Страница 25 из 37
4. декабря. Пятница. Все утро за сочинением Троицкого. Затем семинарий на Курсах. Получил на понедельник 7-го приглашение на чай со слушательницами, окончившими государственные экзамены. Вечер за сочинением и прогулка. За обедом получил бумагу об избрании меня членом Археологического общества.
5. декабря. Суббота. Я лег спать 4-го декабря в половине 12-го ночи, удивляясь продолжительному отсутствию Л [изы], отправившейся в родительский клуб и обыкновенно возвращавшейся оттуда в 11-м часу. Проснувшись около двух часов ночи, я увидел, что ее еще нет, и терялся в догадках о причинах. Она явилась в 4-м часу, взволнованная и рассказала, что собрание в клубе полиция сочла незаконным, т. к. реферат о кооперации не соответствовал уставу клуба. Поэтому чтение его не было допущено, а собравшиеся были переписаны, и эта переписка тянулась очень долго. Совершенно не выспавшись ночью, я читал лекцию, с трудом владея собой. Днем у нас было много разговоров о происшествии. Справлялись с уставом клуба – реферат действительно уставу не соответствует; устав допускает только доклады и лекции по педагогическим вопросам. Виновата всецело администрация клуба, подвергшая членов таким неприятностям. Весь день я был очень взволнован. Отдых нашел только вечером у Богоявленских, где, кроме меня, были Егоровы и Алексей Павлович [Басистов]. Серг. Конст. [Богоявленский] угощал нас редким теперь напитком – пивом, подаренным ему кемто из его приятелей. Мы приносили ему живейшую благодарность и поднесли титул «отца отечества». По дороге туда встретил Белокурова и беседовали о следующем заседании ОИДР.
6 декабря. Воскресенье. Утро (и с довольно раннего часа) посвятил переписке отзыва о сочинении на премию Володи Павлова. В двенадцатом часу был у меня Вл. Анат. Панов посовещаться о своих пробных лекциях, которые я советовал ему прочесть поскорее. Во втором часу я относил сочинения и отзывы А. А. Грушке; от него отправился в Университет на второе собрание по открытию университетского потребительского общества. Было очень мало народу, но собрана уже сумма достаточная для открытия дела и А. И. Елистратов, председательствовавший в собрании, объявил, что лавка будет открыта 18 декабря. Я взял два пая – 20 руб. Вернувшись домой, написал письма с благодарностями: графине Уваровой за избрание в Археологическое Общество, Ив. Ал. Лебедеву за присылку его книжки о Н. А. Найденове178 и в Петроград Веретенникову. Вечер с Алексеем Павловичем [Басистовым] провели у Холя.
7 декабря. Понедельник. В Академии. Лекция о возвышении Москвы. Вечер в одиночестве за статьею Лукьянова о Соловьеве и за книжкою Шимона Аскенази о Царстве Польском179. («Ашкенази» – значит еврей, живущий в Германии, как сообщил мне сегодня проф. Воронцов.) Книжонка крайне плохая, слишком краткая и в то же время полная совершенно ненужных подробностей. Множество, например, собственных имен разных политических деятелей и администраторов без всяких характеристик. Мыслимо ли запомнить этот ненужный адрес-календарь, ничего не говорящий ни уму ни сердцу? Имена лиц можно приводить только тогда, когда даются их характеристики, иначе это пустые звуки. Много ошибок и плохой язык, например: дефицит «подскочил» до стольких-то тысяч. Удивляюсь, в чем состояло редактирование этой книги Кизеветтером и почему он расхваливал эту книгу!
8 декабря. Вторник. Последние лекции в Академии. Приехав в Москву, был на заседании факультета, где читали отзывы о сочинениях, представленных на медали и премии. Мои оба получили по 400 руб. премии Володи Павлова. Когда присуждение состоялось, я указал на внешний вид сочинений: у Троицкого отчаянный почерк, нет оглавления и полный произвол с буквой Ъ: «бЪседа», «нововведЪние», «живейший» [26] и т. д., у Яцунского не было пагинации, я сам должен был нумеровать страницы. Против безграмотности горячо ратовал И. И. Иванов, после того как и М. Н. Розанов указал в своем отзыве также на безграмотность сочинения по всеобщей литературе. В этом отношении в Академии куда лучше. Там кандидатское сочинение по внешнему виду – всегда безукоризненно. Не есть ли эта небрежность в Университете отражение общего студенческого разгильдяйства: сидеть в аудитории как-то раскорячившись, на экзамене сидеть непременно развалясь и т. д. Вернувшись домой, узнал приятную новость: статья о Судебнике помещена в декабрьской книжке Ж. М. Н. Пр.180 и мне прислан гонорар – 64 р. 75 к.
