Страница 47 из 67
Никого в деревне не осталось.
Разбежались.
Теперь крестьяне, когда их посещаем, относятся к нам довольно дружески, а староста, хотевший меня застрелить, попросил у меня извинения и говорил:
-- Сам не знаю, что со мной тогда было.
38
На мелком месте
Зашли 2 солдата и начали требовать денег. Я им отдал 200 рублей, бывших при мне. Они этим не удовлетворились и приказали мне идти с ними. Я знал, что это грозит мне большой опасностью, потому что уже было несколько таких случаев, и евреи возвращались всегда с такими увечьями, что их трудно было узнать, и передавали о страшных вещах. Я начал умолять солдат и предлагал им разные вещи. Но ничего не помогло, меня начали бить, я должен был идти.
Они привели меня к ручью.
Бросили в воду.
Всячески пытались меня утопить.
Но вода там была очень мелка.
Они швыряли меня во все стороны.
Но не помогает.
Я все-таки жив.
167
Тогда они меня вывели за деревню и бросили в пруд, что возле водочного завода. Тут смерть была уже неминуема. Но случайно проходили двое знакомых крестьян. Они заступились за меня.
-- Хороший жид, -- уверяли.
Солдаты, ругаясь, оставили меня.
39
Живая могила
Во время григорьевского погрома в Елизаветограде я жила с мужем в своем доме на Крепостной площади. Соседи были все русские, мы с ними многие годы жили в дружбе. При первых тревожных слухах, муж стал прятать вещи. Это заметила соседка, она силой ворвалась к нам.
И заявила:
-- Прятать ничего не стоит, жидов все равно всех убивают.
И стала перечислять фамилии убитых.
Мы покинули дом и спрятались у христианина Бугаева, просидели у него в погребе 3 дня. Но потом он выгнал нас из своего дома, хотя по улицам шла сильная резня.
Мы бросились к другим соседям -- христианам.
Всюду получали отказ.
Два часа блуждали мы по улицам, никуда нас не пускали. Наконец один из бывших знакомых спрятал в сарае одну меня и не пустил звать мужа, который ждал на улице результата переговоров.
Он пошел за ним сам.
И не вернулся.
Я стояла в сарае и ждала мужа -- не знаю сколько времени. Уже стемнело.
За сараем разговаривала группа соседей.
Я узнала из их разговора, что мужа загнали на христианское кладбище, неподалеку, и легко ранили в плечо. Затем раздели донага и бросили в заранее вырытую могилу. Стали засыпать землей.
Муж сел в могиле.
Стал умолять не убивать его.
Мольбы не помогали.
168
Тогда он принялся выбрасывать руками из могилы землю.
Убийцы не препятствовали. Они только смеялись:
-- Посмотрим, кто одолеет. Их было 5 человек.
Когда мы впоследствии откопали его, он лежал лицом вниз, с согнутыми ногами и ртом, забитым землей. Во время осмотра подошел к кладбищу человек с шашкой и начал кричать:
-- Чего тут, жиды, собрались, мало вас перебили? Вон отсюда в Палестину... Это вам все коммуна наделала!
Стоявшие тут крестьяне сочувственно поддержали его. Я, в числе прочих евреев, под улюлюканье толпы, ушла с кладбища.
40
Гимназистка Доня
Мы таились в погребe у русских.
Килю спросили:
Где спрятанные жиды?
Она указала, где подвал, и в благодарность получила какой-то металлический предмет. Боясь расправы, я убежала, успев захватить одну мою девочку. Остальные четверо моих детей забились в угол сарая.
Их застигли.
-- Русские или жиды?
Они отвечали:
-- Pyccкиe.
Тогда старшего, Сему, заставили расстегнуть штаны.
Убедились -- еврей.
Приказали стать к стенке, распахнуть гимназическое пальто и приготовились расстрелять. В это время въехал во двор конный отряд, с офицером во главе. Офицер подошел к сараю и крикнул:
-- Не сметь расстреливать ребенка, иначе я вас расстреляю! Не помните разве приказа: женщин и детей не трогать.
Но уходили одни...
...Приходили другие...
Елизаветградский погром превращался в дикую кровавую оргию. Когда я вернулась, наконец, к детям, двор был усеян трупами. У Мани Каган отрезана одна грудь. Муж ее искромсан до неузнаваемости, на всех трупах следы мучительной жестокой смерти. Резника Зайцева сперва душили,
169
стянув с двух сторон на шею шарф. Потом тянули за высунутый язык, отрезали ухо...
Расстреляли.
Гимназистку Доню изнасиловали.
Потом бросили в погреб, где она умерла от потери крови во время изнасилования. Доня умоляла оставить эту пытку и убить ее.
Но они не согласились.
...Брата они заставили смотреть, как они насилуют сестру.
41
Бабы
Мы живем в Елизаветграде по Петровской улице, где гостиница "Неаполь", в глубине двора, а впереди -- все русские. Некоторые из русских долго защищали дом от налетов. Но, наконец, пришла большая банда и разграбила несколько квартир.
Выволокли на двор для расстрела турка.
Он показал документы, что он турецко-подданный, но ему не верили.
-- Це мабуть тоже жид, только вин прикидывается туркой.
Потом отпустили.
К нашей квартире подошло трое.
Один высокий в розовой рубашке и брюках цвета хаки, другой низенький, косой, в рубашке навыпуск, третий одет по-военному.
Искали нашу дверь.
Девушка Фаня умоляла через окно:
-- Мы бедные, не убивайте нас.
Высокий сказал:
-- Мы вас не убьем.
-- Перекреститесь, что не убьете.
Перекрестился.
Я спустилась вниз, открыла дверь. Они вошли в спальню.
Там лежала сестра моя, девушка, уже третий месяц больная плевритом, страшно изможденная. Они взглянули... и остолбенели.
Высокий сказал упавшим голосом.
-- Дайте денег.
Отдали, что имели.
Они стали шарить под кроватями. Из-под кровати сестры вытащили больного старика Ланга.
170
Приставили револьвер к его виску.
-- Плати 10.000, или убьем.
Еле откупили за 25 рублей.
Проводила их вниз.
Подошла к воротам.
Вижу у подвала, где портной Воробьев, пятеро вооруженных ломают дверь, а у ворот толпа баб и детей подбадривают:
-- Ломай сильнее!
Вломились в подвал.
Оттуда раздался плач и несколько выстрелов. Вскоре грабители вышли и хотели уйти. Но бабы кричали:
-- Не оставляйте их в живых... убейте!
Te вернулись и убили всех -- 18 человек.
Когда убийцы ушли, бабы всей толпой бросились в подвал.
Они тащили решительно все, нужное и ненужное, что только попадалось под руку.
Убитых раздавали догола.
42
Хохлушка
Я христианка и была все время во дворе, видела, как толпа баб и девушек пришла грабить в гостиницу Неаполь, где я служу.
Пришли и солдаты, спрашивают меня:
-- Кто из людей в подвале?
-- Это сарай,-- говорю,-- там нет никого.
Одна баба крикнула:
-- Неправда, там жид живет... я сама кажысь туда молоко носила.
Солдаты выломали дверь.
Ограбили, хотели уйти.
Но одна хохлушка не дала им уйти.
-- На що ви их, бисовых душ, оставляете на нашу голову... убейте их.
Они вернулись и всех вырезали.
Начался грабеж.
Разграбили и гостиницу.
Одна хохлушка, с кнутом в руках, вышла во двор, волоча большую плюшевую скатерть. Завидев русских, укоризненно смотревших на нее, она сказала: