Страница 46 из 224
Как только я переоделся, то услыхал страшный взрыв — я сразу подумал, не несчастье ли с Дубасовым, и, накинув пальто, на первом попавшемся извозчике поехал в генерал-губернаторский дом. Подъезжая, увидел наряды полиции, не пропускавшие никого к подъезду, и на мостовой, почти у самого подъезда, труп убитого своим же, брошенным им, снарядом злоумышленника. Оказалось, что посидев минут 10 у графа Олсуфьева, Дубасов возвращался домой по заранее установленному по соглашению с градоначальником маршруту — через Троицкие ворота по Никитской улице и Чернышевскому переулку. Когда коляска Дубасова поравнялась с воротами генерал-губернаторского дома, которые были открыты и куда ожидался приезд генерал-губернатора, и кучер хотел повернуть, граф Коновницын вдруг (от себя ли, или по приказанию Дубасова — это не выяснилось) крикнул кучеру: "Прямо, с большого подъезда". Коляска и выехала на Тверскую, где при повороте к подъезду какой-то человек в морской форме бросил в коляску коробку от конфект с приколотым к ней букетиком. Раздался страшный взрыв, которым Дубасов был выброшен из коляски на мостовую, но мог сам подняться и дойти до подъезда, где и упал на руки подбежавших слуг, у него только связки на ноге оказались вытянутыми. Граф Коновницын взрывом был убит, также и бросивший снаряд неизвестный. Оба они лежали тут же, на мостовой. Кучер Птицын был сброшен с козел, получил рану в лоб и ушиб правой руки. Коляска с провалившимся кузовом, без кучера, с мчавшимися лошадьми, была остановлена только в Кисельном переулке на углу Рождественки.
Дубасова положили в постель, у него, кроме ушиба ноги, заметно было потрясение всего организма, но это не мешало ему казаться совершенно спокойным, и только одно его волновало — предстоящее свидание с графиней Коновницыной, вдовой убитого ординарца, за которой поехали его товарищи, чтобы подготовить ее к ужасной вести и привезти в генерал-губернаторский дом, куда было внесено тело ее мужа и положено на катафалке в церкви.
Дубасов получил массу приветственных телеграмм. Первая телеграмма была от Государя императора, затем от Государыни императрицы Марии Федоровны и прочих особ императорской фамилии и от разных лиц со всех концов России. Особенно трогательные депеши были от вдовствующей императрицы: "Нет слов, достаточно сильных, чтобы выразить Вам и Вашей супруге все, что я испытываю за Вас. Благодарю Всевышнего, спасшего Вас столь чудесным образом. Усердно молю Бога всегда оказывать Вам свою священную защиту. Мария". И спустя несколько дней: "Всегда думаю о Вас. Надеюсь, что Вы чувствуете себя лучше и менее страдаете от Ваших ран. Очень желаю иметь вести о Вас. Не зная лично бедную графиню Коновницыну, прошу Вас передать ей выражение моего глубокого сочувствия в постигшем ее ужасном горе. Мария".
26-го состоялись торжественные похороны графа Коновницына, тело которого предали земле на кладбище Ново-Девичьего монастыря.
24 апреля опубликован был рескрипт на имя морского министра Бирилева о преобразовании морского ведомства и учреждении Управления Морского генерального штаба для заведования стратегической и мобилизационной частями ведомства.
В этот же день были опубликованы Основные законы, выработанные Советом Министров под председательством графа Витте, но с некоторыми несущественными изменениями, как то: ограничено право Государя императора издавать указы, и все указы Государя должны были скрепляться Председателем Совета Министров или подлежащим министром; кроме того, веротерпимость (статья 39) несколько сужена.
