Воспоминания. Том 1

На место обер-прокурора Синода назначен был князь А. Д. Оболенский, генерала Глазова заменил граф И. И. Толстой — вице-президент Императорской Академии художеств, а на пост министра внутренних дел был назначен Петр Николаевич Дурново, бывший долгое время товарищем министра при Сипягине, Плеве, Святополке-Мирском и Булыгине. Бывши ранее еще директором Департамента полиции, Дурново отлично знал дело, был очень умен, но, к сожалению, человек без всяких принципов и далеко не щепетильный в делах нравственности. Когда он уже был министром, мне приходилось являться к нему по делам в роли московского губернатора, и должен сказать, что всегда я уходил от него весьма удовлетворенным, так как ко всем вопросам Дурново относился всегда практически-жизненно, чуждаясь формальностей, и при этом сразу, на лету схватывал суть дела и разрешал вопросы тотчас же.

Министрами военным, морским, юстиции, иностранных дел остались министры, бывшие и до 17 октября — генерал Редигер, адмирал Бирилев, С. С. Манухин и граф Ламздорф. Министром финансов назначен был И. П. Шипов, земледелия — H. H. Кутлер, торговли и промышленности — В. И. Тимирязев и путей сообщения — начальник Юго-Западных дорог Немешаев, а Государственным контролером — Философов. С. С. Манухин оставался недолго. Он был обвинен, вернее, его ведомство, в слабости репрессий и бездействии, вследствие чего представлялось очень трудным бороться с революцией. В ноябре он должен был уступить Министерство юстиции Акимову. С. С. Манухин не производил благоприятного впечатления, но это был высокопорядочный человек, юрист в полном смысле этого слова, и был бы отличным министром юстиции в обыкновенное мирное время, а не в революционное, с которым он не умел считаться. Мне пришлось только один раз с ним столкнуться, когда я по одному делу, касавшемуся одной близкой мне семьи, опекуном которой я состоял, обратился в Сенат и получил отказ совершенно для меня неожиданный. Между тем тождественные ходатайства Сенатом всегда разрешались. Этот отказ вовлекал опеку в большие убытки. Я тогда обратился к министру юстиции с ходатайством об испрошении высочайшего соизволения, объяснив подробно суть дела. С. С. Манухин очень недоброжелательно отнесся ко мне, сказав, что раз Сенат отказал, то значит так и надо, и докладывать его величеству он сможет только в отрицательном смысле, не входя даже в рассмотрение дела. Когда же я имел неосторожность намекнуть на не всегда беспристрастное отношение Сената, то С. С. Манухин меня прервал, заявив, что он не позволит к высшему государственному учреждению относиться без должного уважения и потому в моем деле участия не примет.

М. Г. Акимов был женат на сестре жены А. Г. Булыгина, это был очень умный, знающий дело юстиции, высоко порядочный человек, державшийся правых взглядов, но умевший считаться и со временем.

Из министров еще и H. H. Кутлер принужден был покинуть свой пост во время премьерства графа Витте, а именно в феврале 1906 г., после того, как он стал проводить мысль о платном принудительном отчуждении части частновладельческих земель в пользу крестьян малоземельных. На его место назначен был А. Никольский.

Д. Ф. Трепов оставался товарищем министра внутренних дел и генерал-губернатором петербургским до конца октября, когда был назначен дворцовым комендантом, на обязанности коего лежала охрана жизни Государя.

При Александре III была должность начальника охраны, каковую занимали граф Воронцов-Дашков и генерал-адъютант Черевин, а с вступлением на престол императора Николая II эта должность была упразднена и заменена должностью дворцового коменданта. Первым дворцовым комендантом был генерал Гессе, затем короткое время после смерти Гессе состоял князь Енгалычев, после которого и был назначен Трепов. К этому времени охрана Государя значительно разрослась, и канцелярия дворцового коменданта представляла собой второй Департамент полиции.

