Аналогичный мир - 3

Катя не могла высказать своё согласие вслух — рот у неё был набит — и только часто закивала, едва не поперхнувшись.

Зина не решалась даже в мыслях прикинуть, сколько Тим, нет, всё же сколько они потратили в Новозыбкове. Но довольные смеющиеся рожицы детей, улыбка Тима всё затмевали.

После обеда детей уложили спать на верхней полке. Тим очень ловко — Зина не ожидала — соорудил из второго одеяла бортик, чтобы малыши не свалились во сне, и они сели вдвоём на нижней. Она у окна, а Тим рядом. Их попутчики сошли на первой станции после Новозыбкова, новых к ним не подсадили, и они были вдвоём. Вокруг шумели, пели, плакали, ругались — где ж и погулять, как не в дороге.

— Тима, ты поешь ещё, — решилась нарушить молчание Зина.

Тим покачал головой.

— Я сыт. Спасибо.

— Ну… ну тогда чаю ещё?

Тим улыбнулся.

— Ничего не надо, — и медленно, словно пробуя слова на вкус: — посиди… со мной.

Зина вздохнула и подвинулась, коснулась своим плечом его плеча. И Тим осторожно обнял её за плечи. И Зина не отстранилась, а как-то порывисто прижалась к нему. Ну да, ведь они муж и жена, дети спят, в отсеке они вдвоём, да и…

Это вполне прилично. Эти — попутчики их, офицеры, так он свою жену тоже и обнимал, и в щёку целовал. А Зина помнила, что родители даже сфотографировались так — в обнимку. Она положила голову на плечо Тим, ощутив щекой под тканью рубашки твёрдые бугры мышц.

— Тима, за Ижорск едем, там, говорят, ещё холоднее.

— Да, я уже думал. Надо ещё тёплого купить. Пальто, валенки…

— Ага, — Зина ещё раз вздохнула. — Тима, ты бы свитер одел, а то тянет от окна, ещё продует тебя.

Тим снова покачал головой, касаясь подбородком её волос. Он не хотел шевелиться. Доставать и надевать новенький в красно-синих узорах свитер — это отпустить Зину. А ему так хорошо. И ей… ей тоже хорошо, он чувствует это. У них будет дом. Большой красивый дом. Да, он понимает, что ни особняка, ни коттеджа ему не потянуть, но… нет, будет не хуже. Будут спальня, столовая, гостиная, и комнаты детей, у них будет много детей… И просторная светлая кухня, и блестящая кафелем и никелем ванная…

— Ты о чём думаешь, Тима?

— О доме, — сразу ответил он. — У нас будет большой дом.

— Дом? — переспросила Зина.

— Да, — улыбнулся Тим. — Нет, квартира. Но это дом.

— Ага, ага, — согласилась Зина. — Ты говори, Тима, — она закрыла глаза и потёрлась щекой о его плечо. — Ты говори, я слушаю. Какая у нас будет квартира?

— Большая. Восемь комнат. Спальня, столовая, гостиная и детские комнаты.

— Ой, это ж куда столько? — смущённо рассмеялась Зина.

У Тима дрогнули губы.

— Ты… ты не хочешь?

— Чего? — не поняла сначала Зина и, тут же сообразив, покраснела. — Ой, ну конечно, хочу, Тимочка. Я это про комнаты. Пять детских — это куда же столько? Мы вот все в одной были. Весело было, я помню.

Тим вздохнул и… и чуть плотнее прижал к себе Зину.

— У каждого должна быть своя комната. Я… я хочу, чтоб… я видел, как живут… — он замялся, не желая говорить ни «белые», ни «хозяева».

— Ага, ага, — Зина снова потёрлась щекой о его плечо. — Я поняла, о ком ты, Тимочка. Они ж богатые.

— Мы будем жить не хуже, — твёрдо сказал Тим.

— А может, и лучше, — охотно подхватила Зина. — И… и детей чтоб много, да, Тимочка?

— Ага, — выдохнул он, касаясь губами её виска.

Мимо их отсека по проходу шли, пошатываясь, трое демобилизованных. Страшным усилием Тим заставил себя не отпрянуть от Зины, не убрать лежащую на её плече свою руку.

— Ты говори, говори, Тима, я слушаю. А зала будет?

— Зала? — удивлённо переспросил Тим.

— Ну, нарядная комната. Там гости когда или праздник большой.

— Это гостиная, — удивился Тим, — я уже говорил.

Он называл гостиную по-английски холлом, а Зина считала холлом прихожую. И они стали выяснять, что как называется. А за запотевшим серым стремительно темнеющим окном летела назад снежная, неразличимая уже равнина.