9 декабря. Среда. Подготовлял одну из глав «Петра» для реферата в ОИДР. Был в Университете для производства коллоквиумов, но явилось только 2 студента, из коих один отвечал очень хорошо, другой – Моравский – известный мне по прошлогоднему просеминарию, не знал ничего. В профессорской встретился с Н. Г. Городенским, преподающим историю в гимназии Лебедева. Он хвалил мой учебник. Купил на обратном пути XVI и XVII тома Полного собрания летописей. Вечер за книгой А. И. Покровского о соборах в первые три века христианства181, перенесся в 1-й век.
10 декабря. Четверг. Из трех рефератов, представленных к сегодняшнему семинарию, очень хорош реферат Абрамова – обстоятельная, подробная и точная хронологическая канва жизни Петра Великого за 1683—88 годы182. Но на семинарии было уже очень мало народа. Занятия в Университете замирают. Вечер за книгой А. И. Покровского. Стоят сильные морозы. Сегодня -19°.
11 декабря. Пятница. Утро за Петром – для реферата в ОИДР. К 2-м часам отправился на диспут Шамбинаго. Диспут происходил в Богословской аудитории, очень полной: было немало публики и на хорах. Сперанский был отчаянно скучен и неудачен. Читал в течение часа свои возражения, как плохой дьячок старого времени шестопсалмие, по листочкам и по листам, без пауз, без выражения, прочел все возражения сразу, путая их и комкая. Нельзя было уследить никакой нити. Кончив чтение, он собрал в кучу все свои листы и листки и поднял очки на лоб. Естественно, что и ответ Шамбинаго был вял и бесцветен. Трудно было уловить что-нибудь у Сперанского, на что бы возражать. Плох очень был и второй оппонент Орлов. Та же манера, как и у Сперанского, – прочесть все возражения сразу, так что никакого обмена мнений не произошло. Но зато блеснул молодой оставленный при Университете Б. М. Соколов, возражавший из публики горячо, но дельно, и даже с изяществом. И Шамбинаго оживился и удачно ему отвечал. Только в это время и был действительно настоящий, живой диспут. Вечером был на обеде у виновника торжества и сказал среди других речей несколько слов о перевороте в новом изучении исторических песен.
12 декабря. Суббота. Читал последние в этом полугодии, а кто знает, может быть и вообще последние, лекции: о тайных обществах при Александре I. В 2 часа было заседание факультета, о том, что есть свободные министерские стипендии, и мы решили представить на них наших оставленных. Затем в 3 заседание Совета о разных текущих делах. Вечером у Д. Н. Егорова, где были Готье, Савин, Айхенвальд и Богоявленские. Разговор об адресе Герье и о депутации завтра, об Историческом обществе, о театре и др. Присланы оттиски статьи в Ж. М. Н. Пр.
13 декабря. Воскресенье. К 101/24ac. депутации, которые должны были поднести адрес от Курсов В. И. Герье, собрались у В. М. Хвостова: Чаплыгин, Млодзеевский, Фохт – от Совета [Высших женских курсов], Любавский, Савин, Грушка, Егоров, Розанов и я – от факультета, и двинулись к В. И. [Герье]. Во время чтения адресов В. И. [Герье] был очень взволнован и, как мне показалось, заплакал. Ответил прекрасной речью. Поблагодарив нас, В. И. [Герье] сказал, что ему пришлось пережить два тяжелых момента: «первый, когда Курсы были закрыты, второй – когда они были закрыты для меня»183, что теперь он счастлив, потому что с нашим появлением он опять вступает в соприкосновение с Курсами. Деньги, которые он передал Курсам – не дар, и благодарить его не за что. Капитал образовался из взносов от слушательниц первых Курсов, «это не дар – а приданое, накопленное первыми слушательницами для своих будущих младших сестер». После этих речей он предложил нам великолепный завтрак, за которым Млодзеевский, сидевший рядом со мной, по моей просьбе с большим воодушевлением изложил мне замечательно просто, ясно и красиво одну из теорий высшей математики: о трансфинитных числах184. Вот признак таланта – умение изложить самую сложную вещь в самой простой и ясной форме. Когда математики ушли, я обратился к Герье с предложением, не найдет ли он возможным, ввиду того что теперь в Москве накопилось много молодых историков, наших же учеников, которым негде главу преклонить в их занятиях, восстановить деятельность Исторического общества при Университете. Другие поддержали эти мои слова, и было решено собрать у Герье в следующее воскресенье оставшихся членов, чтобы возобновить общество. Мысль моя, сообщенная мною Д. Н. Егорову, пущена, таким образом, в ход. В пятом часу дня я был с визитом у графини Уваровой поблагодарить ее за избрание в Археологическое общество и был принят очень любезно. Застал ее в кабинете, пишущую очерк истории археологических съездов. Разговор о приготовлениях к Псковскому съезду185, прерванных войной. Вечер за книгой А. И. Покровского.