по левому берегу Красной реки, между тем как на противоположном берегу реки находятся Красная Рука и Метис. На расстоянии двух ружейных выстрелов от того пути, по которому вы шли, можно заметить их следы.
Хозе и Гайферос навьючили на себя съестные припасы, и все трое последовали за молодым команчем, который повел их к вершине острова, где был спрятан воин, оставленный для охраны лодки.
Эта лодка принадлежала к разряду тех судов, которые в этой части Америки в широком употреблении у индейцев. Лодка состояла из легкого дубового каркаса, обтянутого двумя плотно сшитыми шкурами буйвола, довольно грубо обработанными; а для того чтобы лодка не пропускала воду, швы кожи обмазаны были твердеющим составом из сала и золы. Эта посудина имела всего около десяти футов в длину и полфута в ширину. Передние и задние части были заострены, между тем как середина имела закругленную форму.
В подобную лодку уселись наши путники. Команч оттолкнулся веслом от берега, и вскоре легкое судно быстро понеслось по течению. Гребцы старались как можно ближе держаться к левому берегу, где они под защитой деревьев, простиравших тень над рекой, надеялись остаться незамеченными.
— Как далеко, по вашему мнению, находимся мы от Красных Вил? — спросил погодя канадец, которому казалось, что они подвигаются слишком медленно, несмотря на то, что лодка неслась с необыкновенной быстротой.
— Если мы не остановимся на ночь, то завтра к вечеру, когда солнце на горизонте будет стоять на том же месте, где теперь мы достигнем цели нашего плавания, — ответил команч.
Путникам предстояло в самом благоприятном случае плыть день и ночь.
Пока Розбуа вместе со своими товарищами внимательно оглядывал берега реки, на которых подозревалось присутствие Метиса и его шайки, он еще раз тщательно припомнил все подробности, сообщенные ему команчем, чтобы надлежащим образом взвесить возможность догнать Метиса.
В этом рассказе кое-что представлялось старику не совсем ясным, и судьба, ожидавшая Фабиана, была для него предметом мучительного беспокойства.
— Кто из ваших воинов был в лагере Красной Руки? — спросил канадец.
Индеец указал кивком головы на гребшего воина.
— А! — вскрикнул старик. — Отчего же не сказал мне этого прежде, Палящий Луи? — И, обращаясь к гребцу, добавил: — Вы видели юного воина из полуденных стран, как они зовут моего бедного Фабиана? Не видели ли вы его? Не говорили ли вы с ним? Что делал он? Был ли он спокоен? Говорите, команч, рассказывайте подробности; уши отца готовы выслушать все о его любезном сыне!
Несмотря на поток вопросов, дикий воин не отвечал ничего, ибо не понимал ни слова по-испански, между тем как Розбуа был вовсе незнаком с языком команчей.
Поэтому Палящий Луч решился перевести команчу на его диалект вопрос канадца, а затем передал и ответ последнего.
— Юный Воин полуденных стран, — произнес он, — был спокоен и грустен, как вечерние сумерки в горах, когда ночная птица начинает петь.
— Слышишь ли ты, Хозе?! — воскликнул канадец, на глазах которого выступили слезы.