Страница 61 из 67
-- Стреляйте! Солдаты выстрелили.
Все упали на пол, истерически рыдая.
Капитан распоряжался:
-- Встать, жидовские морды... немедленно встать! Вставать, вам говорят!
Все поднимались как автоматы.
А капитан орал о жидах-коммунистах, о том, что жиды стреляли из окон, бросали горящие лампы.
-- Спасение России,-- орал он,-- требует уничтожения всех жидов!
И логически неминуемый вывод:
-- 50.000.
-- Но у нас нет,-- стонали несчастные евреи,-- у нас ничего нет, все уже забрали.
Багровое лицо капитана принимало радужные оттенки от искусственной ярости.
-- Что? Нет? Даю вам 15 минут, чтобы собрать, в противном случае все будете изрублены и расстреляны.
Стали просить разрешения пойти к соседям-христианам -- одолжить у них эту сумму. Капитан сначала отказал, так как у христиан брать не приказано, однако убедившись, что иным путем ему денег не получить, согласился.
2 еврея пошли за деньгами.
Их сопровождали солдаты.
А в ожидании их возвращения над оставшимися начались издевательства. То капитану, то солдатам приходили на ум разные капризы, которые должны были немедленно исполняться под угрозой смерти. Капитан потребовал, что бы молодая девушка сняла ему сапоги.
-- У меня ноги запотели, потри-ка их, жидовка, свежими портянками.
А в это время солдат, размахивая шашкой над головами и цинично ругаясь, требовал, что бы были доставлены лакированные дамские ботинки на высоких каблуках.
Сыпались угрозы:
-- Вот... сейчас приступаем кромсать... ну!
И звериная ругань:
-- Так... так... так...
И все это заканчиваюсь неожиданным требованием:
223
-- Давай подтяжки... у кого хорошие.
Требовали и забирали,-- и все это под страхом расстрела и во имя спасения России,-- карманные зеркальца, расчески, перчатки, серебряные карандаши...
Так до сбора 50.000 нас продержали в атмосфере смерти около часа.
Получили 50.000.
Забрали с собою на чердак молодую девушку.
Ранили одного из присутствующих очередным прощальным выстрелом.
Ушли.
...Но и это еще не было концом...
Еще около 10 налетов пришлось нам пережить, со стрельбой и угрозами обнаженными шашками, причем все грабители говорили одно и то же,-- о приказе резать жидов, о том, что стреляли из окон и т. д. В результате этих налетов, некоторые жильцы остались в одном лишь нижнем белье, а от накопленного годами труда имущества не осталось и следа.
Об ужасе, пережитом жителями этого дома, можно судить хотя бы по тому, что у двоих помутилось сознание.
Между прочим, сошла с ума женщина.
Был налет чеченцев.
Выстрелы, истерические крики юных девушек, грубая ругань, угрозы смертью.
-- Вы губите Росою... давайте десять... сто тысяч... белье давайте -- наливку... девок...
Женщина была средних лет, с высшим образованием, муж ее известен в городе, как один из виднейших общественных деятелей.
Она выбежала во двор.
С горящими глазами, пеной у рта, разметавшимися волосами, произнося непонятные звуки, она стала бешено отплясывать перед солдатами.
Тем это пришлось по вкусу.
Они ей хлопали от удовольствия.
Кричали:
-- А ну, еще... жарь... ай да танцорка!
Это, однако, не помешало им потом снять с ее плеч теплую кофту и угостить нагайками при общем хохоте верховых и пеших.
...А соседи-христиане в это время мечтательно разглядывали небо...
224
3
На Жилянке
Наш дом, -- рассказывает одна из пострадавших, -- хорошо выкрашенный, с изящно оштукатуренным фасадом, не избег участи и всех прочих домов с густым еврейским населением этого района.
...Плач, рыдания, вопли...
Стоголосый вой отчаяния и жути смерти перемешивался с треском разбиваемых дверей, мебели, циничными выкриками, отдельными выстрелами. Партия громил и разбойников сменялась другой, все в военной форме, все с одинаковой программой действий с теми же зазубренными фразами о кипятке, бомбах, приказе резать жидов, с неминуемыми грабежами, насилиями, угрозами, избиениями.
В среду 2-го октября многие квартиры были уже основательно разгромлены, много мебели превращено в щепки, многие вчерашние богачи оголели до нижнего белья. Но все это мне кажется ничтожной мелочью в сравнении с тем, что предстояло пережить нам впоследствии.
Было часов 8 вечера.
Тьма.
К дому подкатил автомобиль.
В нем помещалось человек 15 военных.
Ворота и двери парадных подъездов уже давно были выломаны и разбиты, так что автомобиль беспрепятственно въехал во двор. Военные, среди которых, судя по погонам, было несколько офицеров, рассеялись по еврейским квартирам.
Начался обычный грабеж.
Угрозы... выстрелы.
Недолго пришлось этой группе работать в нашем доме, уже не над чем было.
Собрались уходить
Один из солдат обратился к офицеру, руководившему всей этой операцией.
-- Убивать нужно?
Последовал лаконический ответ:
-- Обойдемся без того.
Но, о чем-то подумав, офицер прибавил:
-- Подождите, сейчас двинем.
Он указал солдатам на двух молодых девушек.
-- Посадить их в автомобиль.
Бросились матери на помощь.
Но не помогали их слезы.
225
Не тронули мольбы бившихся у ног разбойников девушек. Приказ офицера в русской военной форме царских времен был приведен в исполнение.
Девушек увезли.
На следующий день в конце Жилянской улицы был найден изуродованный до неузнаваемости труп одной из девушек.
Нос был совершенно отрезан.
На всем теле масса рубцов от шашек, на некоторых мускулах -- следы человеческих зубов.
...Вернулась вторая...
Со страшно изменившимся, побледневшим, исцарапанным лицом... состарившаяся, сутулая... угрюмо молчаливая, с опущенным мутным взглядом поблекших очей. О том, что с нею произошло, каким образом она вырвалась, правда полуживой, из когтей зверей,-- она не рассказывает, да и не хватает ни у кого жестокости ее о том расспрашивать.
...Лишь изредка выдают ее мрачную тайну нервные припадки...
4
Элегантный грабитель
Фабрикант К. жил по Крещатику в доме N 25.
Группа офицеров во главе со штабс-капитаном, в сопровождении нескольких солдат, явилась к К. с ордером от контрразведки на арест.
Встретившая их сестра его заявила:
-- Брат мой болен.
Один из офицеров ответил, что против болезни у них есть прекраснейшее средство!
-- 4 стены... и пуля.
Фабрикант был взят.
Его повезли с Крещатика на Фундуклеевскую улицу в помещение контрразведки. По дороге штабс-капитан говорил, что К. арестован по обвинению в коммунизме, и что из его квартиры стреляли в войска.
К. пожал плечами.
-- Ведь я же фабрикант и капиталист, к тому же член партии народной свободы... я не могу сочувствовать коммунизму.
Офицер улыбнулся.
Когда же К. был уже приведен к дому, где помещается контрразведка, офицер совсем смягчился.
-- У вас есть свидетели?-- спросил он.
226
-- Какие?
-- Чтобы подтвердить вашу лояльность.
-- Сколько угодно, только отведите меня в мою контору.
-- Ну, идемте.
К. был препровожден с Фундуклеевской на Пушкинскую, где помещалась его контора. Он тотчас же вызвал многих жильцов дома, хорошо его знающих, и те подтвердили его полную лояльность.
Но господ офицеров это не удовлетворило.
-- Все это для нас не убедительно.
-- Так что же вы хотите?
-- Мы арестуем вас.