Аналогичный мир - 3

На перемене балагурили и смеялись. Природоведение не в пример легче. Писать ничего не надо, сиди да слушай. Ну, и отвечай, конечно, когда спрашивают.

— Сейчас меня опять проверять будут, — усмехнулся, садясь на своё место, Андрей.

— Сам же сказал, что нахватался, — улыбнулся Эркин.

Но Агнесса Семёновна — худенькая маленькая женщина в круглых очках — никак не выделяла Андрея, спрашивая его наравне со всеми. Чему Андрей был в душе рад: он чего-то устал и досиживал уже через силу, удерживая внимание просто чтобы не подводить Эркина: а то брат так переживает за него.

А после уроков пришлось опять идти в преподавательскую, чтобы директор внёс его в списки. Эркин ждал в коридоре, и уходили они после всех, когда уже даже свет в коридоре погашен.

Но в полутёмном вестибюле Андрей вдруг остановился у доски с расписанием.

— Эркин, смотри.

— А что? — обернулся уже от двери Эркин.

— Не было этого, когда входили, я помню, — Андрей быстро прочитал объявление и присвистнул: — Ух ты-и!

Эркин подошёл и тоже прочитал. Что в субботу в девять часов занятия по шауни, и внизу пояснение: «Язык и культура шеванезов».

— Ни фига себе! — не мог успокоиться Андрей. — Пойдём?

— Обязательно, — твёрдо ответил Эркин и добавил: — Ты как хочешь, Андрей.

— Чего?! — немедленно возмутился Андрей. — Это я братнего языка знать не буду?! На фиг! И не вздумай один ходить, не выйдет.

— Не вздумаю, — улыбнулся Эркин. — Пошли, поздно уже.

На улице было темно и прохладно. И Андрей застегнул ветровку до горла.

— Знаешь, братик, давай портфель купим.

— Как у Тёмки? — улыбнулся Эркин.

— Это малец, что с тобой сидит? — уточнил Андрей. — Зачем такой же, лучше.

— Покупай, конечно, — кивнул Эркин. — Мне одному сумки хватало, а теперь книг-то больше будет.

Они не спеша шли по тёмным пустынным улицам. Пахло мокрой землёй и листвой, неожиданно громко прошумел вдалеке поезд.

— Устал? — спросил Эркин.

— Есть немного, — улыбнулся Андрей. — Ничего, втянусь. А ты здорово выучился.

— Меня Женя ещё зимой читать научила, — улыбнулся Эркин. — По-русски. А Английский, да, уже в школе.

— Понятно, — кивнул Андрей. — Шекспира не читали ещё?

— Нет, — сразу понял его Эркин. — Не рассчитывай, игры не будет.

Андрей негромко рассмеялся.

— А здоровско было сделано. Скажешь, нет?

— Ну да, — нехотя согласился Эркин.

Андрей искоса пытливо посмотрел на него.

— Что случилось, Эркин?

— Ничего, — пожал тот плечами, явно не желая продолжать тему.

— Я же вижу, — не отступил Андрей.

— Ни черта ты не видишь! — перебил его Эркин. — И видеть тут нечего.

— Нет, Эркин, послушай…

— И слушать не хочу, — Эркин угрюмо помолчал и как-то жалобно попросил: — Не надо об этом.

Андрей прикусил губу. Вот оно, вернулось. Его «не спрашивай» вернулось и ударило. Нет, пусть Эркин простит, но он не отступит.

— Так что у тебя с Фредди вышло?

Эркин промолчал, словно не услышал вопроса. Но Андрей упрямо продолжил:

— Он же друг наш, Эркин.

И снова в ответ упрямое молчание. Они уже подходили к дому, когда Эркин разжал губы.

— Был. Был он другом.

Горечь в его голосе подстегнула Андрея.

— И с чего перестал?

— Стрелял он в меня.

Эркин взялся за ручку двери, толкнул её. И, пропуская его вперёд, Андрей спросил:

— Чего ж ты тогда живой?

Эркин не ответил. Он понимал, что Андрей не отступит, понимал, что расскажет. Кому-то же он должен это рассказать. И Андрей имеет право знать. Но… но не сейчас.

И словно почувствовав это, Андрей не настаивал на продолжении разговора. Молча они поднялись по лестнице и прошли по коридору.

Алиса уже спала, и когда они втроём ужинали и пили чай на кухне, ни Андрей, ни, тем более, Эркин ни словом об этом не обмолвились. Рассказывали о школе, кто как отвечал. Женя, узнав об уроках шауни, горячо одобрила их решение ходить на эти занятия.

