Страница 21 из 37
25 октября. Воскресенье. На последнем концерте бетховенских трио. Миня с Лизой были на «Синей птице»130 в Художественном театре; я зашел за ними к театру, и возвращались вместе. В седьмом часу ко мне зашел Д. В. Цветаев и пробыл до девяти. Разговор об описании его архива131 и об издании актов, о войне и политике, о Д. И. Иловайском. После его ухода читал книгу Шамбинаго. Надо быть готовым, т. к. с ней, видимо, будет в факультете не совсем гладко.
26 октября. Понедельник. В Академии, затем день проведен в одиночестве обычным порядком. После обеда прогулка до скита по лесу, опушенному снегом, при значительном холоде – 10°. Лесная тишь, виды монастырей, свежий воздух – отдыхаешь от московской сутолоки. Весь вечер от 5 часов за книгой Шамбинаго, а под конец за интереснейшей статьей Лукьянова о молодых годах Владимира Соловьева132, где много говорится о 5-ой гимназии. Чувствую угрызения совести, что не написал еще о ней воспоминаний к юбилею133.
27 октября. Вторник. Лекция в Академии. На обратном пути купил у Суворина134 два выпуска трудов Дунаева по архитектуре северных городов: Вологды и Устюга135. Дома нашел сюрприз – новую лампу на письменный стол. Прислана корректура 2-го издания 2-ой части учебника. Весь вечер за корректурой.
28 октября. Среда. Утро за просмотром превосходного реферата студента Болыцова: «Характеристика Александра I». Очень выдающийся молодой человек. Затем корректура, прерванная приходом несуразной и нелепой девицы Шацких с ее архивной работой. Голова, совершенно неспособная мыслить последовательно и ясно. Держала меня целый час и своей непоследовательной трескотней утомила совершенно. Припоминал рассказ Чехова о чернильнице, брошенной слушателем в писателя136. Затем просеминарий в Университете. Вечер дома за корректурой. Получил журнал «Старые годы».
29 октября. Четверг. Все утро за исправлением очень плохого реферата Новодережкина «Раннее детство Петра Великого» и за корректурой. Семинарий, затянувшийся до 7 час. Вечер у Богоявленских с Егоровым, видимо тоскующим по Университету137. Вернувшись, нашел у себя давно желанную корректуру статьи о Судебнике 1589 г. из редакции Ж. М. Н. Пр.138
30 октября. Пятница. Утром корректура учебника и поездка с Лизой за новой лампой к Мерилизу. Окончил последние листы и отнес их к Елагину по дороге на Курсы. На Курсах виделся с Петрушевским, Грушкой и Романовым. О. И. Летник находится все время в профессорской и кокетничает со всеми упомянутыми лицами, а меня изводит бесконечными рассказами о своих государственных экзаменах. Вечером заседание Общества истории и древностей [российских] с рефератом Белокурова о новом неудачном издании Уложения, сделанного в 1913 г. государственной канцелярией139. После заседания заходили в ресторан «Россия»: Любавский, Белокуров, В. И. Покровский с сыном, Готье, Сергей Константинович [Богоявленский], Рождественский, Писаревский и я. Неумолчные и скабрезные разговоры Писаревского надоели. Вернулся домой поздно, в 1 час ночи.
31 октября. Суббота. Не выспался и чувствовал себя неважно. Читал в Университете все-таки довольно живо, но это стоило немалой затраты сил. Погода все эти дни отчаянно плохая, тает, туман и весь день темно. Вечер дома за корректурой статьи о Судебнике. Ну, вот и конец октябрю.
Дела наши на фронте, кажется, лучше – и здесь больше спокойствия.
1 ноября. Воскресенье. Окончил корректуру статьи о Судебнике. Продолжается отчаянно дурная погода, и поэтому весь день сидел дома. Заходил к Карцевым отдать деньги. Карцев сообщил несколько сенсационных новостей: о движении наших войск в Болгарию через Румынию140, о том, что в Москву пришли 3 вагона с сахаром, адресованные городской управе и оказавшиеся принадлежащими почтенному академику В. И. Вернадскому – чему я не поверил. Вечером у меня мои оставленные: Фокин, Рыбаков и Голубцов С. Без меня заходил Д. Н. Егоров и принес П-й том «Мекленбургской колонизации»141 – огромный томище с картами.
