Аналогичный мир - 3

Когда они вышли, а Эркин с Женей остались вдвоём, Женя улыбнулась и встала, погладила Эркина по плечу.

— А Шекспира ты читаешь лучше.

Эркин, как всегда, перехватил её руку и поцеловал.

— Спасибо, Женя.

Женя потянулась и поцеловала его в щёку. И совсем тихо, почти беззвучно Эркин спросил:

— Письма не было?

— Нет, так же тихо ответила Женя и вздохнула. — Будем ждать.

Эркин ответно вздохнул.

— Будем ждать.

Женя ещё раз поцеловала его, и он, мгновенно почувствовав, что она хочет отодвинуться, разжал объятие. Когда Женя вышла, он аккуратно сложил учебники и тетради в две стопки. Да, пожалуй, стоит купить ещё один портфель. Но… это потом. Вон его зовут.

— Э-эрик, — звенел голосок Алисы. — Эрик, ты где?

— Здесь! — откликнулся он, выходя в большую комнату. — А вы где?

После общей шумной и весёлой игры — вернее, Эркин подыгрывал, подстраивался под Андрея и Алису — сели ужинать. И Женя с привычным уже удовольствием оглядывала накрытый стол, румяные улыбающиеся лица. Какая же замечательная у неё семья, как всё хорошо. И… и если всё это разрушится… нет, она не хочет думать об этом. Когда случится, тогда и будет переживать, думать и решать, а сейчас — не хочет.

Доев, Алиса без разговоров вылезла из-за стола и отправилась в уборную. А потом в ванную. Женя вышла помочь ей. Эркин стал убирать со стола, оставив только их чашки. Андрей сыто жмурился, откинувшись на спинку стула.

— Что? — улыбнулся Эркин. — Хорошо?

— Лучше некуда, братик.

Эркин кивнул. Да, лучше некуда, не надо лучше, лишь бы так и оставалось.

— Эркин, — позвала Женя.

— Да, иду, — сразу откликнулся он.

Поцелуй на ночь, удовлетворённый вздох Алисы, и вечерняя «разговорная» чашка чая. Разговор о предстоящих покупках, что в воскресенье новый фильм в Культурном Центре, что… да мало ли о чём можно вести неспешный благодушный разговор.

И как обычно, первым встал Андрей.

— Читать будешь? — улыбнулся Эркин.

— Да нет, прочитал уже, — Андрей потянулся. — Завтра сменяю, возьму ещё чего-нибудь. Ну, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Андрюша, — улыбнулась Женя.

— Спокойной ночи, — кивнул Эркин.

И, когда Андрей ушёл, улыбнулся Жене и стал собирать посуду.

— Ты иди, Женя, ложись, ты устала, наверное. Я всё уберу.

— Спасибо, милый.

Женя встала и поцеловала его в щёку. Он быстро ответно поцеловал её и повторил:

— Ты устала, иди ложись.

Женю всегда удивляло, как точно Эркин чувствует её состояние. Лучше, даже чем она сама. И потому не спорила с ним.

Эркин возился на кухне — мыл и расставлял посуду, убрал стол, пока не услышал, как хлопнула дверь ванной, а потом спальни, и тогда пошёл в ванную. Халатов Жени и Андрея нет. Он быстро разделся и шагнул в душ. Поддон и занавес ещё влажные, пахнет любимым мылом Жени, а его мыло и мочалка уже лежат на бортике. Это Женя позаботилась. Эркин тщательно расправил занавес и пустил воду. До чего же хорошо!

Вымывшись, он быстро навёл в ванной порядок и пошёл в спальню. Женя уже легла, но свет не погасила. Привычно заперев за собой дверь, Эркин сбросил на пуф халат и лёг. Женя положила на тумбочку у своего изголовья журнал и погасила лампу, повернулась набок к Эркину, положив руку ему на грудь. Эркин протяжно, блаженно вздохнул. Женя тихо рассмеялась, погладив его по груди.

— Всё хорошо, Эркин. И будет хорошо.

— Ага, — Эркин повернул голову, коснулся губами её лба, мягко поцеловал.

— Спасибо, Женя, — и совсем тихо, уже во сне. — За всё спасибо.

Утро было тёплым, но пасмурным, и все книги и тетради сложили в портфель Андрея, чтоб в случае чего не промокли.

— В классе встретимся.

— Замётано. До вечера, братик.

— До вечера.

