Страница 363 из 370
В закутке у крана они присели передохнуть. Сразу как из-под земли появилась девчонка с ведром.
— А вот кофе, парни, кофе с устатку.
— Как и не уезжали, скажи, — Андрей заплатил за три кружки, и девчонка, просияв белозубой улыбкой, бережно вручила им по большой жестяной кружке, налитой до краёв тёмно-бурой жидкостью.
— Пейте, парни, я потом за кружками подойду.
Эркин развернул купленные с утра у входа пирожки. Ели не спеша, но без вкуса.
— Стоящей работы совсем нет.
— Мг, — Андрей кивнул с набитым ртом. — Всё пленные эти, откуда их столько? И злые…
— Не довоевали, — подсел к ним Джейми из ватаги Арча.
— Ты чего, разругался со своими? — сразу спросил Андрей.
— Да нет, вон идут уже.
В закуток вваливалась ватага Арча. Снова появилась девчонка с ведром. Эркин и Андрей быстро допили кофе и отдали кружки: другим тоже надо. Разговор стал общим, но всё о том же. Работа, жратва, бабы, выпивка… Но главное — работа.
Будет работа — будет и остальное. Без работы не проживёшь. А кто бы спорил?
Андрей вытащил сигареты и закурил. Равнодушно обшарил взглядом штабеля и верхние этажи конторы.
— Больше не следят, — усмехнулся Арч.
— Как избавились? — спросил Андрей, сохраняя на лице безучастное выражение.
— А никак. Со Дня Империи отвалили. П-пиявки.
— Притихла, значит, свора, — сделал вывод Андрей, передавая сигарету по кругу.
— Лучше б шумела, — хмыкнул метис с перебитым носом. — Вон в Питерстауне пошумели, так русские их всех загребли. Там теперь лафа.
— Мг. Только ты оттуда чегой-то к нам сюда подвалил.
— Я по другому делу. Город маленький, работы на всех нет…
— Иди, в полиции поври, здесь работы не больше.
— Говорят, где лафа, так это у русских, ну, на ихней земле.
— Ага! — заржало несколько голосов.
— В рот кладут и проглотить уговаривают.
— А за цвет приплачивают.
— Чем, значит, темней…
— Давай, Уголёк, дуй к русским, тебе там больше всех платить будут.
— Врут, конечно, много, — отсмеялся Арч. — Но я одно скажу. Русские на оплате нас ни разу не нагрели. Разве не так?
— Так…
— Так, старшой…
— Оно-то так…
— И ещё. Кто первый подвалил, того и нанимают, на цвет не смотрят.
— Тоже так.
— Против не попрёшь.
— Но туда ехать…
— Язык знать надо.
— Чудно, ведь смотри, белые, а языка не знают.
— У них свой.
— Зачем? Учили б наш. А то не по-людски как-то.
— Ихний трудный, говорят. Язык поломаешь, пока выучишь.
— Лишь бы не голову.
— Да враки всё это, — негр с сильной проседью в волосах тоскливо вздохнул. — Нашему брату…
— В Овраге только легко, слышали.
— Заткнись, старик.
— Без тебя погано.
По кругу уже ходило не меньше пяти сигарет. Хоть и немного поели, а повеселели, забалагурили. Жары уже такой нет, так что ещё чуток посидеть и опять на работу. Уже до сумерек. А кому пофартит, то и на ночь. За ночную больше платят.
Андрей сплюнул и затоптал крошечный окурок, Эркин кивнул и встал: их перерыв уже закончился.
Когда они отошли от остальных, Андрей по-камерному тихо спросил:
— Ты не думал об этом?
— О чём?
— Ну, рвануть отсюда.
Эркин покосился на него.
— Куда и зачем?
Против обыкновения Андрей не завёлся и не отшутился, ограничившись кратким:
— Ладно, посмотрим.
Они работали как обычно: в паре, слаженно, без спешки и задержек. И как всегда не думая, что они грузят и зачем. По фигу всё это. Над этим задумываться — себе дороже.
— С чего это ты?
— О чём?
— Ну, чтоб рвануть.
— Понимаешь… — Андрей сосредоточенно двигает ящик к краю вагона. — Чую я… бери.
— Взял… Чего чуешь?
— А хрен его… но чую. Надо рвать.
Обрывистый на бегу разговор. Сосредоточенно хмурое лицо Андрея. Нахмурился и Эркин. Ведь только-только вернулись, всё хорошо, есть деньги, с работой… ну, скажем так, найти можно, а Андрей запсиховал. Ну, весной тогда понятно. Белую Смерть увидел. А сейчас-то чего? Ведь всё спокойно.