— И очень удачно, что в одно время с Алиской, — Женя оглядела стол. — Андрюша, возьми ещё печенья. А я спокойно дома уберусь и на рынок схожу.

— На рынок тогда в воскресенье, — возразил Эркин. — Одной тебе тяжело.

Женя кивнула.

— Ладно, — и лукаво подмигнула. — Найду себе занятие.

У неё получилось очень похоже на Эркина, и Андрей тут же выразил самое горячее одобрение и полный восторг. Смеялся и Эркин.

Потом последовала обычная вечерняя суета с мытьём посуды, и наконец пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

У себя в комнате Андрей поставил в шкаф книги, уложил тетради в ящик стола. В пятницу русский, математика и история… Надо будет тетради купить. И портфель. Даже два. Себе и Эркину: не всегда же у них будут смены совпадать… Мысли были усталые, рваные. Нет, не будет он сегодня читать. Устал.

Он быстро постелил себе, прислушался. Вроде, тихо, ну, если он и столкнётся с Эркином — не страшно. Но что же всё-таки произошло? Гнида эта трепала, что Фредди лицо не удержал. Стрелял и не попал? Впритирку бил? Зачем? Во что Эркин вляпался, что Фредди пришлось так его гнать? Ну, ладно, не сегодня, так завтра-послезавтра он из Эркина всё вынет.

В ванной пусто, и халата Эркина на месте нет, значит, разминулись. Андрей быстро вымылся, привычно здесь же выстирал трусы и носки — не будет же он и это на Женю сваливать — и повесил их на сушку. А вообще-то надо что-то со стиркой придумать. Ладно, потом обдумаем. Всё потом.

Он вернулся к себе и лёг, вытянулся на приятно прохладной простыне под тёплым мягким одеялом. Как же он всё-таки устал. Даже думать не может. Ничего, всё образуется. Всё будет хорошо.

Алабино, где разместился госпиталь, совсем, по мнению парней, не походил на Спрингфилд. До столицы час езды на электричке, зелёные от садов улицы, маленькие одно- и двухэтажные домики, главная улица с магазинами, рыночной площадью и церковью, двадцать минут на автобусе до любого из соседних таких же т о ли городков, то ли посёлков. «Дачная местность», «Зелёный пояс», — объясняли парням. Но не всё ли равно, как называется то место, где тебе хорошо и удобно. И Спрингфилд — это там, в Алабаме, а Алабино — тут, в России. Ну, совсем ничего похожего.

Крис с Люсей снимали полдома с отдельным входом и маленьким садиком. Веранда, прихожая, кухня и комната, из прихожей лестница на чердак, где можно в дождь сушить бельё и вообще приспособить под какие-нибудь хозяйственные нужды, возле кухни кладовка и крохотные ванная с уборной. «Алабино — не деревня», — гордо объяснила им хозяйка. И водопровод, и канализация — всё как положено. Печь, правда, на дровах и угле, но есть и газовая плита, а баллоны для плиты и горелки в ванной привозят по абонементу. Пустые заберут, полные подключат. Конечно, удобно. Часть мебели им дала хозяйка, кое-что прикупили. Крис как репатриант получил три тысячи ссуды, и Люся столько же, так что деньги есть, но столько всего надо… и по пустякам растратить тоже нельзя. Но… но всего же хочется. Говорят, кто через Комитет репатриировался, так те совсем обалденные ссуды получили, а они — Люся невольно вздохнула — вместе с госпиталем, а это и ведомство, и нормативы другие. Но чтоб через Комитет — это из госпиталя уволиться и в Комитете регистрироваться безработными и бездомными, а потом ещё и виз ждать, да… опять же говорят, что месяцами в лагере в Атланте маринуются. Ну их, эти ссуды комитетские, никакие деньги такой нервотрёпки не окупят — успокаивала себя Люся слышанными многократно рассуждениями опытных и знающих людей.

Как всегда, Люся по дороге с работы — её смена заканчивалась раньше — заходила в магазин или на рынок. Купить чего-нибудь вкусненького или в дом по хозяйству. Первые дни она боялась, что её — урода горелого — и обслуживать не захотят, но всё обошлось раз, другой… и вот уже будто всегда так было.

— И вот этих конфет фунтик.

— Пожалуйста, три шестьдесят.

Люся уложила пакет из тиснённой бумаги в сумку и расплатилась. Дорого, конечно, но Кирочка их больше других всяких уважает. Ничего лучше трюфелей нет. Теперь домой.