Воспоминания. Том 1

В средине сентября я получил приглашение от председателя Комитета по сооружению в г. Ревеле памятника императору Петру I на освящение означенного памятника и участие в торжествах 28–29 сентября, по случаю 200-летия присоединения Эстляндии к Российской империи 9. Губернатором в Ревеле был мой товарищ по корпусу и по полку и мой большой друг И. В. Коростовец, почему я и решил воспользоваться приглашением и, получив на это разрешение министра внутренних дел, поехал в Ревель, куда и прибыл накануне начала торжеств, 27 сентября. Остановившись в Вышгородском замке, я прожил несколько дней, окруженный необыкновенным радушием, гостеприимством и заботливой лаской дорогих хозяев — моего друга Коростовца и его семьи. В этот же день прибыл в Ревель и представитель Государя — великий князь Константин Константинович, которому были отведены покои в том же Вышгородском замке.

По приезде великого князя в замке состоялся прием должностных лиц, а вечером в соборе состоялась заупокойная всенощная.

На другой день, после обедни в соборе, в 2 часа дня, совершена была у домика Петра Великого в Екатеринентале, торжественная панихида "по императоре Петре I, вождех и воинах его". К этому времени великий князь и все приглашенные съехались к домику, где, на площадке пред ним, выстроены были войска, морские команды, учебные заведения, депутации. В этом домике, в тени столетних, облепленных смоляными заплатами каштанов жил, 197 лет тому назад, Петр I. Домик был побелен и подновлен, в нем сохранились кровать, на которой спал Петр Великий, туфли его и деревянный шкапчик, собственной его работы.

По окончании панихиды и провозглашения "вечной памяти" Петру I, при салюте с судов, стоявших на рейде, все потянулись в город. Город в это время был уже весь разукрашен флагами, гирляндами, арками, все имело праздничный вид, а чудное яркое солнце заливало своими лучами принарядившийся город и море. Вечером, после всенощной в соборе, в городской ратуше в 8 часов в честь великого князя от города был дан обед, на который было приглашено ограниченное число лиц, а в 10 часов в помещениях городского реального училища состоялся грандиозный раут, на котором присутствовал весь город.

29 сентября, в день 200-летия взятия г. Ревеля русскими войсками, великий князь и все приглашенные присутствовали на литургии в Александро-Невском соборе, по окончании которой вышел из собора крестный ход и направился к Петровской площади, к месту открытия памятника. За крестным ходом следовали великий князь и все находившиеся в соборе приглашенные. По всему пути, по красивому Комендантскому спуску, были выстроены шпалерами учебные заведения. Толпа народа стояла сзади, все крыши, даже купол кирхи святого Иоанна, были усеяны народом. Зрелище было удивительно красивое.

По вступлении крестного хода на помост у памятника началось молебствие с коленопреклонением. После многолетия была провозглашена "Вечная память". Как только протодиакон ее провозгласил, пелена, покрывавшая памятник, спала, и взорам присутствовавших представилась грандиозная бронзовая фигура Петра I, дышащая мощью, одухотворенная исторической правдой. Постамент — простая неотесанная гранитная глыба. По отдании войсками чести памятнику, салюта со всех судов, находившихся на рейде, при колокольном звоне всех церквей, преосвященный, окропив памятник и мраморную доску с наименованием войсковых частей, принимавших участие в осаде и взятии Ревеля, во главе крестного хода направился обратно в собор, войска же стали строиться к церемониальному маршу, а к памятнику выставлены были почетные часовые в форме петровского времени, с алебардами.

По возложении к памятнику венков различными депутациями войска продефилировали мимо державного преобразователя России.