2 ноября. Понедельник. Поездка к Троице. На трамвае настоящая пытка. Выйдя из дому в 9 ч. 10' утра я простоял минут 20 на остановке трама. Несколько вагонов прошли перегруженные с публикой, висящей на подножках. Наконец, я влез на площадку с опасностью быть раздавленным. О люди, «общественным доверием облеченные», в Московской управе и думе. И туда же вы кричите о правительстве. Сучок в глазе брата видите, а бревна в своем не замечаете. Трамваи – полный хаос, а кричите о железных дорогах, занятых военными грузами и перевозкой войск. В Академии большие споры о положении дел. Весь вечер, вследствие отчаянно плохой погоды, в гостинице. Прочел статьи В. Ф. Миллера142 и Б. М. Соколова143 о книге Шамбинаго. С увлечением прочел повесть Боборыкина в «Вестнике Европы»144 «Повелительница»145. Затем читал новую книжку Ж. М. Н. Пр.
3 ноября. Вторник. В профессорской Академии продолжение вчерашних оживленных разговоров. Из Академии я приехал на заседание нашего факультета, где произошли два бурных столкновения: во 1-х, по поводу заявления М. М. Покровского, жаловавшегося на стипендиальную комиссию, обидевшую будто бы некоего студента Раппепорта классика и не давшую ему лучшей (педагогической) стипендии. Эта ламентация продолжалась 1/2 часа. Т. к. я член обвиняемой комиссии, то принял горячее участие в бое и защищал единственный правильный порядок распределения стипендий – конкурсный. Я указал на пример такого порядка при приеме слушательниц на Высшие женские курсы. Если мы будем еще припутывать к этому рекомендации профессоров – не будет никакого порядка в распределении и это вызовет нарекания со стороны студентов. Раппепорт имеет всего 13 отметок, тогда как другие его товарищи, получившие лучшие стипендии, имеют 29 отметок. Я указал далее, что заявление Покровского несвоевременно, т. к. комиссия своевременно докладывала факультету, факультет не возражал и все распределение утверждено попечителем. Декан [А. А. Грушка] извинился в своем промахе, что допустил обсуждение этого дела, и снял его с очереди. Вторая стычка была с М. Н. Сперанским, затянувшим представление отзыва о книге Шамбинаго более чем на год, тогда как по трем циркулярам министра, крайне категорическим и, надо сказать, вполне справедливым, отзывы о диссертациях должны представляться в шестимесячный срок. Сперанский начал юлить, ссылаясь на соглашение с С. К. Шамбинаго. Я выразил удивление, как можно распоряжения министра, акты публичного права, уничтожать частными сделками. Декан объявил, что поставит отзыв о Шамбинаго на повестку следующего заседания. Сперанский стал говорить, что он один профессор по своей кафедре, что он перегружен занятиями, что он поэтому отзыва представить через две недели не сможет. (Это после 2-х лет, как он держит в руках книгу Шамбинаго! в двух ее редакциях.) Декан поставил вопрос на баллотировку. Наши «левые», давая ответы при баллотировке (открытой), лукавили с разными «если» и «с одной стороны нельзя не» и т. д., но дело было слишком очевидно, и вопрос решен огромным большинством. Сперанский стал говорить, что пусть лучше его уволят от составления отзыва! М. К. Любавский совершенно его ошельмовал, сказав, что как ректор может дать ему отпуск на 8 дней, если он действительно перегружен занятиями. Надо только подать прошение. Это Сперанский и согласился сделать.
4 ноября. Среда. Удосужился несколько заняться биографией Петра, которая совсем за последнее время не двигалась. Преподавательство мешает научной работе, а научная работа отвлекает внимание от преподавания: вот тягость профессорства. В просеминарии плохие рефераты. Вечером у меня В. А. Михайловский, С. Конст. Богоявленский и Д. Н. Егоров; разговор с ним, нельзя ли подействовать на Герье с целью возрождения Исторического общества146. Накопилось не мало молодых историков: приват-доцентов, оставленных при Университете, молодых преподавателей истории, окончивших В. Ж. К. девиц – и нет места, где бы они могли развивать научную деятельность, и им приходится искать приюта в Исторической комиссии147, в каком-то отделении Чупровского общества148 и т. п. Егоров сочувственно отнесся к моей мысли.