Андрей свернул в свой проулок и прибавил шагу. Не потому, чтоб так уж спешил или боялся опоздать, а просто… из любви к быстрому движению. А похоже, что затянул он покупкой куртки. Если польёт всерьёз, то ветровка его не спасёт. Хотя… покупали-то её на раз, ну, на два выхода от силы, так что… он усмехнулся: ладно, и с паршивой овцы хоть клок шерсти, да возьмём, не поморщимся, так и с этой гниды… сколько прослужит, столько прослужит. Вот и забор родимый, и Митроха маячит, ишь… не торопится.

— Привет.

— Привет.

— Ты это чего под начальство, с портфелем, как скажи…

— А мне в школу сегодня.

— Охота тебе мозги трудить.

Они уже входили в бытовку, и за Андрея ответил Василий.

— Оно так, конечно, тебе, Митроха, трудить нечего, — и уже Андрею: — Давай в темпе, срочная сегодня.

— Понял.

Андрей открыл свой шкафчик, поставил туда портфель — с трудом влез, не приспособлено для портфелей, как это… да, не стандарт — и быстро переоделся, захлопнул дверцу, звякнув замком.

— А двор? — буркнул Митроха.

— Ты и подметёшь, — бросил не терпящим возражений голосом бригадир, — давайте живей, хватит валандаться.

Маленькая зелёная машина, напомнившая Андрею комендатурные, памятные ещё по перегону, была раздолбана весьма капитально, а им к обеду надо её сделать как с конвейера, с обеда её на регулировку и обкатку заберут, а к ночи заказчику выдадут. Выслушав объяснения Василия, Андрей тряхнул кудрями.

— Сделаем.

— Не хвались на рать едучи. Подводи под раму.

— Понял.

И началась работа — как быстро понял Андрей — уже не учёба и не проверка, а на полный серьёз. В сторону не поглядишь и о своём не подумаешь. Андрей даже как-то не сразу заметил, что их уже трое.

Третьим оказался Тим. Встретившись глазами с Андреем, он улыбнулся, не разжимая губ, и объяснил:

— Я обкатывать буду.

И Андрей понимающе кивнул. Понятно, чего уж тут. Работал Тим сосредоточенно, с красивой точностью, а по уважению в голосе Василия, когда тот обращался к Тиму, Андрей догадался, что место Тима в негласной, но весьма влиятельной внутренней иерархии далеко не последнее.

Чтобы не подвести и не задержать, Андрею пришлось вкалывать изо всех сил. Да, он на подхвате, его дело — не трепыхаться и делать, что скажут… А Тим посильнее Василия будет, у Василия какой разряд? Восьмой? Тогда у Тима десятый, а то и двенадцатый. Если есть такие.

— Так, посмотрим, — Тим сел за руль и медленно с тронул машину, проехал до выездных ворот во двор и задним ходом вернулся обратно на яму, точно въехав на направляющие. — Терпимо, давайте дальше.

— Давай, Дмитрич, — кивнул Василий.

И Андрей не сразу даже сообразил, что это Тима так назвали, не Тимохой, и не Тимофеем, а по отчеству. Ни хрена себе! Но и мастерство Тима он сам видит. А он — Андрюха, ему до Андрея расти и расти, а уж до Фёдоровича… и загадывать нечего.

До обеда они работали как проклятые, и со звонком Тим выпрямился и, вытирая руки, улыбнулся Андрею.

— Закрывай. Сделали.

Выпрямился и Василий.

— Пошли, попарим нутро.

Тим мотнул головой, сразу и благодаря, и отказываясь.

— Я к себе.

До бытовки Андрей шёл рядом с Василием, но в дверях пропустил того вперёд. Хмурый Митроха пил чай, уткнувшись в свою пол-литровую кружку с выщербленным краем. Андрей достал полотенце, отмыл руки, достал из общего шкафчика свою чашку, заварил крепкого, но обычного чаю и поставил чашку на стол, чтоб настоялось, убрал полотенце и достал коробку с бутербродами. Делал он всё ловко и быстро, но Митроха хмыкнул:

— Солидно устраиваешься.

— А чего ж нет? — весело ответил Андрей, усаживаясь за стол.

Ели, как он заметил ещё в первый день, каждый своё, друг друга не угощали. Как всегда, когда еды мало, а опасности нет, ел Андрей медленно, чтоб каждый кусок прочувствовать, чтоб и крошкой насытиться.

— Вкусно ешь, — усмехнулся, глядя на него, Василий.

— Стараюсь, — улыбнулся Андрей.

Тяжело ломило спину и плечи, звенело в ушах и где-то под черепом… непросто ему далась эта гонка. И распоряжение бригадира об уборке двора даже обрадовало его. Ещё полдня такого напряжения он мог и не выдержать.