Наконец наступило 27 апреля — день торжественного открытия первого созыва Государственного Совета и Государственной Думы. За несколько дней перед тем я обратился к населению с нижеследующим объявлением, оповещая об открытии Думы с предупреждением относительно могущих быть демонстраций:
"27 апреля состоится в Петербурге торжественное открытие Государственной Думы. Это высокорадостное событие является несомненным народным праздником, а потому считаю долгом своим объявить жителям Московской губернии, что они могут в день открытия Государственной Думы украсить свои дома национальными флагами, но вместе с тем призываю жителей губернии к соблюдению в этот день полного порядка и спокойствия, чем единственно и может быть достойно выражена радость по поводу дарованных великих прав народу и благодарность возлюбленному монарху. Никакие демонстративные шествия с красными флагами, сборища и беспорядки допущены быть не могут, и я твердо верю, что население губернии своим спокойным и достойным поведением отметит великий исторический день и не омрачит его беспорядками, малейшее проявление которых будет прекращено властями, хотя бы для этого пришлось применить силу. Флигель-адъютант его императорского величества Джунковский".
В самый день открытия Думы Государь император с Государыней императрицей Александрой Федоровной и великим князем Михаилом Александровичем в девять с половиной часов утра отбыли из Петергофа на яхте "Александрия". Прибыв в Петербург и пересев на паровой катер "Петергоф", направились в Петропавловскую крепость, а оттуда в Зимний дворец, где согласно особого высочайше утвержденного порядка состоялся высочайший выход в Георгиевский тронный зал, где уже были собраны Государственный Совет и Государственная Дума.
После торжественного молебствия Государь, вступив на трон, произнес с высоты престола следующую речь: "Всевышним промыслом врученная мне власть побудила призвать выборных людей к содействию законодательной деятельности. Побуждаемый пламенной верой в светлое будущее России, приветствую в вашем лице тех лучших людей, которых я повелел избрать своим возлюбленным подданным. Вам предстоит трудная и сложная работа, но я верю, что любовь и воодушевление помогут вам разрешить трудные задачи. Я же обещаю сохранить непоколебимыми установления, дарованные мною народу. Я верю, что вы посвятите все силы выяснению нужд любезного нашему сердцу крестьянства, просвещению и благосостоянию Родины, памятуя, что для духовного возрождения нужна не одна свобода, но и порядок на основании права. Я буду счастлив передать своему наследнику государство крепкое и просвещенное. Да поможет мне Господь Бог осуществить мои желания в единении с Государственным Советом и Государственной Думой. Да будет нынешний день знаменовать день обновления нравственного облика и возрождения лучших сил России".
Громовое "ура" было ответом на тронную речь, после чего Государь в сопровождении всей царской семьи проследовал из Георгиевского зала во внутренние покои.
Из Зимнего дворца все депутаты направились в Таврический дворец, где в 4 часа в думском зале было отслужено молебствие, а в 5 часов депутаты заняли свои места в зале заседаний. Весь состав министров во главе с Горемыкиным поместился в ложе министров, члены Государственного Совета — в своей ложе.
На председательскую трибуну вошел статс-секретарь Фриш и заявил, что Государем императором на него возложено почетное поручение открыть Государственную Думу. Государственный секретарь барон Икскуль фон Гильдебрант прочел высочайший указ от 24 апреля о порядке открытия Думы, после чего статс-секретарь Фриш произнес краткую приветственную речь и объявил заседание открытым. Затем предложил выслушать текст торжественного обещания членов Государственной Думы, подписать его и приступить к избранию Председателя. Подавляющим большинством (426 против 10) избран был С. А. Муромцев. Э. В. Фриш ему низко поклонился и уступил председательское место.
С. А. Муромцев, не отвечая на приветственную речь, произнесенную Э. В. Фришем, и как бы игнорируя его, предоставил слово члену Думы И. И. Петрункевичу, который и выступил с резким словом, требуя амнистии. Затем слово взял С. А. Муромцев и обратился к Думе с следующей речью: "Благодарю за высокую честь избрания, но теперь не время благодарностей. Предстоит великое дело, воля народа впервые получила возможность деятельно участвовать в законодательном устроении России. Впереди великие подвиги. Дай Бог, чтобы у членов Государственной Думы хватило сил. Сохраняя должное уважение к прерогативам конституционного монарха, мы и призваны использовать всю силу и ширину прав избравшего нас народа".