С торжества открытия памятника все приглашенные отправились в Ревельское русское собрание, где состоялся завтрак, устроенный местным русским обществом. После завтрака на выставочной территории Эстляндского сельскохозяйственного общества состоялось открытие юбилейной выставки садоводства. Выставка была довольно скромная, небольшая, но устроена она была с большим вкусом. Кроме выставки садоводства, в этот же день открылась историческая выставка в доме Братства черноголовых {Это старинная корпорация шварцгауптеров (черноголовых), по организации своей — военно-торговое общество, вероятно, основанное еще в XIV в. для обороны города, оно давно утратило свое значение. Черноголовых в то время было 126 при 122 старшинах, из которых один назывался ротмистром. Сейчас это, в сущности, клуб, в число членов коего принимают с большим разбором (Примеч. В. Ф. Джунковского).}. Эта выставка была поразительно интересна, на ней собраны были предметы, имевшие отношение к эпохе Петра Великого, а также и к более ранней. В этой выставке приняли участие, кроме Братства черноголовых, и Архив эстляндского дворянства и литературного общества и др. Масса гравюр, утвари времен владычества шведов, средневековые модели кораблей бременских и любекских купцов, старинных рукописных торговых книг, ценнейших документов, картин, портретов, всевозможные кубки — серебряные, оловянные, медные, деревянные — среди них большой деревянный бокал в виде козульей ноги с крышкой. Этот бокал осушил Петр Великий 26 декабря 1741 г. при принятии его в число почетных членов Братства ревельских черноголовых. Затем интересна трость Петра Великого из Падиса. История ее такова: в сильном гневе император, отправляясь в 1715 г. из Гапсаля, через Падис, в Балтийский порт и предполагая, что неисправность по доставке лошадей является виной владельца Падиса, ударил его этой палкой; когда же выяснилась невиновность последнего, император предложил ему испросить себе любую милость. Томас фон Рамм, тогдашний владелец Падиса, вежливо попросил у императора палку, от которой он только что невинно пострадал.

В конце концов выставку дополняли колоссальная коллекция древних монет и медалей, выставленных по эпохам, начиная с монет 1350 г. среди них монеты магистров Тевтонского ордена, епископа Эзельского, 1560–1563 гг., королей шведских и большая коллекция русских монет и медалей, начиная со времен Алексея Михайловича.

Великий князь Константин Константинович, по осмотре выставки, вписал свое имя в книге Братства, где дважды расписался Петр Великий, а затем старшина Э. К. Шпорледер, выпив из Петровского кубка за здоровье Государя, предложил и великому князю выпить из него и этим самым причислиться к почетным братьям этого древнего Братства черноголовых.

В 6 часов вечера состоялся обед в Дворянском собрании, а в 8 часов в Екатеринентале, перед дворцом, соединенные хоры народных училищ и певческих обществ "Гусли", "Меннергезангферейн", "Лидершафель", обществ "Пандорин", "Эстония" и "Лотус" устроили факельцуг {Факельцуг (fackelzug — нем.) — факельное шествие.} с пением серенады. Это шествие было удивительно оригинально и красиво. Дворец в это время залит был лучами прожекторов судов, стоявших на рейде. Суда эти все были иллюминованы и сияли разноцветными огнями, отражавшимися в воде. Общая картина была поразительно красива. Торжество закончилось раутом в Братстве черноголовых.

На следующий день, 30 сентября, великий князь Константин Константинович, губернатор Коростовец, мой друг Зейме, с которым я вместе приехал, и я ездили на автомобиле в имение князя Волконского "Фаль" к завтраку, a 1 октября, после парадного обеда у губернатора, великий князь и мы все, приехавшие на торжество, выехали в Петербург.

3 октября я уже был в Москве. В этот день в Москве, в Национальной гостинице, скоропостижно скончался первый Председатель Государственной Думы С. А. Муромцев. Неделю перед тем он переехал из дому в эту гостиницу, так как к семье его приехали родственники, которым он уступил свою комнату. Смерть последовала от паралича сердца.

7 октября его хоронили. Погребение состоялось в Донском монастыре. Густые толпы народа сопровождали его тело, такие же толпы стояли по всему пути. Гроб утопал в венках. На могиле многочисленный ряд ораторов сменял друг друга, распорядителем был А. Р. Ледницкий, который старался удерживать ораторов от политических выступлений. Первым говорил Мануйлов, затем C. И. Филатов, Ф. И. Родичев, Ф. Ф. Кокошкин, профессор Гродескул, граф Л. А. Комаровский. Все шло гладко, пока не вышел Ф. А. Головин, сразу резко уклонившийся в политику, так что представителю полиции, присутствовавшему тут же, пришлось несколько раз его останавливать.