Они закончили до темноты. Но искать новую работу всё равно поздно. Спрятали деньги и неспешно пошли к выходу.
— Ты домой сейчас?
— Ага, — Андрей закурил, оглядываясь вызывающе сощуренными глазами.
Эркин невольно нахмурился. Поздно уже, конечно, но… когда-то же надо. Он дома у Андрея работал. И… и вообще…
— Слушай, ты лестницу починить можешь?
— А чего там? — спокойно спросил Андрей.
— Ступеньки. Скрипят и шатаются.
— Это на полдня работы, не меньше. И ещё посмотреть надо, вдруг доски понадобятся.
Эркин кивнул.
— Посмотреть… сейчас можно. А делать… тогда в воскресенье, что ли, — Эркин старался говорить спокойно.
— Давай так, — так же спокойно согласился Андрей.
И Эркин решился. Как в воду прыгая, с трудом удерживая дрожь в голосе.
— Там ещё ковёр повесить… Ума не приложу, как его приделать. Не прибивать же.
Андрей по-прежнему спокойно, даже небрежно ответил:
— Прибить рейку с крючками. А на ковёр петли нашить. И всё тут.
Они миновали станционные ворота, и, отойдя шагов на двадцать, Андрей посмотрел на Эркина. Эркин твёрдо выдержал его взгляд.
— Пошли, посмотрим лестницу.
— Пошли, — кивнул Андрей.
Глаза у него повеселели, а губы морщились в улыбке. Эркин перевёл дыхание. Теперь они шли быстро, торопясь уложиться с этим делом по светлому времени.
Калитка не заперта, и Алиса сидит на крыльце с куклами. Увидев Эркина и Андрея, она округлила глаза и побежала в дом. Значит, Женя дома… Додумать Эркин не успел.
— Которые шатаются? — деловито спросил Андрей. — Ты подопри дверь, а то не видно ни… — конец фразы он проглотил, потому что из верхней двери показалась Женя, но тут же громко заговорил по-английски: — Не извольте беспокоиться, мэм, в наилучшем виде всё сделаем.
Женя оглядела их, улыбнулась.
— И когда вы это делать собираетесь?
— А в воскресенье, мэм. Ежели только вы нам другой день не назовёте.
— Хорошо, — кивнула Женя. — Приходите с утра.
— Ясненько, мэм.
А когда Женя ушла, Андрей, всё ещё улыбаясь, снова занялся ступенями.
— Гнильё здесь всё. Переберём, укрепим, а через полгода опять… — он говорил негромко, но по-английски: вдруг услышит кто.
Эркин только вздохнул в ответ. Андрей снизу вверх посмотрел на него.
— Ладно, сделаем. Ты доски пригляди пока подходящие.
— Много досок? — разжал губы Эркин.
— Смотри. Четыре точно менять надо. Вот и прикидывай. Я тоже посмотрю. Может, обрезки где найду. И рейку присмотрю. Длинная нужна?
Эркин растерянно развёл руками.
— Я не мерил ещё.
— Ладно, — отмахнулся Андрей, — сделаю на семь футов, в два метра с небольшим. Длиннее не короче.
— А крючки?
— У меня гвозди красивые есть. Ну, шляпки у них… фигурные. Загну, вот и крючки. С десяток наберу, а больше и не надо.
Андрей выпрямился. Теперь они стояли на лестнице почти вплотную друг к другу. И шёпот Андрея был тише лагерного.
— Спасибо, брат, — по-русски и уже обычным голосом по-английски: — Ладно, бывай. Завтра на станции.
— Бывай, — кивнул Эркин.
Он вместе с Андреем спустился во двор, запер за ним калитку. Уже темнело, и в домах зажигали лампы. Эркин оглядел ещё раз быстро темнеющий двор и вошёл в дом. Запер за собой нижнюю дверь, поднялся по лестнице, привычно перешагивая через ненадёжные ступеньки. «На полгода», — сказал Андрей. Что ж, дальше такого срока он никогда не загадывал.
— Уже посмотрели? — встретила его Женя.
— Да, в воскресенье сделаем, — Эркин быстро переоделся в кладовке и вышел в рабских штанах и тенниске.
Женя сняла со сковородки тонкую, чуть ли не прозрачную лепёшку и вылила на шипящее масло ложку теста. Покачала сковородку, чтобы тесто растеклось тонким слоем.
— Сейчас ужинать будем. Мойся и садись.
— Ага, — Эркин с трудом отвёл от неё глаза. — Деньги только положу, — он сжимал в кулаке свой сегодняшний заработок.