26 октября великий князь Владимир Александрович был освобожден от должности главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, на каковую должность назначен был великий князь Николай Николаевич. Великий князь Владимир Александрович был человек по душе не военный, но это был благороднейший и очень образованный человек, высоко державший знамя великого князя. Великий князь Николай Николаевич любил военное дело и в душе был настоящий честный солдат, его мать великая княгиня Александра Петровна старалась в нем развить смирение и для этого с детства окружала его детьми простых служащих — конюхов, лакеев и т. д., которые, конечно, никогда не противоречили ему и способствовали этим только развитию в нем высокомерия. Но это не мешало ему быть очень добрым по душе человеком, хотя и вспыльчивым. Последнее качество мешало ему разбираться хладнокровно в делах, и он делал ошибки под влиянием минуты. Разбираться в делах ему было трудно, а поэтому он легко подпадал под чужое влияние, к счастью, всегда почти хорошее, чутьем различая белое от черного. Большими положительными качествами его были искренняя прямота и природная честность; сделав ошибку под влиянием минуты, он всегда в ней сознавался и старался ее загладить. Последние годы службы на Кавказе его высокомерие и вспыльчивость значительно сгладились, и он весь ушел в работу.

28 октября я совершенно неожиданно для себя получил шифрованную депешу от графа Витте: "Его величество выразил желание назначить Вас московским градоначальником, но поручил ранее узнать о Вашей готовности принять этот пост".

Эта депеша меня крайне смутила, я уже полгода назад отказался от должности градоначальника, и вдруг мне опять ее предлагают, и еще в то время, когда я исполнял должность губернатора уже несколько месяцев почти без перерыва, так как Г. И. Кристи, хотя и жил в Москве, но не вступал в должность, намереваясь подать в отставку. Кроме того меня смущало то обстоятельство, что мне предложили место градоначальника, когда градоначальник барон Медем и не подозревал, что на его место уже намечен кандидат.

Так как депеша была шифрованная, не подлежащая оглашению, то я сказал о ней только губернатору Г. И. Кристи и генерал-губернатору П. П. Дурново, которым доложил и о моем решении отказаться, показав текст моего ответа графу Витте: "Глубоко тронут оказываемым мне доверием. Желание его величества для меня свято, и я бы ни минуты не колебался, если б этот исключительно политический пост отвечал моему характеру. Меня смущает ответственность при полном отсутствии самостоятельности. Очень сожалею, что не имею возможности лично откровенно высказать Вашему сиятельству все мои сомнения".

Г. И. Кристи вполне одобрил мое решение и при этом сказал, что он подает в отставку и хорошо, если б я просил о назначении меня губернатором, так как раз мне предлагают равнозначащую должность градоначальника, то это даже не будет нескромно с моей стороны.

Генерал-губернатор был неприятно удивлен, что должностью градоначальника распоряжаются свыше, без его ведома. Я очень просил его не говорить ничего градоначальнику, так как он мог бы подумать, что я интригую против него. Дурново дал мне слово.

На другой день я получил опять депешу от графа Витте: "Прошу Вас, буде возможно, приехать на один день лично переговорить со мной". В тот же день, испросив разрешение на отъезд у генерал-губернатора, я выехал в Петербург, а в должность губернатора вступил Г. И. Кристи.

В Петербурге я останавливался всегда у моего друга и товарища по корпусу Э. Р. Зейме, который был полицеймейстером Зимнего дворца и имел квартиру в запасном доме дворца на набережной, рядом с домом дворцового ведомства, где жил граф Витте. Переодевшись в парадную форму, я отправился к графу Витте, который меня сейчас же принял в своем рабочем кабинете.

Кабинет этот представлял собой довольно большую комнату, поражало в ней отсутствие мало-мальски удобной мебели. Наискось к окну стоял большой стол, обыкновенный, не письменный, на четырех ножках, покрытый сукном, по стенам стулья и еще какой-то стол, вот и все убранство. Стол был завален бумагами, а весь пол устлан в беспорядке брошенными конвертами. Видно было, что граф Витте сам вскрывает бумаги и письма. Помню, как этот беспорядок меня поразил.