Потом была уже обычная, ставшая привычной дорожная суета, пересадки, толкотня на вокзалах и в комитетах. И холод, всё усиливающийся холод. И траты. В Иванькове Тим купил себе шапку-ушанку, а Зина выглядела на рынке маленькие валенки, купили Диму и Кате. Надо бы и Зине, да и самому, но… но кто знает, что там в Загорье будет. И Зина подхватила, что сапоги у неё крепкие, а шерстяные носки, да ещё портянки сверху, так никакой мороз не страшен…

…Выйдя из Комитета, Тим сбил на затылок ушанку и вытер зажатой в кулаке варежкой лоб. Вот… вот не думал. Безвозвратная ссуда. Десять тысяч на человека и столько же на семью. Пятьдесят тысяч. Конечно, оснований не верить тому… Председателю не было, но что всё сказанное на собрании окажется не просто правдой, а ещё в таких размерах… Теперь… теперь он сможет… начать жить. «Счастье не в деньгах, а в их количестве»… А ведь прав был, сволочь белая, хоть и сглупил напоследок, не слинял вовремя, подставился под пулю. Кто его кончал? Да, правильно, Сай с Юпом, а он с Гэбом на подстраховке были. Ладно, все давно уже там, ни туда, ни оттуда не дотянешься, нужно о своём думать. А с такими деньгами в кармане даже вроде не так уж и холодно. Он натянул на руки варежки и не спеша, впечатывая шаги в поскрипывающий снег, пошёл через площадь.

Теперь домой. С ума сойти: у него есть дом, дома его ждут жена и дети. И это не во сне, а наяву. Восемь комнат, кухня, ванная, кладовка, даже две, прихожая… Да, когда в первый раз в комитете по приезде его спросили, какая квартира ему нужна, сколько комнат, он ответил:

— Восемь.

А сам думал: проси много, дадут хоть что-нибудь. И до последней минуты не ждал, не верил. И вот, в кармане куртки ключи. Пустые светлые комнаты, тёплые. Пока он ходил в магазинчик у дома купить чего-нибудь поесть, Зина раздела детей. Он даже испугался, увидев их босиком. А пол и впрямь оказался тёплым. Паркет всюду. Только в ванной и уборной кафель. Наскоро поели, и он побежал устраиваться на работу. Автокомбинат номер один.

Тим шёл, перебирая в памяти обрывки сегодняшних разговоров…

…Немолодой сухощавый мужчина в форме без знаков различия вертит в руках его диплом и права.

— Фирма, конечно, серьёзная. Известная контора, — и цепкий изучающий взгляд. — Испытательный срок месяц. В цех, на общие работы. А там посмотрим. Согласен? — он кивает. — Выйдешь послезавтра в бригаду Антонова. Вторая смена с трёх. Придёшь за полчаса, — и снова испытывающий взгляд. — Всё понял?

Он снова кивает, расписывается на заявке, ещё в каких-то бланках и прошнурованных тетрадях, и ему возвращают его документы…

…Ну что ж, общие работы — это куда пошлют. Да ему хоть с метлой стоять, лишь бы взяли. А то — ссуду всё-таки придётся вернуть — в Комитете открытым текстом сказали. Ладно. А сейчас… надо купить еды, посуды… чего ещё?

И тут он услышал свист. Знакомый с детства, с питомника. И медленно, осторожно повернул голову, нащупывая в кармане кастет. К нему шёл высокий мужчина в полушубке, ушанке, бурках… Тим узнал Эркина, разжал пальцы и улыбнулся.

— Не узнал тебя сразу.

— Значит, богатым буду, — улыбнулся Эркин. — Доехал?

— Как видишь. А ты, я вижу, совсем… по-русски.

— А чего ж мёрзнуть? Ты как, в порядке?

Тим кивнул. Они сами не ожидали, что обрадуются друг другу. Но привычки обниматься или ещё как-то выражать такие чувства у них не было.

— Ты… работаешь здесь? — Тим неопределённо показал за спину Эркина.

— Нет, — Эркин мотнул головой. — Я на заводе, а сюда в магазин. Ты когда приехал, сегодня?

Тим кивнул.

— Да. Ты… в «Беженском Корабле»?

— А где ж ещё? Кто через Комитет, все туда, — Эркин говорил уверенно и весело. — Ты в Комитете был? Получил… ну, что положено?

— Да, — настороженно ответил Тим, снова берясь в кармане за кастет. — А ты в какой магазин собрался?

— В хозяйственный.

И Тим решил рискнуть.

— Ты с чего начинал?

— В квартире? — уточнил Эркин и после кивка Тима улыбнулся. — С ведра и тряпки. Ну, чтоб пол мыть. И щётки с совком.